Постановление президиума Московского губисполкома от 26 марта 1920 г. оказалось не только трудновыполнимым по п. 1 («мощи перевести в московский музей»), но и по п. 2 вступило в противоречие с инструкцией от 27 января 1920 г. о порядке передачи хозяйственного инвентаря Троице-Сергиевой лавры.

Постановление от 26 марта 1920 г. лишало Отдел по делам музеев действенного контроля за передачей имущества, в то время как, согласно инструкции от 27 января 1920 г., хозяйственная комиссия должна была вести работу «под надзором и руководством комиссара Лавры», назначаемого Всероссийской коллегией¹. В постановлении от 26 марта 1920 г. ничего не говорилось о создании музея Троице-Сергиевой лавры, кроме того для выполнения постановления были назначены явно нереальные сроки. Эти противоречия проявились уже на 1‑м заседании Комиссии по распределению имущества и помещений Лавры.

«Протокол № 1 заседания Комиссии по распределению
имущества и помещений Лавры от 30 марта 1920 г.

На основании постановления губернского исполкома от 26 марта в состав комиссии уполномочены войти: один представитель от Нар<одного> ком<итета> юст<иций>, один от губ<ернского> исп<олнительного> ком<итета>,

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 23.

один от Сергиевского рай<онного> исп<олнительного> ком<итета> и один представитель от губ<ернской> комиссии по охране памятников старины и искусства с совещательным голосом. На данном заседании присутствуют представители: от Нар<одного> ком<итета> юст<иций> — М. В. Галкин, от губ<ернского> исп<олнительного> ком-т<а> — Кобяков, от местного исполкома — т. М. Т. Смирнов.

Председателем комиссии избран М. В. Галкин, ответственным секретарем — представитель от местного исполкома — Смирнов. Ввиду заявления т. Смирнова о том, что от местного исполкома представительствовать в комиссии будут члены президиума по очереди — постановлено пригласить на должность технического секретаря т. Бурак. Время работ комиссии: с 10 час. утра до 1 час. дня и с 2‑х час. до 6 час. вечера.

Присутствующая на заседании комиссии т. А. С. Кочаровская поднимает вопрос о предоставлении ей права участия в работах комиссии с решающим голосом. Имея в виду постановление губисполкома от 26 марта, не предусматривающего участия в работах комиссии представителя от центральной коллегии Наркомпроса по охране памятников старины и искусств, комиссия не находит возможным удовлетворить заявление т. Кочаровской (и решила считать т. Кочаровскую входящей в комиссию по положению).

Т. Смирнов предлагает для ясности во взаимоотношениях комиссии и т. Кочаровской установить, комиссаром чего является т. Кочаровская, комиссаром Лавры или комиссаром комиссии по охране памятников старины и искусств? Имея в виду постановления межведомственной комиссии, заседавшей [с] 25/1 до 28/1, устанавливается, что т. Кочаровская является комиссаром Комиссии по охране памятников старины и искусств. Тов. Кочаровская соглашается с таким пониманием ее обязанностей.

Далее комиссия читает резолюции № 1 и № 2 постановлений межведомственной комиссии, заседавшей с 25 по 28 января 1920 г., после чего выносит постановление приступить к составлению описи всех помещений и всего имущества Лавры с целью распределить его таким образом, чтоб все помещения и предметы, имеющие историко-художественную

ценность, отошли в распоряжение комиссии по охране памятников старины и искусств, все же остальное — в распоряжение местного исполн<ительного> комитета.

Ввиду отсутствия представителя от губ<ернской> комиссии по охране памятников старины и искусства, специалиста по определению историко-художественных ценностей, комиссия обратилась за содействием к т. Кочаровской, прося ее делегировать в качестве эксперта кого-либо из членов Комиссии по охране памятников старины и искусств. На это т. Кочаровская ответила: «Ввиду того, что я не признаю вашу комиссию закономерной по причине отсутствия в составе ее представителя от Центральной коллегии по охране памятников старины и искусств, я отказываюсь давать какие-либо распоряжения».

Не находя возможным начать работы без эксперта, комиссия решила сама непосредственно просить П. А. Флоренского принять участие в работах комиссии временно, до приезда представителя из губ<ернской> исп<олнительной> колл<егии> П. А. Флоренский дает согласие временно принять участие в работах комиссии.

В целях упорядочения в использовании имуществом и помещениями Лавры комиссия постановила предложить местному исполкому назначить в Лавру коменданта. Переговоры по этому вопросу с местным исполкомом поручаются т. Смирнову. Перед окончанием заседания т. Кочаровская вносит заявление о том, чтобы ей предоставили право решающего голоса при решении вопросов, связанных с интересами коллегии по охране памятников старины и искусств. За разрешением этого заявления постановлено обратиться телеграммой в губисполком.

Предс<едатель> Мих<аил> Галкин. Секретарь Смирнов. Член ком<иссии> Кобяков»¹.

Несмотря на специальное обращение А. С. Кочаровской, президиум Московского губисполкома 31 марта 1920 г. отказал ей в предоставлении права решающего голоса². При таком положении работа, конечно, продолжаться не могла,

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 71 об.–72.

² ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 72; 12.

и А. С. Кочаровская срочно выехала в Москву для информации Отдела по делам музеев и Совета народных комиссаров.

«В ликвидационную комиссию Лавры.

Несмотря на то, что опись Митрополичьих покоев очень подробная и хорошо составленная имеется, мне приходится заявить, что без директив Коллегии по делам музеев я не могу входить с вами в официальные сношения. Общее отношение ко мне как к комиссару Лавры и к представителю комиссии настолько не корректное, что препятствует всякой деловой работе. Уезжаю в центр для переговоров с Троцкой. Кочаровская. 2.IV.20 г.»¹

В результате переговоров председателю ВЦИК М. И. Калинину 6 апреля была подана записка с просьбой издания распоряжения о приостановке исполнения постановления президиума Московского губисполкома от 26 марта и назначения в Лавру уполномоченного отдела по делам музеев П. Ю. Киселиса².

По настоянию Отдела по делам музеев СНК издал особое постановление «О приостановлении перемещения имущества Троице-Сергиевой лавры»:

«Совет народных комиссаров в заседании от 8‑го апреля 1920 г., рассмотрев вопрос о национализации Троице-Сергиевской лавры, постановил:

Впредь до разрешения вопроса о национализации Троице-Сергиевской лавры в Совете народных комиссаров — приостановить действия Московского губисполкома в отношении перемещения имущества Троице-Сергиевской лавры.

Слушание дела назначить на 14.IV.1920 г. с вызовом соответствующих докладчиков.

Секретарь А. Афанасьева»³.

9 апреля М. И. Калинин вернул записку от 6 апреля с постановлением СНК и своей резолюцией: «Предлагаю к исполнению и руководству. Пред<седатель> ВЦИК М. Калинин»⁴.

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 112.

² ГАМО, ф. 66, оп. 1, д. 398, лл. 140‑141.

³ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 27; Следственное дело… С. 590. Копия от 9 апреля 1920 г. № 499911.

⁴ ГАМО, ф. 66, оп. 1, д. 398, л. 140. Автограф М. И. Калинина.

В тот же день Московскому губисполкому, исполкому Сергиева Посада и А. С. Кочаровской, которая осталась комиссаром Комиссии по охране Лавры, были высланы копии постановления СНК от 8 апреля и особое распоряжение председателя ВЦИК М. И. Калинина:

«Настоящим сообщаю распоряжение председателя ВЦИК товарища Калинина о приостановлении приведения в исполнение постановления Московского губисполкома (по п. 5 раздел II‑й) от 26.III с. г. и впредь до разрешения этого вопроса в Совете народных комиссаров все должно быть сохранено в прежнем порядке, но в каждом отдельном случае, требующем экстренной выдачи какого-либо имущества соответствующим учреждениям, вопрос может быть разрешен на месте уполномоченными центра т. Киселисом или комиссаром Троице-Сергиевой лавры т. Кочаровской»¹.

Увидев, что в споре о судьбе Троице-Сергиевой лавры чаша весов склоняется в сторону Отдела по делам музеев, Сергиевский исполком и общее собрание Сергиевского городского подрайонного РКП принял резолюции, обвинявшие Лавру в контрреволюционности, Комиссию по охране Лавры — в бездействии, а саму А. С. Кочаровскую — в даче ложных показаний. Одновременно Сергиевский исполком решил предложить свой проект «Декрета о национализации художественных ценностей Троицко-Сергиевской лавры».

«Резолюция, принятая на заседании
Сергиевского исполнительного комитета
13 апреля 1920 года.

<…>

4) Исполнительный комитет действия президиума в выполнении постановления губ<ернского> исполнительного комитета от 26‑го марта и ранее изданных постановлений Сергиевского исполнительного комитета по этому вопросу находит правильными и протестует против действий представителя Наркомпроса Кочаровской, имеющих характер сведения личных счетов путем применения клеветы и ложных

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 39 об., 92.

донесений в центральные учреждения, влекущих за собой необоснованные обвинения и даже аресты членов исполнительного комитета…»¹

«Резолюция, принятая на заседании исполнительного
комитета 13 апреля 1920 года и общим собранием Сергиевским
городским подрайоном РКПБ 17 апреля.

Принимая во внимание, что

1) Троице-Сергиевская лавра с момента своего возникновения и до последних дней царизма являлась верной опорой царского трона и орудием затемнения умов народных масс, а в настоящее время является центром, вокруг которого делает попытки объединиться разбитая на открытых фронтах контрреволюция,

2) что, стягивая в течение нескольких веков вокруг себя художественное творчество народных масс и выдающихся мастеров искусств, Лавра является богатейшим собранием историко-художественных ценностей, которые, в силу сохраняющегося до сих пор религиозного значения Лавры, остаются неиспользованными как орудия просвещения пролетарских масс и используются по-прежнему в целях нужд религиозного культа,

3) что она, помимо своего историко-культурного значения, является крупной экономической единицей со сложным, широко поставленным хозяйством, имеющ<им> громадное значение для города и всего района,

4) благодаря тому, что Комиссия по охране памятников старины и искусства не могла использовать Лавру как экономическую единицу, ибо задания экономического характера чужды ей по существу, хозяйство Лавры приходит в упадок и подвергается расхищению, а к использованию этого хозяйства местным исполкомом встречалось всегда громадное препятствие со стороны вышеназванной комиссии,

5) и, наконец, принимая во внимание постановление межведомственной комиссии, заседавшей [с] 25 по 28 января 1920 года,

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 27–27 об. Остальное совпадает с резолюцией от 17 апреля 1920 года.

