Глава 5. Взаимоотношения комиссии по охране Троице-Сергиевой Лавры с братией обители

Глава 5
Взаимоотношения комиссии
по охране Троице-Сергиевой Лавры
с братией обители

Отношение братии Троице-Сергиевой лавры к работе Комиссии по охране Лавры было различное. В первое время комиссия могла восприниматься частью братии как то самое советское учреждение, от которого зависит национализация историко-художественных ценностей и муниципализация хозяйства Лавры. Но в то же время братия Лавры знала членов комиссии как людей глубоко верующих, преданных Церкви. Последующая работа комиссии, ее тесная связь со Святейшим Патриархом Тихоном и наместником архимандритом Кронидом убедила братию в церковной пользе деятельности комиссии.

27 ноября 1918 г. Сергиевский ревком назначил в Лавру комиссара, в ведении которого находилась хозяйственная часть Лавры со всем имуществом, за исключением того, что имело историко-художественное значение¹. Ввиду малочисленности воинской охраны, внутреннюю охрану Лавры несли 43 монаха. (Разрешение на это Комиссия по охране Лавры получила от Отдела по делам музеев.) Они же выполняли в качестве рабочих-специалистов все архитектурно-реставрационные, ремонтные и хозяйственные работы². Старостой охраны Лавры до 26 января 1920 г. являлся наместник архимандрит Кронид (Любимов)³.

В начале 1919 г. вопрос об охране Лавры встал очень остро. Допущенные к охране Лавры 43 монаха часто отзывались на расчистку железнодорожных путей, в тыловое ополчение.

¹ ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 3, лл. 22‑23.

² Положение об архитектурном отделении комиссии от 30 декабря 1919 г. — ОУ СПГИХМЗ, д. 18, лл. 7‑8.

³ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 2, л. 3.

117

Ю. А. Олсуфьев и священник Павел Флоренский в переписке, которую они вели с военным комиссариатом и милицией Сергиева Посада, просили освободить или дать отсрочку ряду лиц, отсутствие которых могло разрушить установленный порядок охраны¹. Особенно интересно письмо от 27 января 1919 г., показывающее, что комиссия стремилась охранять духовную культуру Лавры в полном объеме, и в том числе охраняла и ее живых носителей.

«Зав. учетным отделом Сергиева Посада
военному комиссару т. Здозерскому.

В силу признания Комиссией по охране памятников Троице-Сергиевской лавры художественной ценности за хором Лавры, комиссия просит дать отсрочку монаху Иосифу Яковлеву как певчему — первому тенору, присутствие которого в хоре совершенно необходимо. Председ. Олсуфьев. Секретарь Флоренский»².

Значение этого документа можно оценить должным образом, учитывая то, что в Троице-Сергиевой лавре была создана особая традиция пения, но издан только «Ирмологий нотного пения по обиходу Троице-Сергиевой лавры» (Сергиев Посад, 1904). Сохранить лаврскую традицию пения могли лишь непосредственные исполнители и творцы. Поэтому впоследствии, 12 сентября 1919 г., М. В. Шик специально поднимал вопрос о необходимости обследовать Лавру с точки зрения музыкальной, записав современное пение и исследовав древние рукописи³.

При колокольне в качестве сторожей Комиссия по охране Лавры оставила жить двух слепцов-звонарей, монахов Сергия (Васильева) и Михаила (Спиридовича), обосновав это тем, что мастерство колокольного звона издавна передавалось лишь «из рук в руки». Впоследствии для сборника «Троице-Сергиева лавра» (1919) М. В. Шик написал специальную главу «Колокола».

¹ Письма от 27 января, 20 и 28 февраля. — ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 9, лл. 15‑17, 41, 31.

² ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 9, л. 17.

³ ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии по охране Лавры, д. 3, лл. 26‑27.

