В смысле ближайших задач научной обработки Византийской истории, равно как по отношению к методу, какой может считаться наиболее надежным в применении к оценке основных источников, возможны еще некоторые колебания и разности мнений. Прежде всего, не так давно можно было слышать, что поле Византиноведения не так обширно, что нельзя надеяться на широкое и продолжительное развитие интереса к византийским занятиям уже потому, что круг источников, имеющих поддерживать и, возбуждать научное любопытство, весьма ограничен, п едва ли может надеяться на новые откровения в библиотеках, архивах и монастырских книгохранилищах, западных и восточных, даже самый опытный исследователь рукописей. Независимо от этого, отсутствие живых и захватывающих глубокие пласты политической и общественной жизни начал, скудость духовного содержания у большинства исторических характеров, преобладание мелких личных интересов над общественными и т. и. обстоятельства не могут придавать истории Византии того привлекательного и постоянно обновляющегося характера «живой старины», который способен поддерживать интерес и к самым отдаленным временам.

Хотя в подобных воззрениях нельзя отрицать односторонности и субъективизма, по на первый взгляд некоторая внешняя правдоподобность могла утверждаться за ними при сопоставлении как исторических характеров в западной и восточной истории после эпохи переселения народов, так в особенности из сравнения эпох и учреждений, дающих на западе

силу, колорит и постепенное поступательное движение, а на востоке представляющих внутреннюю слабость, застой и тенденцию держаться во что бы то ни стало за старое, хотя бы оно заведомо не давало движения и поступательного развития.

Следует не обинуясь признать, что возникшее в последние двадцать-тридцать лет оживление в изучении Византии, выразившееся в появлении нескольких органов—«Byzantinische Zeitschrift», «Византийский Временник» и «Известия Русского Археологического Института в Константинополе»—значительно ослабило прежние воззрения на самый материал, которым обусловливается объем истории и взгляды на дальнейшее состояние науки Византиноведения. Как бы ни было достойно сожаления в особенности у нас дробление не так многочисленных ученых сил между двумя названными выше органами, к которым нужно присоединить еще одесское издание «Летопись Историко-филолог. Общества при Ими. Новороссийском университете. Византийское отделение» и академическое «Христианский Восток», тесно соприкасающееся с византийскими занятиями на окраине, примыкающей к Кавказу, но они несомненно доказывают, что византийский сырой материал еще не исчерпан и обработка его далеко еще не закончена. Может быть была бы желательна в будущем большая централизация в византийских изучениях, некоторая общая программа, которая бы преследовала определенные задачи и цели, но нужно надеяться, что это будет достигнуто без каких-либо особенных мер, по взаимному молчаливому соглашению.

Давно уже было замечено, что распределение фактов внешней истории но определенным периодам и сравнительная оценка их идут далеко впереди выяснения культурной истории. В частности, эволюция учреждений, литература и искусство, вообще умственное движение в те критические эпохи, которые полагают пределы между древним и новым, доселе составляют еще камень преткновения для византинистов и лишают стройности систему истории. Процессы внутреннего развития совершаются медленнее, чем внешний ход событий. Капитальное место принадлежит здесь вопросу и вместе пе-

риоду переработки греко-римских учреждений в византийские, который в общем и главном завершается временем Юстиниана Великого. Само собой разумеется, греко-римские формы быта и учреждения, идущие из древнего периода, в дальнейшей истории после Юстиниана, могут иметь лишь второстепенное значение, как пережиток, седая старина и обряд. Главная задача исследования состоит здесь в том, чтобы разобраться в новых формах, в какие должны были вылиться упомянутые греко-римские учреждения в период развития и господства византинизма. Самое состояние источников дает определенные границы, совпадающие с периодом Македонской династии, когда византинизм достигает своего развития и завершения столько же в государственных учреждениях, как в понятиях и в культурном состоянии общества.

Между тем как для IV, V и VI вв. имеется хороший и вполне обработанный материал, который позволяет составить довольно полное представление о гражданском и военном устройстве империи при Диоклетиане и Константине, равно как о реформах, имевших место в ближайшее за тем время, для VII и следующих двух столетий, за весьма небольшими исключениями, мы совсем лишены современных литературных данных, по которым бы можно было судить о происходивших за это время постепенных изменениях в устройстве империи и в настроениях общества. В высшей степени любопытным явлением нужно считать то, что в X в. в разных областях обнаружилась потребность закрепить письмом результаты предыдущего исторического движения. Это направление сказалось как в области внешней политической истории, так и относительно учреждений Византийской империи, ее гражданской и военной администрации. Достаточно указать на литературные предприятия, связанные с именем Константина Порфирородного, в которых между прочим нашли место не только современные и ближайшие к той эпохе произведения, но и такие, которые происходят из раннего периода и по которым получается возможность составить хотя бы приблизительное понятие о постепенном происхождении того порядка вещей, какой наблюдался в половине X века. Не может быть сомнения, что редакторская деятельность Константина, равно как литературные пред-

приятия в смысле обработки, сокращения и приспособления к новым потребностям и запросам накопившегося от прежних веков литературного материала, служит характеристикой эпохи и показателем того явления, что тогда завершился определенный, цикл развития.