Сергиевский районный исп<олнительный> комитет постановил:

1) Лавру как монастырь закрыть.

2) Привести во исполнение постановление губернского исполкома от 26 марта и распределить все помещения и имущество Лавры между местным исполкомом и коллегией по делам музеев таким образом, чтобы коллегии по делам музеев было передано все то имущество и помещения, которые имеют историческое или художественное значение, все остальное должно быть передано местному исполкому для рациональной хозяйственной утилизации в интересах города и района.

3) Все помещения и имущество, не имеющие художественно-исторического значения, должны быть преимущественно использованы в целях соц<иального> об<еспечения> и нар<одного> обр<азования>. В последнем отношении исполнительный комитет признает необходимым поддерживать тесный контакт в культурно-просветительной работе с коллегией по делам музеев, для чего после ликвидации монастыря всемерно содействовать развертыванию музея, представляя для него оборудование, необходимые материалы и производя нужные работы.

4) Исполнительный комитет и общее собрание партии Сергиевского подрайона РКП, заслушав доклад следственной комиссии, избранной райкомом совместно с ответственными партийными работниками, по вопросу обвинения Кочаровской и комисси<ей> по охране памятников старины и искусства, член<ов> през<идиума> исполкома и райкома 1) в распродаже икон, 2) во взяточничестве и 3) контрреволюционной деятельност<и> в связи с предполагаемым вывозом мощей [и даже арестов<ав> одного члена исполкома]¹, <постановил:> а) обвинения признать совершенно необоснованными и обвиняемых лиц полагать вне подозрений, б) за неправильные сведения, даваемые Кочаровской в центральные учреждения о действиях райкома и исполкома и за возведение ложных обвинений на ответственных партийных работников во взяточничестве, контрреволюционной деятельности и в распродаже икон — Кочаровскую исключить из Сергиевской

¹ Слова в скобках зачеркнуты.

подрайонной организации РКПБ и настаивать перед политбюро ЦК РКПБ об ускорении разбора дела о Кочаровской, в) просить Наркомпрос экстренно прислать нового комиссара Комиссии по охране памятников старины и искусств, которому вменить в обязанность работать на основе постановления (резолюции) межведомственной комиссии, заседавшей 25‑28 января сего года в Сергиеве.

5) Находя проект Декрета о национализации Лавры, представленный в Совнарком народным комиссаром просвещения, совершенно неприемлемым, президиуму исполнительного комитета поручается выработать с своей стороны проект декрета и представить на утверждение Совнаркома.

Председатель исполкома и райкома Ванханен.

Предс<едатель> общ<его> подрайон<ного> собрания чл<енов> РКП <подпись>

Секретарь Смирнов»¹.

Было составлено три проекта декрета. Первый — проект Наркомпроса «Декрет о национализации Троице-Сергиевой лавры» (между 9 и 13 апреля 1920 г.), в котором говорилось: «2. Все здания Троице-Сергиевой лавры в пределах старых и новых стен со всем художественным и хозяйственным имуществом, хозяйственными постройками, инвентарем и землей в тех же пределах передаются в ведение и распоряжение Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного комиссариата по просвещению»².

Второй — проект Сергиевского исполкома «Декрета о национализации историко-художественных ценностей Троицко-Сергиевской лавры» (13 апреля 1920 г.), в котором говорилось: «4. Жилые помещения, хозяйственные постройки, инвентарь, находящиеся в пределах старых и новых стен Лавры и не имеющие художественного или исторического значения, передаются в ведение местного исполнительного к<омите>та для рациональной утилизации в интересах города и района, преимущественно в целях социального обеспечения и народного просвещения».

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 91. Печать Сергиевского совета.

² ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 113.

Третий — проект Совета народных комиссаров «Декрета о национализации историко-художественных ценностей Троицко-Сергиевской лавры», который был, вероятно, выработан «при слушании дела с вызовом соответствующих докладчиков» на заседание СНК 14 апреля 1920 г. Проект СНК являлся компромиссным и учитывал интересы как Наркомпроса, так и Сергиевского исполкома. После 14 апреля проект СНК должен был идти на утверждение к председателю СНК В. И. Ленину.

Но, вероятно, консультации с Отделом по делам музеев Наркомпроса продолжались. К тому же 17 апреля 1920 г. был опечатан тираж утвержденного Госиздатом сборника Комиссии по охране Лавры «Троице-Сергиева лавра» (Сергиев, 1919). Необходима была срочная связь с Комиссией по охране Лавры. Для этой цели 18 апреля 1920 г. в Москву был срочно вызван священник Павел Флоренский.

«Комиссия по охране Лавры. № 277. Экстренный вызов.