118

Некоторые монахи работали при Комиссии по охране Лавры как специалисты. Так, 4 апреля 1919 г. начал работать монах-часовщик¹; с 1 ноября 1919 г. поступили на работу в комиссию иеромонах Амвросий (Грошев) в качестве смотрителя Митрополичьих покоев и иеромонах Валериан (Яковлев) в качестве сторожа-смотрителя при помещении комиссии².

Комиссия неоднократно предоставляла для лаврских богослужений древнюю утварь, обосновывая это необходимостью соблюдения монастырских традиций. Так, 8 марта 1919 г. Ю. А. Олсуфьев и священник Павел Флоренский для совершения богослужения выдали из ризницы в Троицкий собор Евангелие и богослужебные книги на два дня под ответственность иеромонаха Диомида (Егорова), помощника хранителя ризницы Комиссии³.

22 марта 1919 г. о произведенных и планируемых работах Святейшему Патриарху Тихону подробно докладывал председатель Комиссии по охране Лавры И. Е. Бондаренко⁴.

В свою очередь, 3 апреля (21 марта) 1919 г. Духовный собор Лавры просил комиссию ходатайствовать о насельниках обители, находившихся под арестом.

«16 января сего года, — говорилось в ходатайстве, — в Сергиево-Посадскую тюрьму заключены монашествующие Лавры: архимандрит Досифей, игумен Анания, иеромонах Максимилиан, иеромонах Израиль и иеродиаконы — Иов, Варнава и Иннокентий, которым до сего времени не предъявлено никакого обвинения. Не зная за собой никакой вины, означенные лица просят Комиссию по охране Лавры возбудить ходатайство об освобождении их из-под ареста. Доводя

¹ ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии, протокол 21 заседания от 4 апреля 1919 г.

² ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии, протокол 31 заседания от 20 ноября 1919 г.

³ ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии, д. 8, л. 28.

⁴ См: Доклад председателя Комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры Бондаренко И. Е. Патриарху Тихону о планах и работе комиссии, касающийся использования зданий и имущества Лавры. 1919 г., февраль. — РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 1; Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России… М., 1994. С. 159.

119

о сем до сведения комиссии, Духовный собор, с своей стороны, ходатайствует об освобождении упомянутых лиц»¹.

Тесное взаимодействие Комиссии по охране Лавры с братией и наместником архимандритом Кронидом, а тем более со Святейшим Патриархом Тихоном, вызвало крайнее раздражение местной и центральной власти. Кампанию против Комиссии по охране Лавры возглавил отрекшийся от Церкви Михаил Галкин (псевдоним Горев²), который весной 1919 г. в журнале «Революция и Церковь» напечатал следующую статью.

«Черная доска.

Комиссией по охране памятников искусства и старины Троицкой лавры в г<ороде> Сергиеве Моск<овской> губ<ернии>, в частной типографии Иванова, отпечатана, но, по не зависящим от комиссии обстоятельствам³, остановлена выпуском в свет любопытная брошюра: «Троице-Сергиева

¹ Отношение Духовного собора Лавры Комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры с просьбой возбудить ходатайство о монашествующих обители, находящихся под арестом. — РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 9.

² Галкин Михаил Владимирович (лит. псевдоним Мих. Горев, М. Г.) (?—1930), бывший священник Спасо-Колтовской церкви в Петрограде. 27 ноября 1917 г. СНК на 12‑м заседании слушал «письмо священника Галкина с предложением своих услуг Совету народных комиссаров в области отделения Церкви от государства и в ряде других областей…» (Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917‑1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 13). М. Галкин был вызван в СНК и стал активным деятелем атеистической пропаганды, консультантом и исполнителем государственных мероприятий по вскрытию мощей святых и изъятию церковных ценностей. В 1917‑1918 гг. — редактор газеты «Свободная Церковь». В 1918 г. принимал участие в разработке декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». С 9 мая 1918 г. — сотрудник VIII (V) («ликвидационного») отдела НКЮ. С 1921 г. — член комиссии по учету и сосредоточению ценностей («комиссия Л. Д. Троцкого»), С 13 марта 1922 г. — член комиссии по изъятию церковных ценностей Московской губ<ернии>. С 20 марта 1922 г. — заместитель П. А. Красикова и член Бюро центральной комиссии по изъятию церковных ценностей. В июле 1922 г. — член Комиссии Политбюро ЦК РКП(б) по отбору кандидатов на расстрел среди приговоренных по делу «об изъятии церковных Ценностей». С 1922 г. — помощник редактора газеты «Безбожник» и секретарь председателя АРК Е. М. Ярославского (Следственное дело… С. 904).