Ближайшей целью можно бы представлять себе задачу найти промежуточные стадии между теми учреждениями, которые наблюдаются в X веке, и теми, в которых жила империя до Юстиниана. Хотя эта задача в настоящее время не может быть выполнена во всех подробностях, но она уже затронута в разных направлениях при помощи совершенно нового материала, притекающего, особенно в последнее время, с разных сторон и как раз оказавшегося пригодным для темного периода перехода к византийскому строю. Разумеем частью случайные находки в византийских рукописях, частью вещественные памятники.

Некоторые из этих памятников имеют первостепенное значение в истории, бросая свет на тот переходный период, от которого не сохранилось письменных памятников, и иногда восстановляют память о фактах и учреждениях, которые были совершенно забыты. Таковы моливдовулы или свинцовые, привешиваемые к актам, печати административных, судебных и финансовых чинов империи. Из них иногда в первый раз, и единственно из них, узнаем о целых ведомствах и обслуживавших их чинах, в особенности по таможенному управлению и провинциальной административной системе. Исключительное и вне всякого сравнения со всеми письменными памятниками значение следует приписывать моливдовулу малоазийских славян из фемы Опсикий, относящемуся к половине VII в. и составляющему единственный реальный вещественный памятник славянской истории из такой темной эпохи 1).

В весьма близкой связи с моливдовулами находятся сделанные недавно дополнительные находки в рукописях, вызвав-

1) Славянский моливдовул принадлежит Русскому Археологическому Институту в Константинополе и издан в первый раз Б. А. Панченком в Известиях Р. А. Института, т. VII. Вслед за тем моливдовул издан с объяснениями: Schlumberger, Sigyllorgaphie byzantine; Панченко, Каталог моливдовулов, «Известия» т. VIII и отдельно; Svoronоs, Journal international de numismatique.

шие пересмотр прежних взглядов на административную систему Византии. Именно здесь разумеется, во-первых, перечень важнейших чинов империи, относящийся ко времени царя Михаила III и представляющий в себе любопытный и важный материал для сравнения с известной табелью о рангах Константина Порфирородного; во-вторых, гораздо полнее изложенный тот же предмет в знаменитом клиторологии Филофея, составленном на основании разных источников в 899—900 гг. 1) и внесенный Константином в его «Обрядник». Для гражданской и военной администрации, таким образом, представляется в настоящее время обильный и вполне достоверный материал, который, к тому же, на пространстве целого столетия может быть подвергаем сличению и сопоставлению по трем редакциям, относящимся к трем разным периодам. В этом нельзя не усматривать большого преимущества, которое позволяет даже вникнуть в процесс постепенных изменений в порядке управления разных ведомству и подметить самые мотивы происходивших перемен. Кроме того, этот достоверный и в хорошем виде дошедший до нас источник, естественно, должен служить не только проверкой для точного определения значения тех византийских учреждений, о которых нет таких полных и специальных сочинений, какое мы имеем в клиторологии Филофея, но вместе с тем дополнением для изучения внутренней истории империи в самом широком смысле. Так, нельзя сомневаться, что наиболее характерное учреждение изучаемого периода—т. е. византийские фемы—может быть понято и в достаточной мере освещено в связи с византийской табелью о рангах; в свою очередь военное устройство, составлявшее одну из важнейших особенностей государственного устройства империи, находит себе достаточное объяснение в организации фем. В смысле важности заключений, к-кото- рым может приводить параллельное изучение данных в трактате Филофея и в Тактике, принадлежащем ко времени царя Михаила III, следует указать следующее. В тактике,

1) Первый издан автором настоящей статьи в «Известиях Русского Археолог. Института В К—поле», т. III, стр. 109: Τακτικόν ἐν ἐπιτόμῳ γενόμενον ἐπὶ Μιχαήλ κτλ. Второй переиздан с дополнениями и исправлениями профессором Bury, The Imperial admin. System in the Ninth Century. London, 1911.