Сотрудник Комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры Павел Александрович Флоренский экстренно командируется в Москву по делам службы, что подписью и приложением печати удостоверяется. Секретарь Дараган. За делопроизводителя Смирнов»¹.

«Комиссия по охране Лавры. № 278. В отдел по делам музеев
и охраны памятников искусства и старины.

Комиссия по охране Троице-Сергиевой лавры считает своим долгом сообщить о состоявшемся от 17‑го сего апреля опечатании в библиотеке Лавры издания под заглавием «Троице-Сергиева лавра». Копия заявления библиотекаря прилагается. Секретарь Дараган»².

В день издания декрета, 20 апреля 1920 г., в Комиссию по охране Лавры из Отдела по делам музеев поступила телеграмма № 59974: «Прибывшие докладом комиссар Кочаровская,

¹ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 2, л. 96.

² ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 113. На этом документе надпись карандашом: «Через П. А. Флоренского в отдел».

член комиссии Флоренский задержаны музейной коллегией в Москве»¹.

Это свидетельствует о том, что священник Павел Флоренский, вероятно, принимал участие в обсуждении окончательного текста Декрета об обращении в музей историко художественных ценностей Троице-Сергиевой лавры.

Помимо общего доклада о положении Комиссии по охране Лавры, он мог указать на необходимость более широкого и ответственного привлечения сотрудников Наркомата просвещения для исполнения декрета. Так, в пункте 4 окончательного текста декрета представительство Наркомпроса было увеличено с 1 до 2 сотрудников по сравнению с проектом СНК, указано на право вызова экспертов — должность, которую вскоре стал занимать при Комиссии по охране Лавры сам священник Павел Флоренский.

Вероятно, в Москве священник Павел Флоренский пробыл до 23 апреля 1920 г., после чего вернулся в Сергиев Посад.

Декрет об обращении в музей
историко-художественных ценностей
Троице-Сергиевской лавры²

«1) Все находящиеся в пределах Лавры историко-художественные здания и ценности обращаются в музей, находящийся в ведении Народного комиссариата просвещения.

2) Отдел по делам музеев и охраны памятников старины и искусства вырабатывает инструкции и вводит в действие положение об управлении зданиями и ценностями, имеющими художественно-историческое значение для использования в целях демократизации художественно-исторических зданий, путем превращения этих зданий и коллекций, в музей.

3) Жилые помещения, хозяйственные постройки, инвентарь, находящиеся в пределах старых и новых стен Лавры и не имеющие художественного или исторического значения, а также, хотя и имеющие художественно-историческое

¹ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 5, л. 90.

² СУР. 21 апреля 1920 г. № 27. С. 133.

значение, но использование которых в хозяйственном и культурно-просветительном отношении не может нанести ущерба первому их назначению, передаются в ведение местного исполнительного комитета для рациональной утилизации в интересах города и района, преимущественно в целях социального обеспечения и народного просвещения.

Примечание. Всякая перестройка или ремонт зданий, имеющих историческое и художественное значение, производится с ведома Народного комиссариата просвещения.

4) Для передачи художественно-исторических зданий и ценностей в ведение Народного комиссариата просвещения составляется комиссия из представителей Народного комиссариата просвещения (два), Народного комиссариата юстиции (один) и губернского исполнительного комитета (один), с правом вызова экспертов.

5) Поручить этой комиссии в месячный срок выделить для передачи в ведение Народного комиссариата просвещения все ценные в художественном и археологическом отношении имущество и здания, выработать правила по охране их и составить инвентарную опись всего ценного в художественном и археологическом отношении имущества, а также всего имущества Лавры вообще.

Подписали: председатель Совета народных комиссаров

В. Ульянов (Ленин).

Управляющий делами Совета народных комиссаров

Влад. Бонч-Бруевич.

Секретарь

Фотиева,

20 апреля 1920 г.»

Основное отличие изданного декрета от проекта Совнаркома состоит в добавлении пункта 5, определяющего сроки и порядок передачи зданий и ценностей в ведение Наркомпроса. В пункте 4 изменено представительство в комиссии по передаче зданий и ценностей, добавлено о праве вызова экспертов в эту комиссию. Имеются также отличия уточняющего и стилистического характера. Наконец, название декрета было приведено в большее соответствие о текстом (сравни пункт 1) и с постановлением Отдела по делам музеев № 2517,

по которому Лавра была национализирована еще 1 ноября 1918 г.¹ Декрет нацеливал на создание общегосударственного музея из уже ранее национализированных историкохудожественных ценностей, хотя и допускал использование жилых помещений, хозяйственных построек, инвентаря для местных нужд. Все это говорит за то, что проект Совнаркома от 14 апреля подвергался тщательной окончательной правке в Совете народных комиссаров под руководством В. И. Ленина.