³ Распоряжением заведующей Отделом по делам музеев и охраны памятников искусства и старины Н. И. Троцкой. — М. Г.

120

лавра». Отпечатана брошюра, конечно, на государственный счет, затрачены кипы великолепнейшей бумаги, ценящаяся на вес золота типографская краска, рабочие руки и т. д. На одном из заглавных листов брошюры (специальный лист) — государственный штемпель: «РСФСР. Народный комиссариат по просвещению. Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины». На следующем листе обозначается уже точнее, кому же собственно должна принадлежать честь этого издания: «Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры».

Брошюра представляет из себя сборник статей, принадлежащих перу членов комиссии.

Особенное внимание обращает передовая статья служителя культа и члена комиссии П. А. Флоренского «Троице-Сергиева лавра и Россия».

В этой статье св<ященник> Флоренский пытается осветить политическую роль «национального героя Сергия» как «лика России» (стр. 6), как «особого нашего Российского царствия хранителя и помощника», как «особого покровителя и вождя русского народа», как «ангела-хранителя России» (стр. 7), как «чудного старца святого Сергия» (стр. 8), «первообраза, первоявления России» (стр. 6), в лице которого «русский народ сознал себя, свое культурно-историческое место, свою культурную задачу и только тогда, сознав себя, получил историческое право на самостоятельность» (стр. 9).

Лавра в брошюре неоднократно именуется «домом преподобного Сергия», «домом Живоначальныя Троицы», «лицом России» (стр. 6), «ее сердцем». «Чтобы понять Россию, — по мнению автора, — надо понять Лавру, а чтобы вникнуть в Лавру, должно внимательным взором всмотреться в основателя ее, признанного святым еще при жизни» (стр. 7). «В Лавре — оказывается — ощутительнее, чем где-либо, бьется пульс русской истории, здесь собрание наиболее нервных, чувствующих и двигательных окончаний, здесь Россия ощущается как целое» (стр. 4). «Очарование, теплое, как смутная память детства, уродняет душу Лавре, так что все другие места делаются отныне чужбиной, а это — истинной родиной, которая зовет к себе своих сынов, лишь только они оказываются где-нибудь на стороне. Да и самые богатые впечатления

121

на стороне скоро делаются тоскливыми и пустыми, когда потянет в дом преподобного Сергия» (стр. 4).

В заключительном абзаце своей статьи П. А. Флоренский говорит о монахах, обслуживающих Лавру и «безусловно необходимых, как пятивековые стражи, ее единственные стильные стражи»; витиеватым слогом он тут же говорит не только о праве на существование гроба с костями Сергия, но и о правильно поставленном с «использованием всех достижений русского высокостильного искусства храмовом действе у священной гробницы Основоположника, Строителя и Ангела России».

При рассмотрении названной брошюры ясно выявляется основная тенденция местной комиссии по охране Лавры. Эта тенденция та же, которую усиленно проводят патриаршие круги, пытающиеся создать из Лавры нечто подобное русскому «Ватикану», эту тенденцию, в свою очередь, усиленно проводили и реакционные группы, объединившиеся под флагом «церковных общин Сергиева Посада».

Душою «издательского плана» по выпуску названной брошюры являлись: бывш<ий> председатель комиссии И. Е. Бондаренко и его «ученый секретарь» Флоренский. Выяснено, что гр<ажданином> Флоренским была доставлена для издания и великолепная бумага, которой могло бы позавидовать любое из действительно необходимых советских изданий.