например, упомянут уже в числе стратигов стратег Климатов, т. е. Херсона, между тем, как введение этой должности относится ко времени Феофила (ок. 834 г.) 1). В особенности следует придавать значение тому обстоятельству, что в тактике находим упоминание о таких чинах, которых нет в «Обряднике». Именно здесь находит себе место представительство чинов провинциальной администрации 2).

II.

Гораздо больше значения, как по объему, так и по применимости к разным сторонам жизни, должен дать материал, который постепенно открывается в египетских папирусах 2).

Хотя этот материал представляется далеко еще не исчерпанным даже в смысле издания тех находок, какие сделаны в самое последнее время, тем не менее он уже внес много оживления в разные области науки.

Именно папирусы дали новые тексты для утраченного сочинения Аристотеля «о политике», папирусы сохранили некоторых писателей, как Менандр, Геронд; в них же получи-

1) Ср. Bury, р. 12.

2) Успенский, Византийская табель, стр. 36—39 (оттиска).

3) Литературные указания по изданию и исследованию папирусов можно находить в прекрасном издании Wеssеllу, Studien zur Palaeographie und Papyruskunde, XIII, S. 20. Literatur der Papyruskunde 1905—1912. Значительным оживлением открытие папирусов отразилось на изучении Египта и Малой Азии. В этом отношении следует отметить важные работы: Rоstоwzеw, Studien zur Geschichte des römischen Kolonats. Leipzig, Teubner. 1910; Zucker, Beiträge zur Kenntnis der Gerichtsorganisation im ptolemäischen und römischen Aegypten (Philologus-Supplementband XII); Semeka, Ptolemäisches Processrecht. München. 1913. На французском Bouché Leclercq, Histoire des Lagides и позднее появившийся труд Histoire des Séleucides. Paris. 1913; L e s q u i e r, Les institutions militaires de l’Égypte sous les Lagides. Paris 1911. Что касается применения вновь открывающегося материала к римско-византийскому периоду, в этом отношении, за исключение м некоторых и притом совершенно случайных явлений, пока еще нельзя назвать крупного научного предприятия. Более заслуживают упоминания: Geizer, Studien zur bysantinischen Verwaltungsgeschichte Ägyptens. Leipzig. 1910; Maspero в его статьях, появляющихся в Bulletin de l’Institut français d'archéologie orientale, Cairo; W enger, Ein nachjustiniänisches Urteil auf Papyrus, Stromateis Grazer Festgabe 1909; для общей оценки папирусов того же Wenge г, Ergebnisse der Papyruskunde für Rechtsvergleichung und Rechtsgeschichte (Archiv für Kulturgeschichte X. 4); Nicole, Les papyrus de Genève. 1906.

лись дополнения к священным книгам ветхого и нового завета, внесшие новые и свежие данные в богословскую литературу. Но независимо от этих, иногда больших богословских или историко-литературных материалов, находимые в Египте папирусы дали весьма многое для ознакомления с бытом, хозяйственной обстановкой, а также с административным, финансовым и юридическим положением некоторых египетских округов и селений. И, как отличительную особенность даваемого папирусами материала, нужно подчеркнуть его официальный характер: это эдикты префекта номархам или пагархам (начальники округов и волостей), жалобы сельских обывателей на финансовые притеснения, судебные дела, контракты, податные расписки, отчеты, земельные акты и межевые описи. Нужно принять в соображение скудость подобного материала для того периода истории, который называется византийским, чтобы понять исключительную важность новых изданий египетских папирусов для византиноведения в тесном смысле. Правда, следует сейчас же оговориться: пока не оказалось здесь для нашей области таких новых откровений, какими обязана папирусам классическая история, литература и христианское богословие. Самое большое, что позволительно в этом отношении сказать, будет заключаться в том, что папирусы привнесли дополнения и объяснения к тому внутреннему историческому процессу, который подготовлял преобразование греко-римских учреждений в византийские. Если принять далее в соображение, что главнейший изданный до сих нор материал относится именно к VI и VII векам и лишь частью касается VIII в., то становится вполне понятным, почему даваемый папирусами материал должен считаться обязательным для научной постановки вопросов, соединенных с внутренней историей Византии. Необходимо, однако, заметить, что для применения этого материала нужно ждать предварительных специальных исследований.