Подтверждение этому находим в воспоминаниях И. Э. Грабаря: «Одним из первых больших дел «отдела» была разработка декретов о национализации крупнейших частных собраний, об учете и охране произведений искусства и о национализации Троице-Сергиевской лавры. Инициатива всех этих декретов исходила от В. И. Ленина. Они шли от нас к нему на утверждение, и некоторые из них, как декреты о национализации частных собраний и Лавры, он лично исправил, значительно усилив ответственность заведующих за их сохранность. Особенно много исправлений он внес в декрет о национализации Троицкой лавры…»²

Теперь становится понятно, как появился пункт 5 в окончательном тексте декрета. Он был внесен В. И. Лениным с чрезвычайно характерным для него точным и даже жестким указанием сроков и порядка исполнения. Окончательная правка всего проекта Совнаркома, изменение названия декрета, вероятно, тоже принадлежат В. И. Ленину.

Хотя декрет не отменял постановлений Сергиевского исполкома от 10 и 15 ноября 1919 г. и Мосгубисполкома от 26 марта 1920 г. о ликвидации Лавры как действующего монастыря и допускал использование жилых помещений, хозяйственных построек и инвентаря для местных нужд, его издание явилось победой, а не поражением Церкви. Монастыри были тогда обречены на закрытие, и в действительности вопрос стоял не о том, удастся ли отстоять их как действующие, а о том, будут ли они отданы на разграбление местной и центральной власти, или их удастся сохранить

¹ ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии, д. 4, протокол 2 заседания.

² Грабарь И. Моя жизнь. Автобиография. М.‑Л., 1937. С. 275.

как выдающиеся памятники культуры до тех времен, когда милостию Божиею святыни церковные вновь наполнятся насельниками. Уже то, что вопрос о Троице-Сергиевой лавре удалось вывести из компетенции местного исполкома и передать в другие инстанции, было делом, превосходящим силы человеческие, — чудом. И то, что Декрет о создании музея Троице-Сергиевой лавры был подписан В. И. Лениным, гонителем Церкви, а Отдел по делам музеев возглавляла Н. И. Троцкая, жена другого страшного палача, лишь свидетельствует о непостижимости Промысла Божия.

После издания декрета отец Павел Флоренский на несколько месяцев словно пропадает из области деятельности Комиссии по охране Лавры. Было ли это естественным разочарованием оттого, что не все, что возможно было сделать, сделано? Было ли это реакцией на то, что все, что можно было сделать, уже сделано? Или «исчезновение» отца Павла было связано с его особой миссией в сокрытии главы преподобного Сергия? В это же время и Ю. А. Олсуфьев временно «исчезает» до августа 1920 г.

Во всяком случае, строки из писем отца Павла самым разным людям того времени свидетельствуют о сердечной горечи и боли, которую он тогда испытывал.

«Служба моя трудна и часто я совсем изнемогаю душою. Но да будет воля Божия!» (из письма иеромонаху Павлу Волкову 6 мая 1920 г.).

«Мы с Вами работали около раки преподобного Сергия. Во имя этой работы умоляю Вас совершенно открыто и просто — заставлять меня послужить Вам, в чем угодно и в чем Вам нужно» (из письма И. Ф. Огневу 21 июня 1920 г.).

«Только что получил письмо Ваше, многоуважаемый Илия Михайлович, и одновременно обрадовался и огорчился Вашим отказом от мысли приехать сюда. Премного обяжете, посетив меня и бедную Лавру. Последнее даже, если хотите, долг Ваш, как русского человека — не оставлять своих покровителей в беде. Спрашиваете о моих занятиях. Да, я много работал по Лавре и по истории искусства русского» (из письма И. М. Картавцову 5 августа 1920 г.).

100

***

В дополнение к Декрету «Об обращении в музей историко-художественных ценностей Троице-Сергиевой лавры» Совет народных комиссаров в заседании от 20 апреля 1920 г. постановил: «Созыв комиссии [для передачи художественно-исторических зданий и ценностей] поручить т. Троцкой. Доклад об исполнении назначить через неделю за председателем Московского губисполкома т. Полидоровым и председателем Сергиевского районного совета т. Ванханеном»¹.

В межведомственную комиссию по выделению и передаче имуществ Троице-Сергиевой лавры вошли Н. М. Щекотов и П. Ю. Киселис — от Наркомпроса, В. А. Никольский — от рабоче-крестьянской инспекции, Кобяков — от Московского губисполкома. В работах комиссии принимали участие также представители Сергиевского исполкома и архитектор Кислер (в других документах — Кеслер). На 1‑м заседании 28 апреля 1920 г. были решены организационные вопросы. На 2‑м заседании 29 апреля были распределены здания и помещения Троице-Сергиевой лавры.

В ведение Наркомпроса были переданы следующие здания, признанные имеющими историко-художественное значение: Митрополичьи покои; ризница; обелиск и гробница Годуновых; Казначейский корпус (по мере развертывания музея), колокольня (помещения внутри — исполкому); Троицкий собор; Успенский собор.

В ведение Сергиевского исполкома были переданы следующие здания, признанные не имеющими историко-художественного значения: Варваринский, Предтеченский, Успенский, Зосимовский, Певческий корпуса; книжная лавка; флигель б. МДА, занятый амбулаторией; баня б. МДА, новое здание б. МДА у Звонковой башни, библиотека б. МДА, сень над источником (на слом); Михеевская церковь.

В ведение Сергиевского исполкома были переданы следующие здания, признанные также имеющими историко-художественное значение, но могущие быть использованными местным исполкомом без ущерба для историко-художественного

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 25.

101

значения: башни и стены Лавры; Трапезная церковь, за исключением помещений, занимаемых лаврской библиотекой; старое здание б. МДА; церковь Сошествия Святого Духа; Предтеченская церковь, Смоленская церковь¹.

На 4‑м заседании 1 мая 1920 г. было постановлено, что: «1. Охрана Сергиевского историко-художественного музея состоит в ведении Отдела по делам музеев. 2. Лица духовного звания не могут состоять в охране музея. 3. Жилые помещения для охраны необходимо иметь вблизи музейных помещений, но не далее пределов старых стен Лавры. 4. Военная охрана признается временно необходимою»².

К середине мая выявилась невозможность в месячный срок составить инвентарную опись «всего ценного в художественном и археологическом отношении имущества, а также всего имущества Лавры вообще» (пункт, внесенный В. И. Лениным), поэтому комиссия на 5‑м заседании 15 мая 1920 г. приняла следующее постановление:

«Считаясь с отсутствием подробных инвентарных описей всех имуществ б. Лавры вообще и принимая во внимание, что составление таких описей потребовало бы значительного количества времени и продолжительного труда целой группы лиц и что отсрочка передачи подлежащих имуществ в ведение Наркомпроса до завершения работ по составлению инвентарных описей вызвала бы крайне нежелательную задержку в ходе дела по организации Сергиевского музея, — признать возможным совершение передачи в ведение Наркомпроса ныне находящихся в ризнице, соборах и церквах, Митрополичьих покоях (за исключением предметов, перечисленных в прилагаемой описи), лаврской библиотеке, архивах и помещениях, отведенных для музейных надобностей в Казначейском корпусе (за исключением предметов, перечисленных в прилагаемой описи), имуществ б. Лавры, частью по имеющимся описям, а частью по составленным комиссией предварительным описям, с тем, чтобы Отдел по делам музеев и Сергиевский исполком в кратчайший срок составили подробные инвентарные описи принадлежащих им имуществ

¹ Следственное дело… С. 592‑597.

² Следственное дело… С. 597.

102

б. Лавры и при участии представителей рабоче-крестьянской инспекции»¹.

Еще через месяц, 15 июня 1920 г., СНК издал очередное постановление, в котором поручал «межведомственной комиссии по делу Троице-Сергиевской лавры сдать в месячный срок имущество Троице-Сергиевской лавры по черновым спискам, обязав Наркомпрос и председателя губисполкома Троице-Сергиевского Посада составить точный учет всего инвентаря»².

Работы межведомственной комиссии растянулись вместо одного, указанного в декрете, месяца до конца июля из-за отсутствия специалистов после реорганизации Комиссии по охране Лавры. 2‑3 июля в состав Комиссии по охране Лавры вошли В. Ф. Мей, В. П. Хрустачев, А. Н. Свирин, Вл. И. Соколов и, несколько ранее, Вас. И. Соколов³.

Полностью инвентаризация Лавры была осуществлена лишь в течение 1920‑1923 гг. Для выделения в Государственное хранилище ценностей, «не имевших историко-художественного значения», дважды создавались особые комиссии.

Весной и летом 1920 г. комиссией по выделению ценностей в Гохран руководил государственный контролер В. А. Никольский, в марте 1922 г. в эту комиссию были включены Н. Н. Померанцев, Г. О. Чириков, Ю. А. Олсуфьев.

С какой остротой стоял тогда вопрос о выделении ценностей в Гохран, хорошо видно по небольшой брошюре М. Горева «Церковные богатства и голод в России» (1922). Общее количество золота и серебра, которые были в Лавре, он оценивал в «несколько сотен пудов», включая сюда, например, и золотую, со множеством драгоценных камней, ризу XVI в. с иконы «Троицы». Все эти «несколько сотен пудов» предлагалось передать без разбора в Гохран. Могло случиться так, что в Гохран прежде всего была бы взята наиболее известная и бросающаяся в глаза древняя высокохудожественная утварь.

Благодаря огромной предварительной работе, проведенной Комиссией по охране Лавры в 1918‑1919 гг., удалось провести

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 45.

² ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 62‑63 об.

³ ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 8, д. 121, л. 69 об.

103

грамотный отбор. В Гохран были выделены предметы конца XVIII‑XX вв., как правило, менее художественные, но массивные. Всего из Троице-Сергиевой лавры за 1920‑1922 гг. в Гохран было выделено 500 бриллиантов и 150 пудов серебра¹, — но главные святыни, исторические и художественные памятники были спасены. Колокола Лавры, хотя молчали, но сброшены еще не были.

9 августа 1920 г. отец Павел приступил по просьбе Н. М. Щекотова к диктовке составленной им «описи серебра», а также, вероятно, предварительной описи утвари ризницы².