Про Флоренского известно, что в бытность свою профессором Московской Духовной Академии он редактировал академический журнал «Богословский вестник»; неоднократно помещал в нем погромные статьи, и в частности статьи, направленные против политических эмигрантов, небезызвестного нововременца В. В. Розанова, с которым находился в отношениях интимной дружбы. Деятельность Флоренского в данном направлении достаточно освещена в «Записках Петроградского религиозно-философского общества» (вып. IV. Доклад совета и прения по вопросу об отношении общества к деятельности В. В. Розанова. Петр., 1914‑1916).

И. Е. Бондаренко как председатель Комиссии по охране Лавры известен тем, что, состоя на ответственном посту в советском учреждении, пытался завязать связь с патриархом,

122

которому неоднократно доносил о работах комиссии, испрашивая на свои «труды» в качестве председателя комиссии «молитвы и благословения Святейшего».

В архиве так называемого «Духовного собора» Лавры был найден доклад Бондаренко, адресованный «Его Святейшеству, Святейшему Патриарху Тихону Московскому и всея России», от 9 марта 1919 года.

В своем докладе гр<ажданин> И. Е. Бондаренко, между прочим, почтительно сообщает Патриарху, что только часть Митрополичьих покоев решено приспособить под музей Лавры, а часть он думает оставить в распоряжении Патриарха на время его приездов в Сергиев; попутно тут же сообщается, что комиссией (на государственный, конечно, счет) решено открыть, кроме художественной, и иконописную школу, которая будет снабжать православные храмы иконами художественного «высокостильного» письма.

Доклад подписан председателем Комиссии по охране Троице-Сергиевской лавры с такой характерной припиской; «с изъявлением глубочайшего почтения И. Бондаренко». На докладе резолюция Патриарха: «№ 905 9/22 марта. Собор Лавры не замедлит представить по содержанию сего свой отзыв. П<атриарх>Тихон».

Как курьез следует отметить, что в тексте одного летучего листка, принятом на заседании местной комиссии по охране памятников искусства и старины, последняя свое обращение к населению предполагала начать словами, что к своим работам она приступила «с благословения Патриарха Тихона».

Если учесть, что в состав комиссии, кроме названных лиц, входили: бывший граф Ю. А. Олсуфьев, сын видного члена церковного собора и активного деятеля по созданию в Сергиеве контрреволюции С. П. Мансуров, в качестве делопроизводителя работал сын вице-губернатора Заботкин, машинисткой служила Т. В. Розанова (дочь писателя-нововременца)¹, — для читателей станет вполне ясна та роль, которую только и могла играть названная комиссия в делах Лавры.

¹ В настоящее время данный состав комиссии раскассирован. — М. Г.

123

Не говоря уже о брошюре, вся деятельность комиссии, как и следовало ожидать, направлялась в прошлом к охране религиозного культа в Лавре, к защите интересов ее «единственно стильных, пятивековых стражей» — монахов (которые и были в действительности приглашены на службу в комиссию в качестве стражников, причем б<ывший> наместник Лавры архимандрит Кронид занял пост «караульного начальника»), к ненарушимости «храмового действа» у костей Сергия, правда, пока без особых достижений «русского высокостильного искусства».

Вся эта деятельность комиссии требует подробного расследования, как и деятельность других подобных комиссий, организовавшихся всюду.

Из целого ряда городов поступают сведения, что в комиссии эти успешно проникают большею частью служители культа, профессора и преподаватели бывших духовно-учебных заведений. Добиваясь иногда в комиссии ответственных постов, названные лица свою главную задачу полагают в том, чтобы «охранить» от ликвидации весь старый церковный аппарат, домовые храмы и даже целые монастыри под предлогом их «несомненной» исторической, археологической или же просто бытовой (!) ценности.

М. Г.»¹

¹ Революция и Церковь. М.: Изд. НКЮ, 1919. № 3‑5. Март-май. С. 74‑76.