Наиболее нас интересующая группа материалов главнейшие открыта в 1901 году крестьянами при обработке земли в селении Ишгау (кома Ishgau) в семи километрах от г. Тема в нижнем Египте. Пока местные власти успели принять меры к охране находки, папирусы разошлись между жителями соседних деревень и тайно распроданы европейцам. Впослед-

ствии часть этих папирусов оказалась на месте, именно в музее в Каире, а другая в Гейдельберге, Страсбурге, Берлине и главнейше в Британском музее. Раскопками г. Квинбеля, произведенными на месте, добыто несколько фрагментов папирусов и, кроме того, несколько ostraca, на которых оказалась надпись слова , откуда это собрание папирусов и получило свое наименование1).

Между прочим здесь важны приказы (ἐντάγια) по отдельным комам, в особенности же целый ряд актов, касающихся организации военной службы во флоте. В некоторых случаях акты отмечают время и цель морского похода: в Сицилию или в Азию. Драгоценны также данные для организации управления Египта при калифах и для истории налогов и земельного обложения.

Громадный материал, также имеющий отношение к Византии, находится в издании Grenfell and Hunt, которого появилось 4 тома 2). Здесь материал распределен по своему содержанию по отделам и представляет следующие группы: богословские фрагменты, литературные (до классической эпохи), официальные акты римской и византийской эпох, как царские указы, эдикты, судебные акты, договоры, податные акты, жалобы и прошения, земельные описи и т. п. Как можно заключать по разным указаниям, подобный же материал находится в различных европейских библиотеках и пока еще не приведен в известность. Так, при участии покойного византиниста Карла Крумбахера, поступило собрание папирусов в Мюнхен 3), в котором также находятся тексты, относящиеся к истории Византии. Самый старший документ помечен временем Юстина II, именно 9 марта 574 г. В этом собрании находится много судебных

1) О нем Bell, The Aphrodito Papyri, The, Journal of Hellenic Studies vol. ХХVII (1907). В 1910 г. начал печататься Catalogue général des antiquités égyptiennes du Musée du Caire. Papyrus Grecs d’époque byzantine par Jean Maspero. Само собой разумеется, что издание Масперо, в котором выделены византийские акты, представляет для нас главный интерес.

2) The Oxyrhynchus Papyri. Part V—VIII. London 1908—1911: The Tebtunis Papyri. Part 1—II ed. by Grenfell, Hunt and Smyly. London 1902—1907.

3) Wenger, Vorbericht über die Münchener Byzantinischen Papyrus ((Sitzunys- berichte der königlich Bayerischen Akad. der Wissenschaften , philos. - philologische und historische Klasse. 1911)). München 1911.

актов и между прочим здесь отмечено участие военного элемента в жизни гражданского общества

III.

Уже на основании сделанных указаний можно видеть, что «папироведение» принадлежит к новейшим орудиям, какие наука получила возможность применить для достижения своих целей. Великая европейская война положила конец начавшемуся движению и наложила печать молчания на эту интересную юную область изучения. Мы должны с особенным вниманием отметить появившийся в 1912 г. в Лейпциге опыт собрать в одно результаты изучения папирусов, предложенный известными учеными Mitteis и Wilcken 2). В первой части сообщаются выводы о текстах, во второй—тексты с объяснениями. Для удобства пользования материал расположен по большим отделам: период Птолемеев, Римский, Византийский и Арабский; в каждом отделе особое место дается рассмотрению перемен в центральном и местном управлениях. Само собой разумеется, наибольший интерес для нас имеет византийский отдел.

Новый материал, даваемый папирусами для Византии, затронут был и ранее в указанных выше работах Масперо и Николя. В работе немецкого ученого он представлен в системе, насколько возможно было этого требовать в применении к источникам, еще не вполне приведенным в известность. Очень важные заключения получаются для периода VΙ и VII в., когда происходило вторжение в Египет сассанидов и персов. Образование в Египте крупного поместного владения вместе с ослаблением центральной императорской власти п религиозная борьба облегчила для арабов окончательное утверждение их власти над Египтом.—В V и VI в, происходили перемены в администрации Египта, имевшие тенденцией соединение военной и гражданской власти в одних руках, в ослабление

1) На одном акт подпись: στρατιώτης καβαλλάριος ἀριθμοῦ (т. е. полка) Συήνης; на другом: ὁ χοινὸς τῶν πρωτευόντων τοῦ ἀριθμοῦ τῶν στρατιωτῶν τοῦ φρουρίου Ἐλεφάντινης.

2) Grundzüge und Chrestomatie der Papyruskunde. 1-er Band. Historischer Theil. I Hälfte Grundzüge. II Hälfte Chrestomatie.