11 августа 1920 г. коллегия Отдела музеев на 54 заседании слушала сообщение Н. М. Щекотова о работе Комиссии по охране Лавры. Было постановлено: «Сергиевский историко-художественный музей и всю Троице-Сергиеву лавру считать состоящими в непосредственном ведении центра как исключительный памятник, имеющий общегосударственное значение. Образовать в Сергиевом Посаде подотдел искусств. В состав подотдела входят: Соколов, Хрустачев и Мей. Председатель подотдела — Соколов. Уполномоченным Наркомпроса по организации музея назначить Н. М. Щекотова. Пригласить в качестве экспертов Олсуфьева (по древне-русской живописи и миниатюре) и Флоренского (по художественному металлу)»³.

В соответствии с этим решением и на заседании Комиссии по охране Лавры 18 августа 1920 г. было решено пригласить П. А. Флоренского для работ в комиссии, и 14 сентября 1920 г. Комиссия по охране Лавры просила Отдел по делам музеев назначить его «в качестве эксперта по работам — серебру и художественному металлу»⁴.

Но даже эпизодическое появление отца Павла и других прежних сотрудников в Комиссии по охране Лавры в качестве экспертов вызывало столь резкую реакцию Сергиевского исполкома, что требовалось особое пояснение из Отдела по делам музеев.

¹ ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 8, д. 252, лл. 8‑8 об.

² ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 2, л. 162.

³ ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 3, д. 206, л. 69; оп. 8, д. 121, л. 79.

⁴ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 5, л. 294.

104

«Председателю Сергиевского исполкома т. Шикунову.
16.XI.20 г.

Во избежание всяких недоразумений считаю долгом сообщить, что гражд<ане> Ю. А. Олсуфьев, П. А. Флоренский и С. П. Мансуров не состоят в Комиссии по охране Лавры ни в каких должностях. В некоторых случаях комиссия привлекала т. Олсуфьева или Флоренского в качестве экспертов, когда является нужда в датировке того или другого памятника, его классификации и определении. Ни в каких заседаниях комиссии вышеуказанные граждане участия не принимают и никакого влияния на дела комиссии иметь не могут. Пользуясь случаем, просим Вас сделать соответствующее распоряжение, чтобы в случае аннулирования культа в том или другом монастыре, в ведении Сергиевского исполкома находящегося, Комиссия по охране Серг<иевской> Тр<оицкой> лавры была об этом извещена. Только в таком случае государство может быть обеспечено от уничтожения и расхищения историко-художественных ценностей, на что указывалось не раз и соответствующими декретами рабоче-крестьянского правительства. Уполномоченный Отдела музеев»¹.

В последующие годы Ю. А. Олсуфьев стал научным сотрудником, а затем, до весны 1928 г., — заведующим иконным отделом Сергиевского музея. Отметим также, что имя отца Павла фигурировало в деле Московского ревтрибунала № 1206-1921 (так называемое «дело П. Н. Мольвера»), приобщенном 27 февраля 1923 г. к делу патриарха Тихона.

«Из заключения заведующего VIII отделом НКЮ
П. А. Красикова по жалобе патриарха Тихона
и докладу сотрудников Отдела летучих ревизий
и Центрального бюро жалоб и заявлений РКИ
[около 29 июля 1920 г.]

Также ложно в докладе представителей рабоче-крестьянской инспекции освещение деятельности Комиссии по охране Лавры, которую названные представители аттестуют, как

¹ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 5, л. 438–438 об.

105

«небольшую группу (4‑5 человек) знатоков живописи, архитектуры и археологии, группу, имевшую целью приведение в известность всех лаврских культурно-исторических сокровищ, а также образование из этих сокровищ музея для культурно-просветительных задач». Представители рабоче-крестьянской инспекции, в нужных им целях, нашли необходимым умолчать о другой, более яркой стороне деятельности названной комиссии, например, о том, что председателем сей комиссии долгое время состоял И. Е. Бондаренко, вступивший в связь с Патриархом и агентами его двора, тайно писавший Патриарху «с изъявлением глубочайшего уважения» льстивые письма, обнаруженные обыском в архиве так называемого «Духовного собора» Лавры, решивший для патриарших приездов в Сергиев Посад оставить в распоряжении Патриарха часть Митрополичьих покоев, составивший о работе комиссии проект листовки, который начинал словами, что работы комиссии производятся «с благословения Святейшего Патриарха Тихона». Авторы доклада благоразумно умолчали и о классовом составе первоначальной Комиссии по охране Лавры, в которую вошли граф Олсуфьев, сын камергера, член Церковного собора Мансуров, проф<ессор> бывш<ей> Моск<овской> Дух<овной> Академии Флоренский, сын вице-губернатора Заботкин, дочь известного писателя-нововременца Розанова, умолчали они и о характере работ названной комиссии, ясно выраженном в отпечатанной Комиссией брошюре «Троицкая лавра» и особенно в передовой статье, принадлежавшей перу служителя культа Флоренского, мимо их внимания прошли такие, например, факты, как, например, явно демонстративное приостановление реставрационных работ перед вскрытием «мощей» в апреле 1919 г., незаконная передача упомянутой «церковной общине» колоссального количества изъятых из ризницы облачений, золотых и серебряных предметов церковной утвари, коих было так много, что они заняли собою все помещение обширной Сошественской церкви (количество всех предметов было более 3 000).

Расследование установило, что упомянутая выше церковная община, с одной стороны, комиссия по охране Лавры — с другой, свои усилия направляли, в сущности, к одной цели,

106

к сохранению Лавры как монастыря с ее культом, монахами, мощами, ибо как те, так и другие, будучи по классовому своему признаку безусловно враждебны пролетарской революции, прекрасно учитывали роль Лавры не только в религиозной сфере как затемнителя народного сознания, но и в политической как бывшего оплота старых правящих классов, как уцелевшего обломка былой государственной машины, который может быть в любую минуту использован в контрреволюционных целях»¹.

Из письма VIII‑го ликвидационного отдела Наркомюста
в канцелярию президиума ВЦИК,
в президиум Московского совета от 1 июля 1921 г. № 446

«Принимая во внимание, что 1) Декретом Совнаркома от 20 апреля 1920 г. Троицкая лавра в части богослужебных зданий обращена в Музей историко-художественных ценностей, 2) что вся остальная территория Лавры занята Электротехнической академией, Электротехническими курсами, школой, а также Институтом народного образования и что отправление религиозного культа в стенах Лавры вредно отразилось бы на ходе учебных занятий всех вышепоименованных учреждений, 3) что Троицкая лавра, будучи историческим центром царистского и шовинистического влияния церковников, уже в послереволюционное время Патриархом и местными реакционными элементами (как, напр<имер>, б<ывшим> кн<язем> Олсуфьевым, б<ывшим> членом Церковного собора Мансуровым, церковником профессором Флоренским, б<ывшей> кн<ягиней> Шаховской, дочерью известного нововременца Розановой и др<угими>), едва не была использована в качестве «национального центра», откуда по мысли основателей «общества защиты Троицкой лавры» должен был раздаться «клич о спасении разбитой большевиками России», 4) что за время в особенности 1919 года, когда в Лавре отправлялось богослужение, последняя неизменно стягивала в свои стены контрреволюционные элементы, что до закрытия — за один только 1919 год — в Сергиеве на религиозной почве произошли три крестьянских волнения,

¹ Следственное дело… С. 615‑616.

107

вызванных определенной агитацией как монахов, так и подсоблявших им реакционных элементов, членов Церковного собора, профессоров Духовной Академии, представителей бывшей царской аристократии и т. д., 5) что с закрытием Троицкой лавры в качестве религиозного центра в Сергиевском Посаде резко замечается оздоровление атмосферы, при полном отсутствии каких бы то ни было волнений, 6) что местное население к закрытию Лавры относится индифферентно, об открытии Лавры ходатайствуют, как то установлено председателем местного исполкома, главным образом, посторонние лица, как, например, проживающий и служащий в Москве некто Игнатьев, 7) что в открытии Лавры заинтересовано не местное трудовое население, а добивается этого церковная иерархия в надежде на восстановление Лавры в качестве нужного Патриарху Ватикана, 8) что вскрытые кости Сергия Радонежского до сих пор не вывезены в музей, несмотря на определенное постановление Московского губисполкома, 9) что в Сергиевом Посаде, помимо Лавры, имеется много церквей, в которых верующие свободно совершают нужные им религиозные обряды, — ввиду всего этого, а также учитывая следственное производство по делу церковных общин Сергиевого Посада, приговор Московского ревтрибунала по делу б<ывшего> сотрудника РКИ, оказавшегося тайным агентом патриаршего двора, Мольвера, и неоднократные категорические заявления местного исполкома, что открытие Лавры в качестве религиозного центра затормозит всякую политическую и культурную работу в Посаде, VIII отдел, со своей стороны, высказывается за то, чтобы ходатайство просителей об открытии Троицкой лавры было оставлено, по всем указанным выше основаниям, без последствий. Заведующий отделом П. Красиков. Секретарь <подпись секретаря>»¹.

¹ ГАМО, ф. 66, оп. 1, арх. № 541, лл. 29‑29 об. Данный документ не входил в подборку документов по делу Мольвера, т. к. оно было завершено еще 20 февраля 1921 г., но по сути продолжал то же дело. На л. 29 печать ИК Московск<ого> сов<ета> раб<очих > деп<утатов> с отметкой о получении 2/VII № 10198. Резолюция красными чернилами: «Утвердить Лавру НЕ открывать. 5.VII.21 г. Р… <подпись неразборчиво>». Далее карандашом: «В архив. 19.VII.21 <подпись>».

108

Определения, данные отцу Павлу и его деятельности, должны были неизбежно ограничить его работу не только в Комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры, но и вообще в каком-либо учреждении Сергиева Посада. Неудивительно, что работы отца Павла в Комиссии по охране Лавры в последующие годы свелись к составлению и изданию научных трудов и описей¹ и эпизодическим научным консультациям.

¹ Были изданы: П. А. Флоренский. Опись панагий Троице-Сергиевой Лавры XII‑XIX веков. Сергиев Посад. 1927; П. А. Флоренский, Ю. А. Олсуфьев. Амвросий, Троицкий резчик XV века. Изд. Сергиевского музея. 1927.

Страница сгенерирована за 0.23 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com