принципа Диоклетиановской реформы. Крупные изменения происходили также в провинциальном устройстве, вызванные преобразованием древних волостей в города и введением мунициального устройства 1). В жизни сельского населения обнаруживаются также в высшей степени важные изменения. В папирусах получается новый и живой материал к освещению и пополнению значительными текстами скудных данных, случайно сохранившихся в византийских источниках. Можно сказать, что все научное движение восьмидесятых годов прошедшего столетия, выразившееся в изучении остатков писцовых книг византийского периода и текстов, характеризующих способы землевладения, находит теперь для себя надлежащую почву и точку отправления 2). Здесь мы можем непосредственно наблюдать интересы сельской общины, знакомиться с экономическим и земельным устройством деревни и наблюдать по официальным актам над ее жизнью. Богатый материал этот только еще намечается, совсем не подвергался обработке и ждет новых деятелей 3). В особенности следует отметить резко выраженную тенденцию развития крупного землевладения на счет императорских доменов и мелкой крестьянской земельной собственности. Как известно, посредствующей стадией в этом направлении был патронат: стремление к patrocinium хорошо отмечено в папирусах, и здесь, как в средневековой Византии, мелкие крестьяне записываются за патрона, чтобы иметь в нем защиту против притеснений (Grimdzüge I. S. 322). Все эти данные вызывают настоятельную потребность пересмотра вопроса о землевладении и желательность сопоставления тех сведений, какие имеются в византийских источниках, с новыми текстами папирусов.

Как весьма также интересный и не в специальной лишь области материал, в папирусах сохранились сведения по исто-

1) Grundzüge I. S. 79: die Gaue sind durch die Stadtterritorien ersetzt; ibid. 229.

2) Мои статьи в Журн. Мин. Нар. Просв. 1884 №№ I и II; 1885 № 7; 1888 № 10; Записки Новоросс. Унив. XXXVIII; Труды VI Археолог. Съезда в Одессе, т. II.

3) Терминология папирусов удерживается в средние века в Византии: γῆ βασιλική, κληροοχική, ἰδιόκτητος; γῆ στόριμος, χέρσος, ἁλρορίς; κώμη, πρωτοκωρήται, συντελεσταί, κτήτορες, κοινότης и др.

рии взаимных отношений язычества и христианства. Самый древний текст относится ко второй половине III-го в. (Chrestomatie S. 153). Кроме того, из наблюдения некоторых религиозных и погребальных обычаев древнего Египта получается возможноость делать интересные сопоставления между языческими и христианскими обычаями.—Все это лишь указания и намеки, появившиеся как раз перед началом великой европейской войны, которая неизбежно приостановила движение и в этой области.

IV.

ММакедонский период имеет капитальное значение в развитии основных черт византинизма. Что он дает завершение всему предыдущему движению, это легче было бы доказывать из сравнения культурного состояния империи в Комниновский, Палеологовский и Македонский период, приняв за основу суждения идеи и построения, нашедшие себе выражение в литературных и художественных произведениях. Но в настоящем случае, не раздвигая наблюдений далее пределов Македонской эпохи, мы останавливаемся на тех показательных явлениях, которые должны установить лишь основания и необходимую точку отправления для дальнейших обобщений. На конец Македонского периода падают обширные энциклопедические предприятия, соединенные с редакторской деятельностью Константина, равно как обнаруженное различными учреждениями и лицами стремление закрепить письмом или актом дошедшие до того времени и сохранившиеся в практической жизни обычаи старины, за дальнейшее сохранение коих можно было опасаться. Имеем в виду появление законодательных памятников, связанных с именем Льва Мудрого, составление опытов руководств для судебной практики, кроме того обширные предприятия по приведению в известность и по новой литературной обработке безмерно разросшегося материала житий святых. Все это характеризует век археологической работы, а не творчества, как это прекрасно выражено в предисловии 1) к труду протоспафария и архитриклина Филофея. К такого же рода предприятиям следует от-

l) Bury, The Imperial administrative System, p. 132.

носить эдикт второй половины X века о корпорациях или цехах города Константинополя 1). Этот чрезвычайно любопытный документ с тех пор не переставал занимать внимание специалистов и вызвал несколько крупных работ, касавшихся столько же в частности специального вопроса о константинопольских цехах, сколько общей темы о внутреннем устройстве Византии 2). Нужно принять, что ко времени царей Комнинов происходило завершение того движения, которое было дано в период царей Исаврийской и Македонской династий.

Ф. Успенский

1) J. Nicole, Le livre du Préfet ou l’édit de l’empereur Leon le Sage sur les corporations de Constantinople. Genève 1893.

2) Разбор памятника и необходимые литературные указания сделаны мной в 1 т. Истории Виз. империи.

Страница сгенерирована за 0.24 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино