В журнале «Русский Вестник» за прошлый 1891 год появились две любопытные статьи, затрагивающие очень важный вопрос: о преобразовании нашего высшего церковного управления Петром Великим. Первая статья, помещенная в апрельской книжке журнала, носит заглавие: О нашем высшем церковном управлении; подписана она буквою Z. Вторая статья, помещенная в ноябрьской книжке журнала и заключающая в себе критику первой статьи, заглавляется: О преобразовании церковного управления Петром 1; вместо подписи автора под статьей поставлены три звездочки. В понимании и объяснении затронутого вопроса оба автора решительно расходятся между собою. Мы отметим здесь некоторые существенные пункты в их воззрениях на поставленный вопрос применительно к задаче нашей статьи.

Г-н Z. говорит: «перемена высшего управления, происшедшая при Петре Великом, была не столько личным его делом, сколько совершенным, по разуму русского народа, выполнением требования исторического хода и силы вещей: Петр 1-й только дал определенную форму и узаконил то, что существовало и до него в жизни нашего отечества и уже готово было разрешиться теми или другими последствиями для следующих поколений; гениальный государь только направил ход вещей в данном направлении».

483

484

В доказательство той мысли, что церковная реформа Петра действительно была совершена «по разуму русского народа», г-н Z. рассказывает между прочим и следующее: когда царь Феодор Алексеевич дал предложение собору 1681 года, «что бы каждому митрополиту имети во своей епархии епископов, подвластных им, а святейшему патриарху, Отцем Отцу, имети многих епископов, яко главе и пастырю», то великому государю били челом митрополиты и архиепископы, чтобы великий государь милостивно к архиерейскому чину рассмотрение положил и вновь где в пристойных местех и в дальнех городех и многонародных, архиереов устроити, архиепископов или епископов, особыми их епархиями, а не под митрополиты быть подвластным, для того чтоб в архиерейском чине не было какого церковного разгласия и меж себя распри и высости, и в том несогласии и в нестроении святой церкви преобидения и от народа молвы и укоризны». В этом действии на соборе 1681 года русских иерархов, г. Z. видит их решительное нежелание иметь над собою патриарха яко славу, прямое их желание в высшем церковном управлении той реформы, какая потом и произведена была изданием Духовного регламента. В протесте русских иерархов на соборе 1681 года предложению царя Феодора Алексеевича, говорит автор, «справедливее будет видеть доблесть этих иерархов, действительную и разумную заботу их единственно о благе церкви, по русскому православному понятию о ней, а не по тем представлениям, которые проникли к нам с учреждением патриаршества и сердечно восприяты были не только самими русскими патриархами, особенно Никоном, но и царями и, невидимому, главным образом, царями. Личный характер Феодора Иоанновича, Алексея Михайловича и Феодора Алексеевича очень известен: это люди чувства и воображения. А такие люди пленяются внешностью предмета, а не его внутренним содержанием. Не в этих венценосцах сосредоточивался современный им разум русской земли и не они управляли силою вещей и их течением.... управляли этим течением думцы, т. е. люди мыслящие, и иногда стоящие к кормилу управления не близко. В данном случае церковный вопрос, поднятый еще Иоан-

485

ном III и получивший при Иоанне IV такое определенное течение, что ни Годунов, ни Никон не в силах были направить его разрешение в другом направлении, стать достоянием людей мыслящих допетровского времени настолько, что, при попытке царя Феодора Алексеевича решить его в направлении противном разуму русского народа, митрополиты и архиепископы, участвовавшие в соборе 1681 года, своим челобитьем разрушили воздвигавшиеся оплоты, преграждавшие путь силе вещей и таким образом еще до воцарения Петра Великого сделали то, чему он в Духовном регламенте только дал определенную, законную и вследствие этого обязательную форму. Потому, может быть, уничтожение у нас патриаршества и встречено было народом сдержанно — спокойно, что в строе церковной жизни епархии не только не произошло существенного изменения, но власть и честь епископа еще была возвышена, и уничтожены были все поводы к «разгласию, распрям и высости» среди архиерейского чипа, о чем до Духовного регламента много помышляли не только думцы светского чипа, но и думцы духовного чипа. А потому реформа высшего церковного управления, совершившаяся при Петре 1-м, справедливо должна быть рассматриваемая не как личное только его дело». И в другом месте г-н Z. замечает: «Петр 1-й, при помощи своего ученого сподвижника Феофана Прокоповича, не что другое сделал, как бесповоротно направил течение дел церковного управления туда, куда и до него, начиная с Иоанна III и кончая собором 1681 года, силились направить лучшие русские люди, насколько то зависит от мощи людской, а не от Главы церкви Господа нашего Иисуса Христа».

Таким образом по представлению г. Z оказывается, что Петр Великий, уничтожая на Руси патриаршество и подчиняя своей державной воле все течение дел церковного управления, действовал в этом случае «по разум} русского народа», выразителями которого были и «думцы духовного чина», именно: митрополиты и архиепископы бывшие на соборе 1681 года. Духовный регламент, по представлению г. Z. только осуществлял и узаконил истинные, заветные желания самих русских архиереев, которые

486

всегда желали видеть церковное управление на Руси именно в том виде, как оно было поставлено Петром І-м.

Уничтожение на Руси патриаршества Петром Великим г. Z. считает делом государственной необходимости, так как патриаршество было опасно для правильного, спокойного течения государственной жизни. «Самодержавие можно назвать, говорит он, освободительным началом в жизни русского народа, которое, укрепляясь постепенно, в лице Петра Великого увидело наконец необходимость в решительном ударе союзу всех начал, угрожавших опасностью самому государству. Таким ударом и было уничтожение патриаршества, с указанием в Духовном регламенте на опасности для государства от единоличного церковного управления в стране, полной невежества». «Петру Великому, говорит автор, не оставалось другого исхода, как только, не касаясь основного церковного устройства и даже церковного управления в том виде, как оно организовалось до IV века, когда церковь шла не в союзе с государством, а вне государства, имея в нем своего гонителя, уничтожить оказавшееся опасным для государства патриаршее правление и заменить его соборным, обязав каждого члена учрежденного собора верноподданническою присягою». Уничтожение патриаршества, уверяет г. Z. «было не нападение на церковь со стороны государства, а самозащита последнего, предпринятая не против церкви, а против внутренних своих врагов, прикрывавших свои преступные цели именем и благом церкви».

Таким образом, по мнению г. Z. патриаршество было у нас не только явлением ненормальным, противоречившим «разуму русского народа» и желаниям самих русских архиереев, по и явлением вредным и даже прямо опасным для государства, которое, поэтому, в интересах самозащиты так или иначе, но должно было уничтожить патриаршество.

Относительно той мысли, что Петр I, уничтожив патриаршество, сам сделался главою русской церкви и тем ввел в России цезаропапизм, г. Z. заявляет, что это решительно неверно. «Вопрос о главенстве русской церкви, говорит он, при Петре даже не был поднимаем, так как еще при отце его сделано было почти все необходимое

487

для того, чтобы этот вопрос западной Европы сделать навсегда для православной России неуместным. Это было во время, длившегося несколько лет, дела патриарха Никона. «Разве царь, писал этот патриарх в своем ответе (тетрадках) Паисию Газскому и боярину Стрешневу,— есть глава церкви? По апостолу глава церкви есть Христос (Колос. 2, 51). Где говорится о том, что царь имеет власть над церковью?» Эти слова знаменитого патриарха показывают, что во время столкновения его с царем Алексеем Михаиловичем, вопрос о главенстве церкви занимал умы наших предков. По есть основание думать, что он явился не вследствие органического развития и роста русского народного самосознания, а внесен был в среду современников Пикона пришлыми нам людьми, подобными Газскому Паисию, для которого то, напр., обстоятельство, что у царя в гербе двуглавый орел, могло казаться доказательством власти царя над русскою церковью: «для чего двоеглавый орел пишется? говорит он в 26 ответе Стрешневу и отвечает, что он расширяется к достоинствам церковным и мирским. Для единомышленников Паисия могло казаться доказательством главенства царя в церкви и то, что он назначает в монастыри настоятелей и даже «обирает» патриарха. Для мыслящего же русского человека того времени такие речи не могли быть доказательны, так как, согласно его представлению о церкви Христовой, никак невозможно было назвать властью церковною новгородских, напр., мужей, обиравших себе архиепископа, или вотчинника, выбиравшего в выстроенную им церковь попа, ни в каком смысле не годилось называть главою церкви. Для того, чтобы выразить отношение первых и последнего к церкви, существовало у нас другое слово: строитель или ктитор, заключающее в себе понятие, можно сказать, только соприкасающееся с понятием о церкви, но не входящее в состав его, как видовое, или низшее». Русский царь, по мнению г. Z. и есть именно строитель или ктитор русской церкви, а не глава ее.

Автор второй статьи, помещенной в ноябрьской книжке Русского Вестника (за прошлый год), под заглавием: О преобразовании церковного управления Петром 1,

488

подверг критике основные положения статьи г. Z. и находит их вообще очень несостоятельными и несогласными с действительными и правильно понимаемыми историческими фактами. Он отрицает справедливость того положения г. Z. что перемена высшего церковного управления совершена Петром по требованию истории и «по разуму русского народа» т. е. чтобы произведенная Петром в высшем церковном управлении перемена соответствовала исторически сложившимся взглядам и желанию русского народа. Он признает несправедливым и то мнение г. Z, чтобы «требования истории и разум русского народа в вопросе о строе нашей церкви с особенною ясностью выразились в челобитной архиереев и митрополитов собора 1681 года»; решительно восстает и против того мнения г. Z, чтобы от единоличного церковного управления в стране полной невежества, была опасность самому государству и что в интересах самозащиты государство должно было уничтожить опасное для него патриаршество. Критик по этому поводу замечает: «если, по верному, в этом случае, признанию г. Z., власть константинопольского патриарха несравненно обширнее и сильнее власти бывших всероссийских патриархов,—а она оказывается нисколько нестеснительной даже для самовластия турецких султанов,—если затем со властью всеросийских митрополитов, которая также была шире и сильнее власти всероссийских патриархов, жили в мире и добром согласии князья удельные и великие, власть которых уступала, конечно, власти позднейших московских самодержцев, то каким же образом из этих посылок может вытекать заключение об опасности для московского самодержавия патриаршего управления и о необходимости его уничтожить? Далее, в чем заключалось эта опасность для государства, которою оправдывается в глазах автора изменение нашего церковного строя?—Он этой опасности со стороны патриаршего управления не указывает. «Далее критик говорит: «переходя к рассмотрению доводов в пользу произведенной перемены Петром церковного управления, заимствованным г. Z. из Духовного регламента, мы предварительно заметим, что утверждение, будто бы автор Духовного регламента имел перед собой идеал первона-

489

чальной церкви Христовой, является совершенно произвольным.... свои собственные вымыслы не следует выдавать за Христово или апостольское благовествование, или чисто протестантское воззрение на церковную власть и протестантские в церкви порядки не следует называть православными и придавать им значение совершенно обратное тому, какое они в действительности имели и имеют». «Наша русская церковь, продолжает тот же автор, как во времена всероссийских митрополитов, так затем и при всероссийских патриархах, была не монаршескою церковью, а соборною, доказательством чего служат и упоминаемые г. Z. соборы 1589, 1667 и 1681 годов и даже сам патриарх Никон, ибо какого бы ни был он высокого о своем сане мнения, и какие бы ни приписывались ему честолюбивые «замахи», однако же он не считал себя ни духовным монархом, ни папою, ибо не отрицал своей подсудности власти правильно составленного собора. «Между тем» Петр не признавал никакого суда над собою и в церкви: считал себя крайним судиею во всем и хотел, чтобы не только в государстве, но и в церкви воля его была законом. Ставя весь епископский чин в безусловное и полное подчинение духовному коллегиуму и ставя себя самого крайним судиею этого коллегиума, Петр тем самым именно и делал церковное наше управление монаршеским и упразднял в нем соборное начало....»

Мы, с своей стороны, имеем в виду только рассказать некоторые факты, кажется недостаточно известные авторам обеих статей, а между тем имеющие, по нашему мнению, прямую и даже очень тесную связь с церковною Реформою Петра Великого. Нам кажется, что приводимые ниже факты имелись в виду, когда писался Духовный регламент, почему и вся реформа высшего церковного управления, совершенная Петром, не может быть правильно понята и оценена без обстоятельного знания этих фактов. Познакомить с ними читателей, повторим, и составляет единственную задачу настоящей статьи.

Некоторые светские историки, как например Соловьев, говорят, что будто бы патриарх Никон уже при перенесении мощей св. митрополита Филиппа, из Соловецкого монастыря в Москву кроме религиозной цели пресле-

490

довал в этом деле и цель политическую,—хотел возвысить положение церковной власти в государстве, хотел заставить светскую власть публично покаяться в тех оскорблениях, какие она некогда нанесла власти церковной в лице митрополита Филиппа ¹). Это предположение подтверждается характером молебной царской грамоты к мощам св. Филиппа, в которой царь желает пришествия святителя в Москву и потому, «чтобы разрешить согрешение прадеда нашего царя и великого князя Иоанна, совершенное против тебя нерассудно завистию и не сдержанною яростию», причем царь Алексей Михайлович торжественно заявляет: «преклоняю сан свой царский за согрешившего против тебя, да отпустишь ему согрешение своим к нам пришествием, да уничтожится поношение, которое лежит на нем за твое изгнание; пусть все уверятся, что ты примирился с ним. Умоляю тебя, и честь моего царства преклоняю пред честными твоими мощами, повергаю к молению всю мою власть, приди и прости оскорбившего тебя напрасно... Оправдалось на тебе евангельское слово, за которое ты пострадал, что всякое царство, разделившееся на ся, не станет; и теперь у нас нет прекословящих тебе, нет ныне в твоей пастве никакого разделения» ²). Религиозный и впечатлительный Алексей Михаилович действительно готов был тогда преклонить свой царский сан и честь царства своего под святительскую руку, которая будет направлять его. Эту свою готовность подчиниться верховному архипастырю церкви он выразил в письме к составителю ненавистного Никону Уложения боярину Одоевскому, причем царь косвенно порицает и бояр, гонящих церковную власть: «где гонимый и где ложный совет? пишет он боярину. Где обавники соблазнители и мздою ослепленные очи? Не все ли погибли злою смертию и изчезли на веки? Не все ли в здешнем мире приняли месть от прадеда моего царя Ивана Васильевича, а на том свете вечную муку, если не раскаялись? О блаженны заповеди Христовы! О блаженна истина не лицемерная! О блажен во истину и треблажен

¹) Ист. Рос. т. X, стр. 181 —190.

²) Собр. госуд. грам. и дог. т. III, № 147.

491

тот, кто исполнил заповеди Христовы и пострадал от своих за истину. Нет ничего лучше как веселитися и радоватися в истине и правде, за нее страдать и людей Божиих рассуждать по правде. А мы ежедневно у Создателя Бога и святых Его просим, чтобы Господь Бог даровал нам, великому государю, и вам боярам с нами единодушно люди Его световы судить по правде всем равно; и о всех христианских душах поболение мы имеем, чтоб крепким в вере быть, и в правде и истине как столпам стоять твердо и за нее страдать до смерти во веки и навеки» ¹). Находясь в таком настроении царь охотно, при избрании Никона в патриархи, дал публичную торжественную клятву, как требовал того Никон, во всем слушаться нового архипастыря, «яко начальника и пастыря и отца краснейшего», и на этом только условии Никон согласился сделаться патриархом. Царь выполнил свое обещание: он вполне подчинился Никону, слушал во всем его советов и указаний, сделал его своим «собинным» другом и даже допустил рядом с великим государем появиться другому великому государю — патриарху, который не прочь был, при случае, взять на себя и бразды государственного управления. Духовная власть в лице Никона возведена была таким образом на небывалую высоту. В Москве скоро стали замечать, что и новый безмерно возвысившийся патриарх пренебрежительно относится к царской власти, что патриарх заслоняет собою царя. Неронов свидетельствует, что будто бы о благочестивом царе у патриарха слово было: «мне де и царская помощь негодна и ненадобна, да таки де на нее и плюю и сморкаю», хотя Никон и заявил, что таких слов о царе он не говорил. Неронов говорил потом и прямо в глаза Никону: «дивлюся — государевы царевы власти уже не слышат; от тебя всем страх, и твои посланники паче царевых, всем страшны, и никто же с ними смеет глаголати что, аще силою озлобляеми теми. Затвержено у них: знаете ли патриарха? Не знаю, который образ или звание приял еси. Ваше убо святительское дело Христа во смирение подражати и его,

¹) Ак. эксп. IV, № 329.

492

пречестнаго владыки нашего, святую кротость». И к самому государю непосредственно Неронов обращался с такими речами: «доколе, государь, тебе дотерпеть такому Божию врагу (т. е. Никона)? Смутил всею русскою землею и твою царскую честь попрал и уже твоей власти не слышать — от него врага всем страх» ¹). Дьякон Феодор пишет государю: «а о том, государь, что у Никона патриарха слышал аз поносныя слова на тебя, царя, о том скажу, ково ты, государь, зная пришлешь, или сам спросишь» ²). Подъяк Федор Трофимов показывал: «он, Никон, сделал собе пояс златый с большим украшением и говорил: ни в царских де такова нет. И то ево на царскую державу гордость... Римский убо папа, егда умысли царскую власть себе похитити, прежь сего митру на себя возложи и панагию другую наложи, и виде умысл необличен, и в том пребыть не малое время; и по сем умысли с советники своими, и кесаря Генриха подаянием сокромента уморил, и тако все царское обдержание на себя восхити. В сие убо, Никон, яко волк во овчую кожу, облечен, митру на главе нося и панагию другую на себя налагая, и советником своим повелевая також: се убо не меньшее похищение царского чина и власти. А еже обема рукама, благословляти, то являет всеобдержание людское. Он же, Никон, дмяся своею гордостию, поставил крестовую церковь выше соборные церкви; тут же сделал себе светлицы и чердаки: и то явное его на царскую державу возгоржение» ³). Как ни наивны эти обвинения Никона в возгоржении его на царскую державу, однако они характерны и имеют свое значение, как выражение того, что по убеждению и по наблюдениям некоторых, Никон действительно старался поставить патриаршую власть выше царской. Паисий Лигарид писал к Никону: «ты может похвалиться, Никон почтеннейший, что ты имел у себя богоблагодатного и августейшего самодержца нашего государя Алексея Михайловича: таково смиреномудрие, таковое уважение к тебе, служителю цер-

¹) Матер. для ист. раск. I, 44-45, 148, 158, 235—236.

²) Ibid. VI, 44. ³) Ibid. IV. 286, 290.

493

ковному, которому предстоял он с почтением и смирением, так что бояре (думные) соблазнялись не раз об унижении царского достоинства» ¹). Очевидно, что Никон, будучи патриархом, явно стал в такие отношения к царю, что многим казалось со стороны, будто бы царское достоинство было унижено Никоном, что достоинство патриарха Никон сознательно стремился поставить выше царского достоинства. Сторонник Никона Зюзин показывал: «я ему (Никону) многажды говорил о дерзновении его высоком» ²). Но вопрос заключается в том: действительно ли можно приписать Никону «высокое дерзновение»—сознательное стремление возвысить духовную власть над светскою, достоинство священства поставит выше достоинства царства? Мы должны ответить на это утвердительно.

Свои воззрения на отношение царства и священства Никон очень откровенно и определенно выразил по преимуществу в своем обширном сочинении под заглавием: «Возражение или разорение смиренного Никона, Божиею милостию патриарха, противо вопросов боярина Симеона Стрешнева, еже написана Газскому митрополиту Паисе Лигаридиусу и на ответы Паисеовы». Приводим из этого сочинения ряд выдержек, которые вполне выясняют взгляд Никона на интересующий нас вопрос. «Хощеши ли навукнути, говорит Никон, имея в виду Паисия Лигарида, яко священство и самого царства честнейший и больший есть начальство, и да не багряницу речещи ми, ниже диадиму, ниже ризы златы сень бо все она и веснах цветов худейша: всяка бо слава человечья, рече, яко цвет травный, аще и самую речещи царскую багряницу, не убоми сия глаголи. Но аще хощеши иерусалимское ко царю разнства видети, яже комуждо данные власти истяжуй и множаю от царя высочайший узреши иереа седяща: аще бо и честен вам престол царский является от прилежных ему камений и обдержаща и злата, должен

¹) Соч. Лигарида о соборн. суде над Никоном. Рукоп. нашей Академич. библиотеки, ч. 1. л. 35.

²) Рукоп, нашей Акад. библиот. Подлинное дело о суде над Никоном, л. 164.

494

есть судитися яко царь, но обаче иже на земли получил есть строительствовати, и множае сея власти не имать ничтоже. Священства же престол на, небеси посажден есть: кто си глаголет,—сам небесный царь: елика бо аще свяжете на земли, будут связани на небесех, что сея равно убо будет чести от земли? Начало суда приемлет небо, понеже судия на земли сядет, владыка последует рабу, и яже убо сей отсудит, сия он горе утверждает, и между Бога и человеческаго естества стоит священник, яже отнуду чести вводя нам яже от нас мольбы возводя, тамо гневающась, того ко общему примиривая естеству приразившаяся нас похищая от того руку. Сего ради и царие помазуются от священническую руку, а несвященники от царствия руки, и самую царскую главу под священникове руце принося полагает Бог, наказуя нас, яко сей она болши есть властннк. меньшее бо от болшаго благословляется¹). Христос глаголет: дастся им всяка власть на небеси и на земли оставляли грехи; и паки рече: его же свяжеши на земли будет связан на небеси, — кому же таковая власть дана, есть? Слышал оси «яко св. апостолам и по них преемников тех архиереом, а не царем. Царь здешним вверен есть, а аз небесным; царь телесем вверяем есть, иерей же душам; царь долги имением оставляет, священник же долги согрешением; он принуждает, а сей и утешает: он нужею, сей же советом; он оружия чувствена имать, а сей духовная; он брань имать к сопостатам, сей же к началом и миродержателем тмы века сего и сего ради священство царства преболе есть». Указывая на гибель Дафана, Авирона и Корея, хотевших восхитить священнические права Аарона, и затем на отвержение Богом царя Саула, Никон обращается к Лигариду: «видеши, ответотворче, глагол Божий, а не человечь: яко властелина тя поставих (слава Самуила к Саулу от лица Божия) хоругви колена, израилева, а не жертвы и всесожения приносили, являя яко священство болши есть царства, и еже пожелал (Саул) большее (священства), сущее свое погубил. Но мы уже выше сих написали,

¹) Евр. 7, 7.

495

яко священство более есть царства, почто предваряеши царством (священство)? Увеждь в вышеписанных, яко и царие предпочитали священство, горе сидящее на небеси? Но поминаеши ли хотящих обесчестить священство Дафана и Авирона, что случися тем, и паки: Саул и Озия, паче достояниа своего поискавше, и еже имевше, погубиша. Како убо глаголеши совопросниче, яко царь вручил Никону досматривать всяких судеб церковных, не виде в вышеписанных, яко не от царей начальство священства приемлется, но от священства на царство помазуются, тем же явлено есть множество, яко священство царства преболее есть. Хощеши ли истину навыкнути яко и сам той диадимою украшаяйся, священнической власти повинен, и его свяжет кто по правде на земли, будет связан на небеси. А его же царь свяжет временно или убиет, имать о сем ответ пред Господом Богом, который научил не боятися от убивающих тело, душу же не могущих убити; но боятися подобает могущаго душу и тело погубите в геенне огненней. Что есть благотворение государево? Се ли есть, аще восхити на себя чин священства, ино бо есть священства чин и ино царства, якоже выше писахом много; но и ныне еще глаголем, яко священство боле есть царства: священство от Бога есть, от священства же царства помазание». Затем Никон подробно говорит об учреждении ветхозаветного священства и потом новозаветного, о распространении по разным странам христианства, вместе с которым повсюду распространялась и церковная иерархия, рассказывает как она возникла и распространялась в частности на Руси и из всего сказанного делает такое заключение, «что священство не от человек, ни человеком, но от самого Бога и древнее и нынешнее, а не от царей, но паче от священства царство произыде и ныне есть, якож устав церковнаго поставления свидетельствует. Священство всюду пречестнейше есть царства, якоже выше назнаменах от божественнаго писания, и ныне паки речем: «царство, аще и от Бога, дадеся в мир, но во гневе Божии, и се чрез священство помазуется чувственным елеом, священства же помазание св. Духом непосредственны. Власть священства толика гражданския лучши есть, елико земли небо, пачеже и много вящше.

496

Наше бо, рече, житие на небесех и живот наш тамо сокровен со духом в Бозе ¹), и почести тамо и течение о сущих тамо венцех, ниже бо разоряется по скончании сей живот, но тогда сияет болше. Сего ради не точию князей и местных, но и самих иже диадимою обложенных, большую прияша честь, имущия сию власть, аки в больших и над большими претворяюще человеки». Никон не признает, чтобы царь мог относиться к архиерею только как к своему подданному: «где, ответотворче, писано есть о сих, еже царю почитати подданных слуг своих, их же хощет, а не архиереа-се речено о архиереи ж; инако рече Спас: слушай вас, Мене слушает... братие повинуйтеся наставником вашим покаряйтеся. Какоже может царь, его же хощет, почитати таковых, которые от самого Бога славою и честию венчани и честь (их) и слава паче царства, елико небо земли честнейший есть, якоже свидетельствуют богословцы... яко же капля дождя от великия тучи, то есть земля от небеси мерится, тако и царство меньшится от священства. Царь аще и власть приял от Бога в маловременном сем царствии почтити или уничижити кого, но не пребывает в век, и Бог того разрешити может и время и царствия применением разрешает, и на самаго того царя суд Божий настоит, аще почтил, его же почтил благозаконно, а не по своей любви, и уничижил, его же уничижил по закону заповедей, а не по своей ненависти; священник же, аще кого свяжет на земли, ни сам Бог разрешит того. Да почто царь сам поповы руки целует, которые нами посвящены и ко благословению приходя, и сам главу свою преклоняет; и мы тому чудимся, почто царь архиереом и ереом нудит руки своя целовать, не суть архиерей, ни иерей; аще и ему, государю, за премногую его гордость, мнится священство менши царства, познает тогда различие царства и священства, егда познани будем от нелицемерного судии, Христа и Бога нашего» ²).

¹) Колосс. 3, 3.

²) Выдержки из сочинения Никона: «Разорение смиренного Никона»... мы приводим по списку И. Д. Беляева хранящемуся в Моск. публ. румянц. Музее. № 1551. л. л. 127, 120—130, 172, 175, 177, 205 наоб. и 206, 207—208.

497

И в одном из своих писем к государю Никон прямо пишет: «окуду ты такое дерзновение приял, еже сыскивати о нас и судити нас? Которые ж тебе законы Божия велят обладати нами. Божиими рабы? не довольно ли ти бысть царстия мира сего люди рассуждати в правду и ни о сем прилежиши, а еже повеление твое, написанное в наказе, взять крестьян Воскресенскаго монастыря, по каким то уставам? Надеюсь, аще и поищеши, не обращеши, разве беззакония и писания? Послушай же Господа ради, что бысть древле за такое продерзание... Горе тем, иже по убиении имут быть ввержени в дебрь огненную; того боятися надобно, иже ныне славою мира сего превозносятся и гордятся, аки безсмертни и аки боги славятся от человек безумных, в сладость приемлют таковыя безумные глаголы: ты Бог земной. Нас же священное писание учит: Бог наш на небеси и на земли вся, елико восхоте, сотвори. Таковыми безумными глаголы Навуходоносор, царь вавилонский, усладився, царства лишися» ¹).

Усвоив себе взгляд на священство, как высшее царства, как на независимое от него ни в чем, требующее себе со стороны царства не только почитания и внимания, но и послушания, Никон подверг, с этой точки зрения, беспощадной критике существовавшие при нем, исторически сложившиеся отношения церкви к государству и естественно приходит к тому выводу, что церковь находится в положении гонимой и угнетаемой со стороны светской власти. Никон потому именно и оставил патриарший престол, что видел церковь гонимою со стороны светской власти, что государь перестал повиноваться церкви и стал несправедлив к ее представителю Никону, которого он теперь всячески гонит и преследует. «Елико он, великий государь царь, поелико возможно пребывал в своем обещании повиняся святей церкви, и мы терпели; егда ж он, великий государь, изменился от своего обещания и на нас гнев положил неправедно, яко же весть Господь, и мы, помня свое обещание о хранении заповедей Божиих», оставили престол. Никон потому единственно оставил престол «пусть ему государю просторнее без

¹) Записки русского археологического общества. Т. II. стр. 542—543.

498

меня (будет), а то, на меня гневаяся, к церкви не ходит, и про тот гнев всему государству ведомо, что он, государь, гневаяся на мене не приходил (в церковь). А всесвятей велицей церкви обид много стало, и божественных заповедей Христовых и св. Апостол и св. отец правил, как обещал (царь) на нашем поставлении, не почал соблюдать, а мы на избрании своего патриаршества и сам обещали с клятвою и с подписанием руки своея Божия заповеди и св. апостол и св. отец хранити» ¹). В письме к царю Никон так объясняет причину своего удаления с кафедры: «видя св. церковь гониму, послушав словесе Божия, еже есть: аще гонят вы в городе, бегите во ин град; и паки: се удалихся бегая, и водворихся в пустыни, чаях Бога спасающего мя, — и ни зде есмь обрел покая» ²). Царь всячески продолжает преследовать и удалившегося уже с кафедры Никона: «зриши ли колик подвиг, коликое тщание показует от великаго гнева своего на мя царь, — что бы какову лжу не сказал кто, сам чрез вся святые Божия заповеди и апостольския и отеческия правила по всей России сыскивает с большим страхом и прещением о несведомых наших, и бысть сам судия и истец, весь на себя суд и оправление христианское взял. Глаголет царь, что мы ево (Никона) не гонили с престола, но яко же тогда, егда засвидетельствовал пред Богом и Отцем и Господем нашим и святым и животворящим Духом о неправдах его государевых и о напрасном гневе невинно на мя во святей велицей церкви, и от тех времен не престая гонит; ему кажется легко, что волю дал всякому неправеднику злословити, елико кто хощет и умеет, а нам уже от злодеев смерть приходит... Что же болше гонения сего, еже всех архиереев, архимандритов и игуменов созвав по нашем отхождении, сам и гонителю и истец бысть; все, елико ему государю годно, собрав написа, сказки готовыя присла на собор и всех своею милостию и жалованьем, иных же страхом, всех к своему государеву хотению принуди, их же души,

¹) Рукописи Беляева, л. л. 20. 98.

²) Зап. русск. археол. общ. т. II, стр. 541.

499

согрешившия взыщет на нем Господь Бог. И потом, кто о чем ложно не побьет челом, все с выговоры государь посылает, аки ко осужденному, своих государевых думных, и ко всем велит по нужи самому в суд приходити о всяких делах случившихся, чево и над попом не предстоит делать. И елицы добрыя боголюбцы посещали нас в бедности нашей Бога ради, или которыя добрыя люди, видя наше бедное житие, попечалится или поскорбит словом, а ему великому государю ведомо учинится, тех всех — овех в заточение посла, овех иними страхи обложи и прещенми лютыми, а царское дело таково, аще и над единым человек что сотворит, все того ради устрашатся». Преследуя Никона, царь оказывается крайне неблагодарным к нему: «воспомянул бы, государь, и нашу к ним, государем, работу, и молитвы и слезы, якоже есть ведомо им государем по два моры, и превратив свое к нам немилосердие на прежнню любовь, и иже советующим на мя злое, сотворил бы якоже и Аману... Нам царское величество за многия наши труды малое некоторое подаяние даде, — недостойно его подаяние наших трудов и болезней! Но и се мы у себя ничтоже удержахом к своим прихотем, но и все Господеви возложихом, якоже свидетельствуют вещи». Причина этих гонений на Никона и ненависти к нему царя заключается в том, что «государь восхитил церковь и достояние ея все в свою область беззаконно, того ради и нас ненавидит, якоже прелюбодей никогда межет любити законного мужа, но присно помышляет о нем злое» ¹).

Царь гонит и преследует не только Никона, но и других архиереев и всех вообще духовных, над которыми он беззаконно присвоил себе право ставить их, судить, облагать даньми, так что царь обладает теперь и правит всем церковным, всей церковью. В виду этого Никон пишет: «царь не есть и не может быть глава церкви, но яко един от уд, и сего ради ничтоже может действовати во церкви, ниже последнего четца чин. А что ныне чрез волю Божию действует, насильством

¹) Рукоп. Беляева, л. л. 92 наобор. и 93, 116 наоб. и 117—118, 110, 238, 176 наобор.

500

церкви Божии насильствует, и вся яже их, отъемлет, архиереев, архимандритов и весь священный чин судит, имать сам судим быти от нелицемернаго судии Христа... Где есть Христово слово, да власть имать царь над церковию?.. Дивно есть, како человеколюбие Божие терпит, еже ныне не точно сам царь сан святительства на ся восприял, но и вси, во власти его сущии, то творят». «Аз пред Богом о сем извет творя во святей церкви, яко много любодействова царь, якоже и ныне от всех видится, како любодействует святою церковию, всеми церковными уставы и вещми». «Православнии царие священство предпочитали паче царства, а не как ныне, еже в лицо нам говорят, понося: царь де един велик, а вас де много; не тот де патриарх, — ино чернцов много у государя; а чернцы раби Божии и богомольцы царскии, а не раби, еже ныне араиереи и монастыри принуждены царским величеством во все злое мирское дело и тягло и воинствовать яко и простым человеком». «Царь церковию обладает, священными вещми богатится и питается, славится в них, яко вси церковницы: митрополиты, архиепископы и епископы, священницы и вси причетницы покаряются, работают, оброки дают, воюют, — судом, пошлинами владеют». «Глаголеши, совопросниче, яко тишайший государь наш и всесчастливый царь вручил Никону, чтоб досматривал всяких судеб церковных: вручил Никону не царь досматривати судеб церковных, вручила Никону благодать св. Духа, но царь тую уничижи и св. Духа благодать обесчести и немощну ту сотвори, яко без царского указу не может ныне поставлен есть сего или иного архимандрита, игумена или пресвитера и прочих по благодати святаго Духа; и по указу великаго государя и прочее такожде: удавленного или убитого погребати, или молитва во гресе рожденному дати-все по государеву указу». «Архиерейство государь не почел, но и обесчестил тако, что невозможно и писати, бесчестнее и поганых царей обезчестил» ¹). В письме своем к государю Никон пишет то же, что и в «Раззорении»: «всем архиерейским рука твоя обладает: и судом и достоянием;

¹) Ibid. л. л. 129, 141, 166, 175, 184.

501

страшно молвить, обаче терпеть невозможно, еже нами слышится, яко по твоему указу и владык посвящают и архимандрит и игуменов и попов поставляют, и в ставленных граматах пишут равночестна и св. Духу, аще по благодати св. Духа и по указу великаго государя. Недоволен св. Дух посвятити без твоего указу, да кто болши сего, да Бог тебе терпит, пишет бо: аще кто на святого (Духа) хулит, не имать оставления ни в сей век ни в будущий, и аще се не устрашило тя есть, да что может, что уже не прощения еси своим дерзновением достоить сотворился». Вообще, по словам Никона, царь «сам на ся чин святительский и власть церковную восприял, чрез Божественныя уставы и чрез свою клятву, еже трегубо клялся: ово во крещении, ово в царское поставление, ово в Никоново патриарха наставление, еже не мудрствовати паче, еже подобает благочестивым царем». В виду этого Никон с гневом обращается к ответотворцу Лигариду: «откуду ты такой гнилой закон взял, еще царем церковная правити?.. Подобает комуждо своя мера знати, а не восхищатися на несущия своя: ниже се строение церкви, но паче гонение». «Покажи известно, не от своих гнилых произношений, но от божественнаго писания, где есть такие законы, да царие в церковных преданиях и уставов исправляют и повелевают, яко же ты глаголеши... Аще мнит царь, яко добро творит владея и повелевая во священных уставах, не чудеся, что Бог терпит на болшее и лютейшее отмщение». «Да где есть закон и воля Божия, еже царем или вельможам его судити архиереев и прочий священный чин и достояние их?.. Да где есть закон таков и заповедь, еже бы царем владети архиереи и прочиим священным причтом»? ¹).

Но царь, по мнению Никона, не только «чин святительский и власть церковную восприял на ся», но и захватил себе все церковное достояние или, по выражению Никона, «обнищал и ограбил св. церковь». «Все царское величество чрез Божественныя законы, вышеписанныя зде,

¹) Зап. русск. археол. общ. т. II. стр. 546. Рукоп. Беляева, л. 483, 125 обор. 110, 256.

502

олихоиматствова, и не имеет святая великая церковь некотораго причастия в Москве, якоже прежде при прежних царех и великих князех имела, но есть пуста всякаго перваго своего достояния, яко вдова осиротевше». «О себе не изволил государь (обличая Никона) праведно разсмотреть, колико у святей велицей церкви пресвятыя Богородицы поимал отчин, людей и прочих всех домовых потреб: хлеба, рыбы, денег, лошадей и прочих потреб, вместо великаго приношения за помазание на царство; такожде и от прочих святых церквей и монастырей поимано елико отчин, и людей, и денег, и хлеба, и лошадей, и кто то может исчислить, а ему великому государю святая великая соборная и апостольская церковь и прочия святыя церкви и святыя монастыри ничем неповинны и никакими данми, развее по завещанию св. апостол — молитвою и честию». «Велми возлюбил царь духовную свою матерь — церковь Божию, только не Таковою любовию, яковою любовию возлюби Христос, иже себе предает за ню, на себе тую обручи; — и елико нас нищих от сосец своих питала, себе (царь) пищу сотвори и сущим с собою». «Царь ничтоже принесе Господеви и святей велицей церкви что-либо достойно, но яко сиру ту обезчести, и обнажи всех добрых яко вдову, всею божественною честию, ею же Бог почте, яко же зрится от всех, лишена всех благих движимых и недвижимых». «Все, елико собранное прежде нас архиереи, движимыя и недвижимыя вещи в патриархии, без всякаго страха Божия в потребы свои и сущим с собою царь усвоил, все чрез божественныя законы и заповеди онасилова и поработи». «Царское величество правило (приносить дар Богу) не сохраняет, не точно что приносить создавшему его Богу, по некоему преданию древних отец, но и прежде данное святей велицей церкви благочестивыми, прежде бывшими цари и великими князи, все усвоил в свои потребы, движимыя и недвижимыя вещи, о них же писано есть выше». «Сам (царь) вся сущия ея (церкви) в дом свой посилова, еже чада церковная и пищия питашеся, злым человеком емля — истощевает; сокольником и псарям, и прочим неблагодарным злодеем, иже угодная ему творят, якоже и при патриарсех, елико нужнейших

503

на церковный обиход и на нищих потребу изобиловаше малые остатки, к нему же в руце отхождаху» ¹). И в письме к самому царю Никон пишет: «повсюду своим насилием по святым митрополиям и епископиям и святым монастырем, без всякаго совета и благословения, насилием вещи движимыя и недвижимыя емлеши нещадно... А от твоих начал царства граматы (жалованныя церкви) все упражнены и церкви Божией и святым монастырем данное в наследие вечное недвижимыя вещи, слободы, села, озера, варницы соляныя, леса многия поотнял и причастника себе Бога не сотворил еси. Сего ради и Бог остави тя и оставити имать, аще не покаешися и не возвратиши взятое от Божиих церквей, паки и грамот, еже прежде тебя бывших, во святых церквах и во святых монастырех не утвердиши и от восхищения святых вещей не удержишися». В том же письме к царю Никон пишет, что будто бы явившийся ему св. митрополит Петр, говорил ему: «брате Никоне, говори царю, почто он святую и великую церковь преобидел, иже нами собранныя святыя недвижимыя вещи восхитил безстрашием, и несть ему на пользу се, но рцы ему, да возвратит паки, яко гнев Божий того ради навел на ся: дважды мору бывшу и колько тысещь изомроша и запустеша и сущих ныне не имать пред враги своими стати». Даже перед константинопольским патриархом Никон счел возможным обвинять царя в захвате церковной власти и церковных имуществ: «ныне бывает, писал он патриарху, вся царским хотением: егда хощет кто дьякон, или пресвитер, или игумен, или архимандрит поставлятися, тогда пишет челобитную царскому величеству и просит повеления, что бы хоритонисали его митрополит или архиепископ, и царским повелением на той челобитной подпишут: «по указу государя царя поставити его попом или диаконом или инаго какого чину, кто во что поставляется. И сице хиротонисают их царским словом. И егда митрополит или архиепископ или епископ хиротонисает, тогда дадут наставленную грамату и пишут:

¹) Рукоп. Беляева, л. л. 87 наобор. 118 наоб. 132 наоб. 238, 242. Записки русск. археол. общ. т. II стр. 472 и 473.

504

хиротонисася диакон или поп повелением государя царя, а не по заповеди Божии и не по правилом св. апостол и св. отец. И егда повелит царь быти собору, тогда бывает, и ково велит избрати и поставити архиереем, избирают и поставляют, и ково велит судити и обсуждати, и они судят и обсуждают и отлучают. И вся елика суть во епархии патриаршескаго имения, царское величество на свои протори емлет, и где велит, дают безчинно. Сице и от митрополичих епархий и от архиепископлих и епископлих и честных и великих монастырей имения, по повелению его, емлют, и людей на службу, и хлеб и деньги повелением своим велит взять — и возмут немилостиво и дани тяжки. И сице весь род христианский утягчи данми сугубо и трегубо и вящше и нечто бывает в пользу» ¹).

Вообще, анализируя отношения царя к церкви, к церковным правилам и постановлениям, к самому слову Божию, Никон считает справедливым представить такую общую картину: «Государь царь привилегии (ранее данные церкви) раззори и церкви одоле и сотвори ю (церковь) себе повиновитися... Царское величество и ключ у Петра и прочих апостол и по них наследник тем, отъят и еже свяжут, и владыка Христос Бог не разрешит на небеси, — а государь царь то разрешает на земли и на небеси. И еже аще разрешиши, рече, на земли, будет разрешено на небеси, — а государь царь то вяжет на земли. И паки дуну Господь на святыя своя ученики и апостолы глаголя: приимите Дух свят, им же отпустите грехи, отпустятся, и им же держите, держатся, — государь царь, не прием св. Духа благодати, оставляет грехи и держит им же хощет властию мира сего, а не по благодати оставляет грехи. Господу глаголющу: аще вы пребудете в словеси моем, воистину ученицы мои будете, — государь царь не точию сам пребывает (верен словам Господа), но и пребывающих ненавидит. Паки Господу глаголющу: аминь, аминь глаголю вам, веруяй в мя дела, яже творю, и той творит и болша сих сотворит, — государь царь не точию сам не соблюдает, но и творя-

¹) Зап. русск. археол. общ. т. II, стр. 546—551, 526—527.

505

щих ненавидит и гонит. Господу глаголющу: аще любите мя, заповеди мои соблюдете, — государь царь не точию сам не соблюдает, но и соблюдающих не любит. Господу глаголющу: не любяй мя и словес моих не соблюдает, — государь царь и ругающихся (словам Господа) лобзает. Господу глаголющу: мир вам оставляю, вам мир мой даю вам, — государь царь не точию мир Божий не приемлет сам, но и приносящих гонит из града своего. Господу глаголющу: аще бысте меня любили, возрадовалися бысте убо, — государь царь не точию радуется, еже любити Господа, но и радующимся плакати творит. Господу глаголющу: си есть заповедь моя, да любите друг друга, якоже аз возлюбив вы, — государь царь сам не любит и инем возбраняет любить друг друга. Господу глаголющу: больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя, вы друзи мои есте, аще творите, елико аще заповедаю вам, — государь царь не точию благоволит душу свою положити за други своя, но и хотящим хощет сам душею отъяти, и ниже братиею кого либо именовати от менших подданных своих, но и отца, иногда называя и пиша своею рукою, простому человеку уподобил за злобу свою — Никоном зовет и ниже патриархом именует и яко раба под оброки себе сотворил; и не мене худаго раба Божия, но и Господа моего И. Христа поработил себе: все еже Господу нашему И. Христу данное в вечное наследие святей церкви, — его себе усвоил и людем своим, о нем суд имеет от самого Господа Бога, по делом руку своею приимут. Аще возмнит кому жестоко слово сие, мы не отречемся показати от писания на ином месте» ¹).

Такое отношение царя к церкви и заповедям Божиим Никон объясняет следующим: «всем повсюду ведомо, яко царь не любит Господа, понеже не хранит заповеди его; ниже есть ученик Христов, понеже не любит нас. Господу свидетельствующу: не любяй мя, словес моих не соблюдает... Нe вем, что любо царское величество делает от евангельских заповедей, но своя человеческия всюду предпочел паче Христовых; а еже бы самому

¹) Рукоп. Беляева, л. 180—181.

506

государю хранити святыя Божия заповеди — не вем... и аще бы государь царь любил Бога, любил убо мене... А то правда, что царское величество разширился над церковию чрез вся Божественныя законы своим достоинством, а не законом коим либо Божиим, и не до сего точию ста, но и на самаго Бога возгорде широтою орла... Не на меня единого вознесеся (царь) но и на самого Бога и закон». В виду этого Никон грозит царю, в своем письме к нему: «на тя от всех родов имут собратися: первие, св. Дух, яко обезщестил еси и недовольна то силу и благодать сотворил еси без твоего указу; второе, святии апостоли, иже имут сести на обою надесяти престолех, еже чрез правила их дерзаеши повелением своим; к томуже лики святых седьми вселенских соборов и прочих св. отец, еже исправили и утвердили не преступати, со страшным запрещением, еже аще кто убавит или прибавит и прочее; такоже и благочестивые царие и великия князи, иже уставили и укрепили православныя преданныя законы, еже имут святыя церкви на вспоможение по святых апостол и св. отец правилом, еже твоя веление раззори и ни во чтож вмени ¹).

От неправд и насилий царя не только «мати его святая великая соборная церковь, которая породила его водою и Духом и хризмою на царство помаза, обидима плачет, яко сирота последняя и яко вдова обругана», но страдают и все православные христиане. В грамоте константинопольскому патриарху, Никон пишет: «и весь род христианский утягчи (царь) данми сугубо и трегубо и вящше и нечто бывает в пользу». В письме к самому царю Никон пишет: «ты всем проповедуешь постити, а ныне и неведомо кто не постится; скудости ради хлебныя во многих местах и до смерти постятся и есть нечево; и несть, ктобы помилован был, но от начала царствия твоего вси купно отписаны давидским беззаконным отписанием: нищие и маломощные, слепыя, хромыя, вдовицы, и черницы и вси данми обложены тяжкими и неудобь искус-

¹) Рук. Беляева, л. л 136, 212, 415. Зап. русск. археол. общ. т. II стр. 460, 547.

507

ными — везде плачь и сокрушение, везде стенание и воздыхание, и несть никого веселящася во днех сих» ¹).

Подобно защитникам старообрядства и Никон склоняется к мысли, что на Руси наступают времена антихриста, хотя к этой мысли он приходит из иных оснований, чем его противники. «Яве есть ныне, пишет он в своем «Разорении», всякому точно ум имущему разумети, яко время то (пришествия антихриста) есть, по деянию нынешнему; что беззаконнее, еже царю архиереев судити? Не Богом данную власть взял на ся (царь)». Указывая затем, что по всем признакам времена антихриста уже настали, Никон между прочим замечает, что власть антихриста, по слову Иоанна Богослова, будет не чувственная и видимая, она будет заключаться в том, что «чрез божественныя заповеди владети начнут мирския власти церковная, а не столь мнози человеки таковыя ж столы имеют подобием, якоже и царие и архиереи, но неглаголются престолы, понеже власти данныя не имеют; и повелит себе кланятися нечувственно, но якоже ныне архиерей — оставя свое достояние священническое и честь, кланяются царем и князем, яки преобладающим, и о всем тех спрашиваются и чести ищут и сподобляются, по писанному: оставя прямой путь, ходят во стезях погибели» ²).

После царя с особой силой и ожесточением Никон нападает на Уложение и его главного составителя боярина Одоевского. По сознанию самого Никона, он, будучи патриархом, не раз говорил царю, что бы он отменил Уложение, но царь его не слушал. Неронов говорил Никону патриарху: «а се ты укоряеш новоуложенную книгу, и посохом ее попираеш, и называеш ея недобрую; а ты и руку приложил, когда ея строили: се ты в те поры называл ея доброю». Почти большую часть своего «Разорения» Никон посвящает разбору Уложения, нападкам на него и его составителя. Царь и патриарх Иосиф, заявляет Никон, приказывая боярину Одоевскому составить Уложение, не имели в виду «новыя

¹) Запис. рус. археол. общ. т. II стр. 473. 550. ²) Рукоп. Беляева, л. 179.

508

законы вводити», а «он, князь Никита, человек прегордый, страху Божия в сердцы не имеет и Божественнаго писания и правил св. апостол и св. отец ниже читает, ниже разумеет, и жити в них ненавидит, яко врагов сущих, сам враг всякой истине; а товарищи его люди простыя и божественнаго писания неведущии, а диаки ведомыя враги Божия и древныя разбойники без всякия боязни в день и людей Божиих губят». Если таковы составители, то таковы, понятно, и составленные ими законы. Одоевский заявляет, что будто бы составил Уложение «выписав из правил св. апостол и св. отец и из градских законов греческих царей и из старых судебников прежних великих государей», и то он, говорит Никон, «солгал, из правил св. апостол и св. отец и благочестивых царей градских законов ничего невыписывал, якож и самая та Уложенная беззаконная книга свидетельствует беззаконие их». О самом Уложении Никон не стесняясь выражается: «како же ты, списателю неправедный (т. е. Одоевский) не убоялся Господа Бога свята обезчестити, глаголя: суд царя и великаго князя и прочее беззаконие; кто еси ты чрез Божественныя законы и св. апостол и св. отец правила смел дерзнути новыя бесовския законы написати, яко новый Лютер?» «Разсмотри богоборче и истиноборче повсюду писания свидетельствы писаное, а не без свидетельства, яко же ты самоумне написал Уложенную книгу без всякого свидетельства». «Тебе же кто ублажит или избавит суда Божия, весь евангельский закон и заповеди раззорившагося, на горе тебе, второе распинающему Христа, уне бы тебе не родитися, Богу свидетельствующу: отраднее быти Содому и Гомору и пр.» «Ты князь Никита новый закон написал, советом антихриста учителя твоего, статья 84: а будет которому архимандриту или игумену и прочим за чье бесчестье платить будет нечем, и на них тем людям править безчестье нещадно до тех мест, как они с истцы учинят сделку, или как в том с истцом своим добьют челом; не суть ли дьявольский ее закон, ей самаго антихриста, дабы никто не смел тяжести ради Уложенья никому о правде слова Божия проповедати, по писанному: не обличай безумных, да не возненавидит

509

тя и пр.» Самая мысль, что законы, касающиеся духовенства, пишутся мирским лицом, возбуждает в Никоне негодование: «ты (Одоевский) неси архиерей, ни иерей, почто на церковь неистовствуеши, судом властию прелюбы твориши; что убо себе твориши пастыря, овца сущи; что бывавши глава, нога сый; слеп сый, почто руководствовати нудиишися; грешен сый, почто оправдати мнишися; гнущая идол, — святая крадеши; иже в законе хвалишися, — преступлением закона Бога бесчествуеши, имя Божие вами хулится» ¹).

Если в Уложении были написаны «новые бесовские законы» «советом антихриста», учителя составителя законов, то следовать им и подчиняться им, признавать над собою мирской — царский суд, в лице монастырского приказа, понятно, никак не следует. Указывая на примеры святых, особенно Златоуста, потерпевшим от несправедливостей царской власти, Никон пишет, обращаясь к Лигариду: «видил ли еси совопросниче мужество святых и приснопамятных великих отец наших, како не точию сами под суд царей не приходили, но и царей беззаконныя суды исправляли и обличали, аще и множицею муками и смертию претили, но невозмогоша тем устрашити: изволиша правды ради умрети, нежели беззаконен суд прияти». Никон идет и далее: он решительно приглашает всех духовных лиц, буде их позовут в мирской суд, не только не слушать судей, но открыто «поплевать и проклясть веления их и законы». Написано в 10 главе, в 106 статье, пишет Никон в своем «Разорении»: а будет кто-нибудь пришед в который Приказ к суду или для иного какого дела, судью обезчестить непригожим словом, а сыщется прото до пряма, и того за государеву пеню бити кнутом, а судье велеть на нем доправити безчестье. И во 142 статье, в 10 же главе: будет кто наказную или приставную память, или государевы граматы от имет и издерет, и тем он приказных людей, от которых тот пристав послан будет, обезчестит, а

¹) Рукоп. Беляева, л. л 280, 281, 317, 344, 351, 354, 361. Большая часть разбора Никоном Уложения напечатана в записи, рус. археол. общ. т II. стр. 423-498, хотя и с значительными сокращениями.

510

сыщется про то до пряма, и такова непослушника за государеву грамату бити кнутом и посадити в тюрму на три месяцы. И аще бы принужен был кто священнаго чину: патриарх или митрополит, или архиепископ, или епископ, или архимандрит, или игумен, или священник, или диакон даже до последних причетник, по твоим беззаконным законам в судищи не точию послушал бы, но поплевал, и про судью беззаконнаго и закон, якоже отроцы повелению цареву не точию понудишася, но и оплеваху, такожде и прочии святии мученицы и исповедницы, о них же слышим в повселетном воспоминании в книге Пролог, како храбрски потщася, влекоми на судища, не точию повинушася, но и оплеваша и прокляша беззаконие их, — тако и ныне, аще кто за святый евангельский закон и за заповеди Христовы и св. апостол и св. отец каноны станет и мужески подвигнется, якоже и первии подвижницы, не точию судьи послушает, но и оплюет и проклянет веление его и закон, такожде и у пристава наказную и приставную память аще кто отъимет и издерет и поплюет и потопчет, — не погрешит таковой своего спасения, якоже и первомученицы» ¹).

Таким образом патриарх Никон решительно и смело заявил, что священство выше царства настолько, «елико земли небо», что светская власть не имеет никаких верховных прав над лицами духовными, не может судить их и управлять ими, так как церковь есть вполне самостоятельное и независимое от царства учреждение, которое имеет свои собственные органы для управления и суда, и что всякое вмешательство в церковную жизнь со стороны светской власти, всякая ее попытка подчинить себе церковь, есть незаконное и прямо преступное посягательство, против которого всячески должны бороться архипастыри церкви, эти стражи и охранители прав церкви. Никон, следовательно, явился решительным и горячим борцом за самостоятельность церкви, за ее независимость от притязаний светской власти, обличителем злоупотреблений последней, насколько она насильственно врывалась в церковную жизнь и стремилась во всем подчинить ее

¹) Рукоп. Беляева, л. 254 и 353.

511

себе. Таким, по крайней мере, Никон представлялся самому себе и усиленно желал, чтобы и другие так смотрели на него, т. е. как на поборника самостоятельности церкви против незаконных притязаний и поползновений светской власти, как на страдальца, терпящего гонения и всякие неправды от светской власти именно за его стойкость в ограждении попираемых светской властью прав церкви. Возможно, что эти воззрения Никона на церковь, как на самостоятельное, независимое от царства учреждение, имеющее право на жизнь по своим собственным законам, которыми оно не должно поступаться в пользу не всегда законных притязаний светской власти, еще могли бы иметь некоторое значение, если бы они были изложены спокойно, беспристрастно, и притом со значительными в некоторых отношениях ограничениями в виду тем исторических веками сложившихся отношений церкви к государству, какие нельзя не принимать во внимание при решении затронутых Никоном вопросов. Но именно в том виде, как эти воззрения были изложены Никоном, они не могли иметь особенно важного и серьезного значения: не Никону, человеку увлечения и крайностей, плохо знавшему и соблюдавшему меру во всем, человеку с болезненно развитым самолюбием, везде и всюду ставившим на первом плане свое личное я и с точки зрения личного положения смотрящего на все совершающиеся вокруг него события, — было браться за решение такого сложного и щекотливого вопроса, как вопрос об отношениях между церковью и государством. Будь церковь при Никоне (чего нельзя однако сказать) действительно низведена на степень заурядного государственного учреждения, во всем зависящего от светских властей, перед которыми духовные власти — иерархи ничего не значат, и тогда бы протест Никона не поправил дела.

Прежде всего Никон настаивал не только на том, что духовная власть не подчинена светской, но что священство выше царства: священство—это душа, царство — тело. Как душа есть высшее в жизни человека начало, руководящее и регулирующее жизнь тела, так духовная власть, как высшее начало, должна руководить светскою властью, которая, как низшая, обязана слушаться и под-

512

чиняться власти духовной, во всем сообразоваться с её требованиями и указаниями, — законы и правила церкви по самому своему происхождению святы, непогрешимы, неизменяемы и потому они должны быть всегда незыблемой уряжающей основой не только для церкви, но и для государства. Поэтому Никон считал себя в праве «о проклятой книге (т. е. Уложении) многажды глаголать царскому величеству, чтоб искоренить ее», считал себя в праве публично и смело обличать и укорять царя за его незаконное вмешательство в дела церковные, указывать ему на те гибельные для него и государства последствия, которые могут отсюда произойти.

Никон заверяет, что духовная власть на Руси крайне принижена светской, которая владеет и распоряжается всем духовным и что церковь порабощена была именно царем Алексеем Михайловичем, который, вопреки всем церковным правилам и постановлениям, присвоил себе право церковного управления и суда, право владеть и обогащаться церковным имуществом, так что вся вина, вся тяжкая ответственность за угнетенное приниженное положение церкви падает, по его мнению, исключительно на царя Алексея Михайловича. Но если бы Никон и действительно был прав, когда он уверял, что церковь на Руси находится в положении обобранной и всеми притесняемой вдовицы, то и в таком случае несправедливо было с его стороны всю ответственность за это возлагать только на царя Алексея Михайловича. Такие отношения светской власти к духовной, пусть они действительно существовали, сложились, конечно, не вдруг, но мало-помалу, в течение веков и, как сложившиеся исторически, всеми признавались доселе вполне правильными и нормальными. Заверения Никона, что именно только царь Алексей Михайлович всячески преобидел св. церковь, что только он начал, под конец патриаршества Никона, насильственно вмешиваться в церковные дела и управлять ими, как верховный архиерей, и что он делал все это из присущей ему гордости, потому что он «и на самаго Бога возгорде широтою орла», — настолько были малосогласны с личным характером благочестивейшего из государей

513

Алексея Михайловича, что это невольно чувствовал и сам Никон, почему он, вопреки правде, и принужден был уверять всех в том, что царь Алексей Михайлович в действительности будто бы вовсе не был благочестив, что он будто бы не любит Бога, не хранит его заповедей, не есть ученик Христов и что в нем вообще очень мало христианства. Понятно само собою, что такими обвинениями, возводимыми на царя, Никон не только не помогал защищаемому им делу, но и прямо вредил ему, слишком уже ясно в его обвинениях проглядывало нежелание не смотреть на дело спокойно, беспристрастно, безотносительно к своему личному положению и интересам. К тому же и самый протест Никона явился у него только после удаления его с кафедры и после того, как Никон окончательно убедился, что светская власть вовсе не думает снова возвращать его на оставленный им патриарший престол. В виду этого протест Никона, как человека руководившегося в этом случае личными побуждениями и интересами, не мог иметь той силы и того значения, какое он имел бы, если бы был составлен более спокойно, обдуманно и беспристрастно, и если бы он исходил при этом от человека, практически вовсе не заинтересованного в таком или ином решении возбужденного вопроса и потому ратующего не за себя лично, не за свое личное положение и интересы, но за интересы церкви, за права и интересы всего духовенства вообще.

Наконец, нельзя не признать и того, что в некоторых подробностях и частностях, протест Никона принимал иногда характер открытого возмущения против существующих и всеми признаваемых государственных законов и учреждений. Законы Уложения были признаны как обязательные для всех лиц и учреждений государства не только светской властью, но и духовною, так как под ними подписались: патриарх Иосиф, архиереи и разные духовные лица, между которыми была и подпись Никона, тогда еще архимандрита. Изданные в Уложении законы имели силу и обязательность при патриархе Иосифе, во время патриаршества Никона и не были отменены и после удаления Никона. А между тем Никон, оставив патриар-

514

шество и раздраженный тем, что царь не приглашает его снова занять оставленный было им патриарший престол, открыто и в слух всех стал называть Уложение «проклятою книгою», законы Уложения «бесовскими, составленными по совету антихриста», стал приглашать всех духовных лиц не подчиняться законам Уложения и не повиноваться им. Но этого мало. Никон советует всем духовным, когда их, согласно Уложению, позовут на суд мирские судьи, не слушать их, но поплевать и проклясть веление их и закон, а наказную и приставную память отнять у пристава, изодрать ее, поплевать и потоптать. Это был, очевидно, открытый призыв к неповиновению существующим государственным законам и учреждениям, призыв исходивший притом от человека, который еще законно носил титул московского патриарха и постоянно ссылался на слова Спасителя: слушаяй вас, Мене слушает...

Из сказанного нами понятным становится, почему Никон, раз оставив патриаршую кафедру, уже никогда не мог более возвратиться на нее, не смотря на хлопоты об этом русских друзей Никона, вроде Зюзина, не смотря на усилия некоторых преданных ему греков и даже на советы царю в этом смысле со стороны иерусалимского патриарха Нектария. Напрасно думают объяснить нежелание царя восстановить Никона на патриаршей кафедре только происками и интригами врагов реформы Никона, ненавистью к нему бояр и вообще лиц, чем-либо им оскорбленных, — в действительности причина падения и окончательного осуждения Никона лежала глубже: заключалась в тех воззрениях Никона на относительное достоинство священства и царства, которые он так резко и откровенно высказал после своего удаления с патриаршей кафедры. Конечное осуждение Никона после появления его «Разорения» и некоторых писем к царю, сделалось прямо государственной необходимостью, этого требовали интересы самодержавной власти, безотносительно к церковной реформаторской деятельности Никона, к тем симпатиям и антипатиям, которые питали к нему те или другие лица. Если ранее в необыкновенно высоком и властном поло-

515

жении Никона патриарха не только относительно дел церковных, но и гражданских, могли видеть явление чисто временное и случайное, зависящее единственно от особого расположения государя к патриарху, причем положение Никона приравнивалось к положению обычного заурядного временщика, то после появления «Разорения» дело получило совсем иной вид. Никон употреблял все усилия доказать, что то необыкновенно высокое положение, какое он, будучи патриархом, занимал относительно светской власти, вовсе не было случайным, зависящим от такого или иного расположения к нему царя, но что оно принадлежало ему, как главе церкви, по праву, так как священство выше царства и при том выше настолько, насколько небо земли, что всякая попытка со стороны светской власти подчинить себе духовную и поставить ее в полную зависимость от себя, есть явление незаконное и даже преступное, за которое светская власть должна подвергнуться тяжкой ответственности. Таким образом с возвращением или невозвращением Никона на патриарший престол тесно связан был принципиальный вопрос об отношении царской власти к патриаршей. Восстановить Никона на патриаршем престоле значило признать в известной мере справедливость и законность высказанных им притязаний, значило бы рядом с одним великим государем признать законность существования и другого великого государя, причем духовный великий государь, во имя сохранения божественных заповедей, церковных правил и постановлений, во имя служения высшей божественной правде, заявил бы притязание контролировать все действия и распоряжения светского великого государя и при случае налагать на них свое veto, если бы нашел в них что-нибудь несогласное с существующими церковными правилами и постановлениями и с градскими законами греческих царей. Понятно само собою, что самодержавный государь, не отказавшись от прерогатив своей власти, никак не мог признать правильным взгляд Никона на отношение светской власти к духовной, а, следовательно, никак не мог согласиться и на восстановление Никона на патриаршем престоле. Значит Никон неминуемо должен был под-

516

вергнуться осуждению собственно потому, что в его лице осуждались как незаконные и вредные те воззрения на отношение светской власти к духовной, за которые так горячо ратовал Никон после оставления им патриаршей кафедры; личные же отношения и счеты имели во всем этом деле только побочное, а не решающее значение.

___________

Богословский вестник 1892. Т. 3. № 8.

Каптерев Н. Ф.

СУЖДЕНИЕ БОЛЬШЕГО МОСКОВСКОГО СОБОРА 1667 ГОДА О ВЛАСТИ ЦАРСКОЙ И ПАТРИАРШЕЙ.

(к вопросу о преобразовании высшего церковного управления Петром Великим).

(ПРОДОЛЖЕНИЕ.)

По-видимому, приписывать воззрениям Никона на отношение царства к священству особенно важное значение решительно не следует, так как они не имели под собою никакой твердой реальной почвы и по тому самому не могли иметь никакого практического значения. Казалось, что в тогдашнем русском обществе указанные воззрения Никона не только не могли встретить себе ни откуда сочувствия и поддержки, а наоборот должны были вызвать прямо враждебные отношения к себе. Справедливость последнего предположения как нельзя более подтверждается между прочим теми воззрениями на царство и священство, какие высказывали в своих сочинениях первые противники церковной реформы Никона, первые основатели и распространители русского раскола. Их воззрения в этом отношении являются полной противоположностью воззрениям Никона, так что насколько горячо Никон старался возвысить духовную власть сравнительно светской, настолько горячо противники его реформы ратовали за самодержавную высшую всех власть государя, на которой лежит прямая обязанность верховного руководства и надзора не только за делами гражданскими, но и церковными.

Если Никон, обличая безмерное, по его мнению, превозношение царя, писал: «того боятися надобно, иже ныне славою мира сего превозносятся и гордятся, аки безсмертнии

172

и аки боги славятся от человек безумных, в сладость приемлют таковые безумные глаголы: «ты бог земной», то этими людьми, говорившими царю: ты бог земной и были именно противники церковной реформы Никона. Неронов писал к царю из Спасокаменного монастыря от 27 февраля 1654 года: «припадаю молю твое благородие, о равноапостольне, послушати изволи в сокрушении сердца вопиющаго ти и слезный источник проливающаго ти, государю, и яко богу по Бозе прибегающаго к державе твоей... О благочестивый царю, иже воистину по Бозе бози!... Еще же слышах, о благочестивый царю, и твое величество от него, владыки (Никона), охуждаемо, и испоругаемо и ни во что же поставляемо. Ведый известно тобе, нашего государя, светлее солнца благочестием цветуща и во истину Божия слуга суща, не стерпех мерзости тая и впреки пред ним, владыкою, за твое величество глаголах, воспоминая, да не высоко парит, яко орел, и да не вземлется выше своея меры, но в коем чину призван, в том да пребывает. Должен есмь за благородие твое страдати, иже всегда всех учащу ми безбоязненно и душу положити за православную веру и за тебя, государя»... И в другом месте Неронов говорит: «я готов за государское величество, якоже и за Божие имя, аще и до смерти страдать» ¹.

Если Никон проповедовал: «власть священства толико гражданския лучши есть, елико земли небо, паче же и много вящше», что «священство царства преболее есть», то расколоучитель Лазарь совершенно наоборот учил, что власть царя Божественна и что «якоже отстоит небо от земля, и солнце выше луны и болши светом есть: сице и царская Божественная власть вышши и больши прочих властей». Где нет царя, или где царская власть восхищена другими, там, по мнению Лазаря, царствует антихрист. «Егда в Риме говорит он, духовный человек, папа, восхити на ся царскую Божию власть: и оттоле антихристово властительство есть в Риме. Сице бо и о цареграде: яко Божия царския власти не имеют». За царскую Божественную власть Лазарь, подобно Неронову, выражает

¹) Материалы для ист. раск. т. I. стр. 55, 60, 61, 237.

172

173

готовность пострадать. «Аз же грешный, говорит он, закона ради отец твоих и вашего ради благородия, аще Бог изволит, готов есмь не токмо темничное озлобление терпети, но и душу свою за вы положити, яко да пребудет вашего благородия Божественная власть во веки неизвратна и непоколебима, и да управится вами закон отец ваших и умирится святая церковь во едино». В другом месте он же пишет: «молю в Троицы, славимаго с прибытием единаго Бога и пресвятую всех царицу, Госпожу Деву и Богородицу и святых безплотных сил и всех святых, да утвердится царская Божественная власть и Богом данных и благородных чад твоих и в вечныя роды родов и во веки неизвратна, и немятежна, и непоколебима от всяких сопротивных прилог видимых и невидимых враг, молитвами Богородицы и всех святых, аминь» ¹).

Если Никон усиленно старался доказывать, что государь ни под каким видом не может вмешиваться в дела церковные, как совершенно не подлежащие его, ведению, и что вмешательство в них со стороны царя было бы не «строение церкви, но паче гонение», то совершенно противоположного взгляда на этот предмет держались противники церковной реформы Никона. По их мнению на царе православном лежит прямая и непременная обязанность наблюдать не только за гражданскими делами, но и церковными и своей властью исправлять их, если они почему-либо принимают неправильное течение. В этих видах царь может и обязан распоряжаться и приказывать в делах церковных, может созывать соборы и председательствовать на них. Неронов пишет царю: «о, благочестивый царю, устави, молю бурю, смущающую церквы»! Благочестивый царю! Стани добре, о церковное чадо, и воньми плачу и молению твоих государевых богомольцев, предвари и ущедри матерь твою, святую соборную и апостольскую церковь, да не до конца растлят тоя красоту сынове века сего!» Неронов говорил собору иерархов: «без них, благочестивых государей, не состоится ничтоже, и вселенстии седмь соборов благочести-

¹) Материалы для ист. раск. т. ІV-й. стр. 251. 253—254, 259, 266.

174

вых царей имели и в пособие и в помощь призывали с молением: понеже их помощию и советом вера христианская утвердися. И ныне такоже сим благочестивым нашим православным государем царем всяка истина утверждается и правоверие в русийском его государстве яко солнце сияет». Убеждая царя созвать истинный собор для рассмотрения производимой Никоном церковной реформы и указывая из кого должен состоять этот собор, Неронов говорит: «тобе же, государю, яко превеликому столпу, ту (т. е. на соборе) председати и всех зрети». Аввакум обращается к государю: «аще архиереи исправить не радят, но не ты, христолюбивый государь, ту церковь от таковыя скверны потщися очистить, да в державе царствия твоего в верных людех соблазн потребится, да и от Бога милости сподобишся». Дьякон Феодор тоже приглашает царя стать судьею между стоящими за старое и за новое: «помилуй государь царь, пишет он, не дай нас напрасно озлобити, сотвори праведный суд!... Аще не собереши, государь, всех нас во едино (не о себе аз глаголю, ничто же бо есмь), кои стоят за старое и кои за новое, и обоих стран словес сам не услышиши: не познаешь, государь, истины. Егда будет праведный между нами судия — или ты сам, христианская наша надежда, или ин кто верный твой царев слуга в тебе место, аще мы пред твоим царским лицем недостойны стати: тогда сии святии себе оправят и лесть прогонят от церкви далее, да паки чиста явится церковная нива от соблазн». Инок Авраамий пишет государю: «вся тягота церковная ныне на твоей выи висит; а на властей ныне ни на которых нечево смотреть — времени служат, а наперед не озираются беднии пастуси» ¹).

Ревность противников церковной реформы Никона о достоинстве и интересах царской власти была так велика, что даже в новоисправленных церковных книгах они старались найти следы покушений со стороны Никона и его последователей на достоинство царской власти. Лазарь,

¹) Ibid. т. І-й. стр. 37, 65 — 66, 235—236. т. V. 139. т. VI. 42 — 43. т. VII. 216, 275.

175

например, пишет: «да в служебниках же напечатано, в большом выходе великому государю во всех церквах говорят титлы полныя, большия, и сами они говорят великаго государя осподарем тишайшим и кротчайшим. И тем они его государьскому имени ругаются, и пред людьми величают лицемерством, а в тайне за упокой поминают. А во октеньях о здравии и спасении не говорят; и о болярех и воях его не говорят, а говорят вместо того полаты каменныя и воинство полатное, а не царево». В другом месте он же говорит: «на проскомидии о царском здравии и о спасении, вынимая часть, не говорят; только говорят: помяни Господи государя нашего, и проч. и то есть за упокой; и ектеньи сугубыя о его царском здравии оставлены же, а вместо тех ектений положены малыя, а в них о здравии и о спасении нет же, а повершены те ектеньи заупокоем» ¹).

Понятны те побуждения, которые руководили противниками церковной реформы Никона, когда они усиленно старались выставить себя сторонниками и поборниками самодержавной царской власти, которую они ставили во всех отношениях выше духовной, когда они, вопреки Никону, считали царя, имеющим полное право не только вмешиваться в дела церковные, но и распоряжаться ими, если он находит в них что-либо неправильное, требующее по его мнению исправления. Если Никон считал себя потерпевшим от насилия и неправд светской власти, то его противники, наоборот, считали себя потерпевшими от насилия и неправд власти духовной, которая будто бы совратилась в лице Никона и последователей его с правого пути. Отказавшись от повиновения этой духовной власти и вступив с нею в открытую борьбу, противники церковной реформы Никона естественно стремились найти себе опору, поддержку и защиту во власти светской, которую они всячески стараются убедить, что именно она должна вступиться за их проигранное у духовной власти дело, и что она имеет на это полное право, так как духовная власть по отношению к светской есть власть низшая и подчиненная ей. Поэтому то в своих челобит-

¹) Ibid. т. IV. стр. 197—198, 207.

176

ных они и обращаются только к царю, от него ожидают спасения будто гибнущей церкви, т. е., собственно спасения своего и своего дела. В этих именно видах, т. е. чтобы расположить к себе и своему делу царскую власть, сделать ее покорным орудием для достижения своих целей, они и выражают в своих челобитных самую ревностную заботливость о неприкосновенности царской власти, которой будто бы грозит опасность со стороны притязаний власти духовной, выражают заботливость о спасении души благочестивого царя, который может погибнуть, подчинившись руководству духовных властей. Впрочем такие отношения противников церковной реформы Никона и к царю Алексею Михайловичу, а потом и к царской власти вообще, скоро совсем изменились, как только они окончательно убедились, что все их старания восстановить светскую власть против духовной не имели успеха, что царская власть никогда не станет на их сторону, чтобы вместе с ними действовать, против духовной власти ¹).

Таким образом воззрения Никона, что священство выше царства, не только не могли быть приняты представителями светской власти (царем и боярами), но и в среде влиятельного духовенства, принадлежавшего к противникам церковной реформы Никона, они встречены были прямо

¹) Аввакум, например, потеряв надежду привлечь на свою сторону царя Алексея Михайловича, уже говорит о нем в таком тоне: «так-то и царя того враг Божий омрачил, да к тому величает, льстя, на переносе благочестивейшаго, тишайшаго, самодержавнейшаго государя нашего, такова-сякова, великаго, — больше всех святых от века!.. А царе — т, исть, в те поры чает и мнится быт-то и прямь таков, святее его нет!.. А где пущи, гордости той?... Ныне у них все накось, да поперег; жива человека в лицо святым называй, коли и пропадет. В помяннике напечатано сице помолимся о державном святом государе царе. Вот, как не беда человеку! А во отечниках писано: едаде в лице человека похвалит, тогда сатане его словом предает. От века несть слыхать, кто себя велел в лице святым звать, разве Навходоносор вавилонский! Да досталось ему безумному! Семь лет быком походил по дубраве, траву ядяше плачучи... А то приступу не было: Бог есмь аз! кто мне равен? Разве Небесный! Он владеет на небеси, а я на земли равен Ему! Так-то и ныне близко тово... Царь Манасия шаловал, дурачищо, Бога отступя, и на высоких жрал, сиречь на горах болваном кланялся. Исаия пророк, велегласная труба, так

177

враждебно и решительно осуждались как гибельные для государства и церкви. Но отсюда однако вовсе не следует, чтобы эти воззрения прошли совсем бесследно для русского общества и вовсе не находили в нем себе сторонников так, чтобы светская власть могла вовсе не обращать на них никакого внимания. Дело в том, что Никон, когда писал свое «Разорение», еще продолжал считаться патриархом и его голос, уже по одному этому, должен был иметь вес и значение в глазах многих. Помимо этого: Никон старался подкрепить свои воззрения обильными ссылками на св. писание, на правила и постановления соборов, св. отцов и т. п. и таким образом утверждал свои воззрения на аргументации, имевшей полную обязательную силу. И царь Алексей Михайлович и Одоевский, составитель Уложения, были люди искренно благочестивые, стремившиеся сообразовать не только свою частную, но и всю общественную жизнь с требованиями св. писания, церковных правил и постановлений, и в отступлении от них, в их нарушении видевшие тяжкое преступление... В виду этого «Разорение» Никона не могло пройти бесследным, не могло остаться незамеченным и со стороны противников Никона, не говоря уже о тех, которым его воззрения пришлись как нельзя более по душе, а такие лица действительно были. Поддьяк Федор Трофимов в подданной им «росписи вкратце, чем Никон патриарх с товарищи на царскую державу возгордились и его царский чин и власть и обдержание себе похищают», прямо указывает, кто именно были сторонники Никона, разделявшие его взгляд, что священство

же ему журил, как и ныне бывает, и он его на полы перетер: навось! Не указывай нам, великому государю! на нас то положено! а кто положил? В коих правилех писано царю церковию владеть и догмат изменять, святая кадить? (тоже совершенно говорил и Никон). Толко ему подобает смотрить и оберегать от волк, губящих ее, а не учить, как вера держать и как персты слагать. Се бо не царево дело, но православных пастырей и истинных архиереов, иже души своя полагают за стадо Христово». (Материалы, том VIII-й. стр. 35–38). Некоторые старообрядцы отказывались молиться уже за царя Алексея Михайловича, как это было, например, среди восставших в Соловецком монастыре. После некоторые старообрядцы не хотели молиться за царя Феодора, за что их осуждает Аввакум. (Ibid. стр. 101).

178

выше царства. «Патриарх Никон, говорит Трофимов, и власти пишутца и называютца великими государями и свободными архиереями: мы де суду царскому не подлежим, судит де нам отец наш патриарх. Они-жь во своих паствах поставляют архимандритов и игуменов и протопопов самовольством, кто им годен, без указу великого государя: потому они называются свободными; а что они царскому суду не подлежат, и то есть свобода жь. А что их судити патриарху: подобно сему еже глаголет Господь: аще сатана сатану изгонит, на ся разделился есть. Яко же Бог един судит всем, тако и всеобдержай царь; и аще Бог изволит и великий государь тое их гордость сломит и под свою высокую руку и под суд подклонит, то все благочестие исправитца. Они бо ради свободного жития законы превращают, и уставы преданныя им прелагают, и от веры отступают, а православие с еретичеством соединяют» ¹). Приведенное сейчас заявление, что вместе с Никоном и другие русские архиереи «на царскую державу возгордились», что эти «свободные архиереи», не хотели, по примеру Никона, подчиняться царскому суду, не хотели допускать со стороны светской власти никакого вмешательства в свои епархиальные дела, вполне справедливо.

Нужно признать, как несомненный факт, что русские архиереи очень враждебно вообще относились к патриарху Никону и решительно стремились не только низвергнуть его окончательно с патриаршей кафедры, но лишить его архиерейства и даже священства. В этом смысле они высказались на соборе 1660 года, в этом смысле они составляют и подают царю обличения на патриарха Никона, в этом смысле они действуют и на соборе 1667 года. Причин нерасположения властей к Никону было несколько. Прежде всего власти ненавидели Никона за то, что он, пользуясь своею силою и влиянием у царя, невозможностью для других архиереев бороться с ним, отнимал у них монастыри и церкви в свою пользу, приписывая их к построенным им монастырям. После его удаления архиереи, как например Новгородский и Твер-

¹) Материалы для ист. раск. т. IV стр. 296.

179

ской, подавали особые росписи с обозначением, сколько у них и где отнято было Никоном монастырей и церквей ¹). После низложения Никона все отнятое им у епархиальных архиереев снова было возвращено последним. В «обличении на патриарха Никона» по поводу его удаления в пустыню т. е. Воскресенский монастырь, архиерей, составитель этого обличения, замечает: «ноне в пустынях разжился (Никон) вещми века сего: властне взят патриаршескаго дома казну и других епископий и всего царствующаго града Москвы и других градов выморных домов животы; едва и твоей государеве цареве казне не коснулся-ли» ²). Дьякон Федор, как на причину низвержения Никона, указывает: «яко пса изгнаша его (Никона) земных ради, а не духовных — за землю и за вотчины, а не за Христа и за церковь его. И вси они своих си ищут, а не яже Христа Исуса, по апостолу. Похищай бо той волк, Никон, яко разбойник грабя себе и святых монастырей села и вотчины, и у князей такожде отъемля всяко и к своим прилагая. И многия князи ослезил, и монастыри оскорбил и раззорил, и простых крестьян тяжкими труды умучил, созидаючи свой горькой Иерусалим» ³). Другой причиной крайнего нерасположения архиереев к Никону было то, что он слишком грубо давал им чувствовать свою силу и власть над ними и иногда прямо оскорблял их, относясь к ним с насмешливым презрением. Вятский епископ Александр в своей записке царю, по поводу клятвы Никона на Питирима, об отношениях Никона к архиереям говорит, что Никон при поставлении своем на патриаршество «обещаяся церковный мир соблюдати и не единым же нравом противная мудрствовати во всем животе своем, последуя в всем и повинуяся святым апостолом и святым вселенским соборам, обещая им во страсе Божии боголюбивым нравом братии своей и св. Дусе и сослужебником всем преосвященным митрополитом, архи-

¹) Эти росписи о обидах патриарха Никона находятся в числе неразобранных дел Московского Архива министерства иностранных дел.

²) Лет. рус. литер... Тихонравова. V, 158. ³) Материалы, т. VI стр. 301.

180

епископом и епископом патриаршества его российскаго царствия любовь духовную имети, и яко братию тех почитати, и сице любити, якоже владыка наш Господь И. Христос возлюби святыя своя ученики и апостолы, — ниже и аще чрез сие писание что сотворю, или преступлю в чем и аще во едином не исправлю от сих всех написанных зде, лишен буду сана своего без всякаго слова, и сицево исповедание, рукою его писанное, церкви предаде. И по толице обещании странно за рабы святительский чин вмени и толико ругаяся, — яко сошедшимся архиереом к сенным дверем крестовые палаты, на преднем крыльце часа два или три сидети, и ни единому ж даде слова рещи пред собою, ниже молбы тех послушав о исправлении церковных вещей, но странно поработи тех, и люте нападал на братию свою, и страдали многим устрои умиленне плакати, якож и блаженнаго Павла епископа коломенскаго по многих томлениях и несказанных ругательств до смерти муча» ¹). Составитель обличения на Никона патриарха спрашивает: «кого бы от архиерей и святых отец единомудрствующих с собою имея Никон»? и отвечает: «ей, никого». «По которому образу Никон, спрашивает он же, будучи на престоле, поработил свою братию архиереов, обругавши патриаршеский престол, и сыны себе нарицает и обычно архиерейская действующих проклинает, отъемля царствующаго града красоту и честь»? ²). Когда Никон узнал, что для суда над ним решено собрать собор, на который будут приглашены и восточные патриархи, то он говорил, что ничего не имеет против собора «только б де собор был праведной а не пакупной». Патриарху говорили: «будет де он лжесвидетелей вменяет московскаго государства властей, и он за то примет месть от Бога». И патриарх говорил: «хто де властей и кому книжным учением и правилы говорить, а они де грамоте не умеют». И патриарху говорено: «один ли он в московском государстве грамоте умеет и есть ли хто другой»? И патриарх сказал: «хотя де и есть немногие, а Питирим де митрополит и того не знает,

¹) Рукоп. Румянц. музея по описан. Востокова № 376, л. 249.

²) Лет. русск. литер. Тихонравова, V, 166, 173.

181

почему он человек». Когда вместе с Лигаридом, Одоевским и Стрешневым прибыл в Воскресенский монастырь и астраханский архиепископ Иосиф, то Никон, обращаясь к последнему, говорил: «и ты, бедный, туда же? А помнишь ли свое обещание? Говорил, что и царя слушать не станешь? Что? видно тебе что-нибудь дали бедняку?» ¹). Даже о целом соборе русских иерархов 1660 года Никон дозволял себе крайне резкие очень обидные для архиереев, отзывы: «сей собор бывший, писал он в своем «Разорении», не точию сонмищем иудейским достойно нарещи, но и бесовским, яко не по правилом собран, такоже и соборование все по цареву указу делали, якоже он хотел собор собрал по ево государеву указу» ²). Не раз в других местах Никон заявлял прямо, что иерархи присутствовавшие на соборе 1660 года были подкуплены царем и ради принятых ими от царя подарков постановляли на соборе только то, что было угодно и желательно царю, почему Никон и желал, чтобы об нем был собран собор «праведной а не пакупной». В виду этого понятным становится обращение к царю, от лица всех архиереев, составителя обличения на патриарха Никона: «аще обрящем благодать пред тобою, великим государем, не презри молбы твоих государевых богомолцов: да возмется нечестивый сей (т. е. Никон) от среды нашея, да Божий правдный гнев непостигнет и в правду постраждем, не пекущеся о благих». А чтобы и на будущее время оградить епархиальных архиереев от патриаршего самовластия, обличитель Никона старается внушить царю, что «первый епископ не начальник епископом, ни крайний святитель, по епископ первого седалища наречется, рекже царствующаго многонароднаго града: святительский бо сан един есть и тажде на всех (благодать). Не наречется сей убо совершен или несовершен святитель; но вси равни святители, вси епископи, и благодать св. Духа равно приемше». Затем в тех же видах автор обличения на Никона указывает царю, кого следует на будущее время избирать

¹) Зап. рус. археол. общ. II, 560—561. ²) Рукоп. Беляева, л. 96 наобор.

182

в патриархи. «Царствующаго града перваго седалища епископа, пишет обличитель Никона, рекша патриарха, избрати благоволи священное писание протолковати могуща и разумеюща все божественное писание со испытанием, и священная правила св. апостол и св. отец известно ведуща, в летех же совершенна суща и добродетельми и крайним смиреномудрием цветуща, своея же воли исправити догматы неимуща, но советом, а недерзостно исправляюща, ревнителя же о благочестии и нестыдящеся лиц, многолетна в чернечестве суща и в послушании, во еже обрезать своя ему воля крепко обучившася. Красота бо старец — со смиреномудрием высокое житие и не своя воля. Архиерею бо совестливу подобает быти и ничтоже дерзостию творити, да не многим соблазн и претыкание будет — во мнозе бо совет спасение бывает» ¹).

Таким образом епархиальные архиереи считали себя подавленными и приниженными во время патриаршества Никона, совершенно будто бы их поработившего и поправшего их права, уничтожившего своим обращением самый их сан, почему они как нельзя более и радовались удалению Никона с патриаршей кафедры и всячески содействовали его конечному низвержению. Они надеялись и, как мы видели, хлопотали перед царем о том, чтобы, после низвержения Никона, в отношениях будущего патриарха к другим епископам, был более твердо и решительно выражен тот попранный Никоном принцип, что «первый епископ не начальник епископам, ни крайний святитель», что «святительский сан един есть и тажде на всех благодать», и что поэтому «вси святители равни».

Но если для епархиальных архиереев Никон, по своим отношениям к ним, был крайне нежелательный патриарх, и с его низвержением они рассчитывали достигнуть большей самостоятельности и независимости в управлении своими епархиями, большей силы и влияния на общецерковные дела, от которых будто бы совершенно отстранил их Никон, не терпевший никаких советов и указаний со стороны своих собратий о св. Духе; за то открыто высказанное Никоном учение, что священство выше

¹) Лет. рус. литер. Тихонравова. V. 163, 169, 176.

183

царства, что светская власть вовсе не должна вмешиваться в дела церковные, а, следовательно, и епархиальные, что над духовными властями она не имеет никаких верховных прав — эти воззрения Никона как нельзя более пришлись по душе русским архиереям, которые решительно и горячо стали в этом отношении на сторону нелюбимого ими Никона. Низвергнуть Никона, поработителя архиереев, и в то же время доставить торжество его идеям, что священство выше царства, это значило бы для архиереев разом освободиться не только от подавляющего их значения патриаршей власти, которой, в лице Никона, был бы дан хороший урок, но и от вмешательства в их епархиальные дела светской власти, которая, не менее патриаршей, очень сильно давала чувствовать себя каждому архиерею ¹). И действительно, под

¹) В древней Руси, но крайней мере со времен Стоглавого Собора, все епархиальные, архиереи находились в очень большой зависимости от светской власти. Эта зависимость выражалась не только в том, что каждый архиерей назначался на епархию по выбору и указу собственно государя, что по указу государя каждый архиерей обязан был посвящать в своей епархии в архимандриты, игумены и протопопы лиц, не им набранных, а указанных ему государем,—но шла гораздо дальше, простиралась на все отрасли архиерейского епархиального управления. У архиереев древней Руси существовали многочисленные светские чиновники, из которых важнейшими и влиятельнейшими были бояре, дворецкие и дьяки. Со времени состоявшихся на Стоглавом соборе определений о святительском суде, архиерейские бояре составляли при архиереях судное отделение по всем делам, подлежащим архиерейской юрисдикции: у них хранились различные архиерейские указы и распоряжения по различным делам епархиального управления; к ним, а не к архиереям непосредственно, обращались царские приказы с своими памятями по тем или другим вопросам. Со времени Филарета Никитича при патриархе и других архиереях учреждены были, по примеру царских, приказы, из которых в Разряде сосредоточивались все епархиальные судебные и административные дела, а самый приказ находился в ведении архиерейского боярина. Понятно отсюда, какую важную и видную роль во всем епархиальном управлении играли архиерейские бояре: все дела, какие только были подведомственны архиерею, иногда и дела чисто духовные, проходили всегда чрез руки архиерейских бояр, которые рассматривали и подготовляли всякое дело, поступившее к архиерею, благодаря чему они необходимо имели огромное влияние на решение епархиальных дел и на все вообще архиерейское епархиальное управление. Затем особенно видное и важное значение имели при архие-

184

влиянием идей Никона о полной независимости власти духовной от светской появляются тогда так называемые «свободные архиереи», которые говорили: «мы де суду царскому не подлежим», которые в своих епархиях стали ставить архимандритов, игуменов и прото-

реях дворецкие. На обязанности дворецкого прежде всего лежало заведывание всем архиерейским домом в хозяйственном отношении. Его ведению и надзору подчинены были затем все архиерейские служилые люди: дети боярские, разного рода должностные лица, домовая прислуга, ремесленники, рабочие и пр. Затем на обязанности дворецкого лежало ведать и управлять всеми архиерейскими землями и имениями, как теми, которые находились в непосредственном ведении архиерея и его, так называемых, домовых монастырей, так и теми, которые отдавались в пожизненное владение различным служилым лицам при архиерее боярам, детям боярским и пр. Дворецкий обязан был наблюдать за целостью архиерейских земель, заботиться об увеличении их, о замене менее выгодных имений более выгодными в каком либо отношении, почему дворецкие покупали своим архиереям земли, променивали церковные земли на земли частных владельцев, участвовали при разъездах и составлении разводных грамот, выкупали те из имений, которые были заложены или проданы ранее и т. под. Ио одна из самых главных и важнейших обязанностей дворецкого состояла в том, что он имел право суда над всеми лицами, жившими на архиерейских землях. — После бояр и дворецких особенно важное значение в архиерейском управлении имели дьяки, люди совершенно необходимые во всяком деле, требующем знания законов, старины, письменного канцелярского искусства, без подписи которых ни одна бумага не могла получить официального характера. Архиерейские бояре, дворецкий и дьяки держали в своих руках почти все епархиальное правление, так как к ним нередко поступали на рассмотрение и даже собственно духовные дела. Светское правительство прекрасно поняло то важное значение, какое указанные светские чиновники имели по всем епархиальном архиерейском управлении, и потому оно постаралось этих важных и влиятельных светских чиновников поставить в прямую зависимость от себя, чтобы чрез них подчинит своему влиянию и все епархиальное архиерейское управление. Стоглавый собор постановил, что архиереи не могут одноличию, без одобрения и согласия царя, назначать своих бояр, дворецких и дьяков, и что в случае неимения архиереем лиц, способных запять эти должности, царь назначает на них своих чиновников; архиереи не имеют права увольнять назначаемых к ним царем чиновников от занимаемых ими должностей без согласия царя. В силу этого постановления Стоглавого собора светская власть окончательно присвоила себе право назначать и увольнять важнейших светских архиерейских чиновников и не только чиновников простого епархиального архиерея, но и самого патриарха. В записке о царском дворце,

185

попов «самовольством, кто им годен, без указу великого государя».

В виду того, что все русские архиереи по вопросу об отношении царства к священству решительно (как это увидим ниже) стали на сторону заявленных Никоном

чиноначалии, церковных чинах и пр. (1610—1613 г.) прямо говорится: «а в справедливости, в духовных делах, судит его (патриарший) боярин да дворецкий, да с ним два дьяка и доводят дела пред него (патриарха), а казначей сбирает и заведует казну патриаршу: а дается боярин, дворецкой и дьяки от государя» (А. И. И, № 355) Это свидетельство вполне, подтверждается и другими данными, которые приводить тут было бы излишне. (Желающих ближе познакомиться с светским архиерейским чиновничеством в древней Руси отсылаем к нашей книге. «Светские архиерейские чиновники в древней Руси», Москва, 1874 г.). Таким образом, в лице архиерейских бояр, дворецких и дьяков, назначаемых и увольняемых царем, все епархиальное управление архиерея необходимо было подчинено негласному контролю светской власти. Флетчер свидетельствует, что власть назначаемых государем к архиереям светских чиновников была так велика, что епископы не решались самостоятельно решать тела, поступавшие на их суд. Так, если бы епископ захотел смягчить решение по какому-нибудь делу, то он должен был предварительно предложить ото на рассмотрение своим чиновникам. Такое положение дел, по замечанию Флетчера, было следствием того, что эти чиновники назначались не епископами, а самим государем или его Думой, и они обязаны были давать отчет в своем управлении не епископу, а светской власти. Если епископ получал позволение иметь чиновников по своему собственному выбору, то это считалось знаком особенной царской милости. Предположим, что это свидетельство Флетчера об отношениях светских чиновников к архиерею сильно преувеличено, но во всяком случае несомненно то, что эти чиновники, назначаемые и увольняемые царем, зависели от царя, а не от архиерея, и потому в своей деятельности естественно стремилось более угодить светскому правительству, а не духовному. Очень возможно, что царский чиновник, при назначении своем на службу к архиерею, получал от светской власти указания, как он должен вести себя относительно архиерея, как должен поступать к тех иди других случаях, и после давал отчет государю о своей деятельности, о положении всех епархиальных дел, так что все епархиальное архиерейское управление было очень не самостоятельно и да к тому же находилось под постоянным контролем светской власти, — каждый епархиальный архиерей постоянно чувствовал себя связанным и стесненным даже в управлении своей епархией. После этою понятно, почему русские архиереи необходимо должны были стать на сторону Никона в вопросе об отношениях светской власти к духовной.

186

воззрений, положение дел становилось настолько серьезным, что со стороны светского правительства необходимо требовалось предпринять что-либо решительное, если только оно хотело остановить дальнейшее распространение идей Никона и дальнейшее возникновение «свободных архиереев», заявлявших, что они не признают над собою царского суда и не желают допускать светскую власть до вмешательства в их епархиальные дела. Очевидно, что светскому правительству необходимо было противопоставить воззрения противоположные, и при том так, чтобы они заявлены были тоже духовными властями, только более авторитетными, чем Никон и русские архиереи. С этой именно целью светское правительство и обратилось на восток к четырем восточным патриархам с просьбой, чтобы они решили предложенные им вопросы о власти царской и патриаршей. Иеродиакон грек Мелетий, отправленный на восток к патриархам с вопросами, привез на них ответы патриархов и собора, составленные, как и следовало ожидать, в духе совершенно противоположном воззрениям Никона. В ответе на первый вопрос: «что есть царь?» между прочим говорится: «царю подобает, да будет глава и верх ко всем членом, подчиненным ему... Добре разсуждати долженствуют царие, еже не дати своея чести иным, ниже новствовати в творении благодеяний по оной причине: не даждь иному чести твоея, да не подвигнеши ос на тя... Царь есть господь всех подданных своих, ожидающих от него дарований и добротворений, — противных паки — казни. Аще убо кто царю видится противен быти, хотя есть и лице церковное, в достоинстве вчиненное, не без ума бо мечь носит, но в похвалу добре творящих, в гаждение же зле деющих, ибо местник Божий есть, и того ради в писаниях предадеся: царя чтите и о царе милися дейте». Второй вопрос, предложенный на разрешение восточным патриархам был следующий: «подобает ли всем, наипаче место держащу епископу или патриарше, подчиненну быти и повиноватися царю, царскую власть держащему и её употребляющему, во всяких гражданских вещех и прениях, тако во еже бы единому быти господу и начальнику, или ни?» В ответе на этот во-

187

прос между прочим говорится: «яко же Бог есть на небеси повсемественне, то на земли суть по Бозе тий, иже держащий царскую власть и престол; и яко же, иже несохранивый веры божественныя от общества верных изгнанствуя отвергается, подобне, иже веры к царскому достоинству сотворенныя несохраншия, лестию же и отай деющии недостойни, нам мнятся, еже христианское имя на себе к тому содержати, занеже бо помазанник Господень именуется и есть, иже царским венцем увенчан бяше». Затем приводится исповедание, какое делали греческие патриархи императорам: «исповедую сим писанием моим, еже сохранити ми к тебе, Крепчайшему царю и повелителю, чистую веру и благохотение, яко же долженствую то от естественнаго некоего мановения и от правильнаго долга тако, во еже бы ми быти под повелительством и заповедию и под манием царскаго твоего достоинства и противну противу всякому человеку, противляющемуся сему моему крестному целованию. И по малех: сие же крестное целование, не точию к царю, но и к царице и к ея сыном царевичем принадлежит... И по малех: еже быти ми под изволением и прописанием твоея царския светлости, и еже делати ми по благоизволении твоих царских тако писанием преданных, якоже и кроме писаний изъявленных... Аще же откуду явится некое сомнение, обещаю мя подлагати под суд и его достойныя казни по предложению и повелению твоего царскаго престола». Приводя эти выдержки из 64 главы великого Номоканона, патриархи делают такое резюме: «из них же собирается: царя убо быти совершенна господа и единаго быти законодавца всех дел гражданских; патриарха же быти послушлива царю, яко поставленному на высочайшем достоинстве и отмстителю Божию, ниже коим либо обычаем господствовати еже хотеши или деяти в вещех гражданских, еже есть противно и пакостно царскому непщеванию... Творяща (патриарха) противне церковным уставом или противно царю, неразсудне и безумне деюща и с престола своего весьма быти извержительна и удалительна»… В ответе на пятый вопрос говорится: «никто не имеет толику свободу, да возможет противитися царскому по-

188

велению, закон бо есть. Того ради, аще кто и духовный предстатель, аще и патриархом его наречеши, или инаго степени муж, сицевому повелению (словесному) или епистолии сопротивил бы ся, да страждет казнь, яко безправильное нечто сотворивый» ¹).

Таким образом восточные патриархи на предложенные им вопросы об отношениях власти светской и духовной или власти царской и патриаршей, ответили совершенно противоположно Никону. Вопреки ему и согласно с противниками его реформы, они признали, что царская власть выше духовной, так как царь есть наместник Божий на земле, что патриарх наравне со всеми другими подданными обязан царю безусловным во всем повиновением, что всякое повеление, идущее от царя, будет ли то словесное или письменное, «закон есть» и потому вполне обязательно для патриарха, который должен «подлагать себя под суд царский» и наравне с другими подданными нести кару за всякое противление царским повелениям.

Насколько приведенный ответ восточных патриархов был приятен для светской власти, настолько же он был неприятен для властей духовных. Архиереи, льстившие себя надеждой стать в независимые отношения к светской власти, думавшие было освободиться от крайне неприятного и очень стеснительного для них вмешательства её в их епархиальные дела, должны были окончательно разочароваться в своих надеждах. Благодаря ответам восточных патриархов они еще крепче и решительнее, чем прежде, подчинялись светской власти, которая, опираясь на ответы восточных патриархов, могла теперь распоряжаться ими по своему усмотрению не стесняясь ничем, так как всякое повеление светской власти и для архиереев «закон есть».

Понятно само собою, что русские архиереи не могли согласиться с предложенным восточными патриархами решением вопроса об отношении светской власти к духовной, с решением отдававшим архиереев в безусловное распоряжение светской власти; естественно было с их стороны попытаться снова подвергнуть этот вопрос

¹) Гиббенета, Истор. исслед. дела п. Никона т. 2, прил. стр. 671 и сл.

189

обсуждению, в видах добиться более благоприятного для них его решения. За это дело взялись главным образом два архиерея, выдававшиеся тогда своим умом, относительной образованностью, своим нерасположением лично к Никону и в то же время горячим сочувствием к его церковной реформе и к его воззрениям на отношение царства к священству. Эти два архиерея были известные Павел, митрополит крутицкий и Иларион, архиепископ рязанский. Так как в 1666 году в Москву прибыли два восточных патриарха с некоторыми архиереями для соборного суда над Никоном, то Павел и Иларион решились на смелое дело, именно: решились открыто поднять на соборе вопрос о царской и патриаршей власти с тем, чтобы вновь соборно обсудить этот вопрос и добиться иного его решения, нежели какое дано было ему на востоке, где вовсе не было представителей и защитников того взгляда, что священство выше царства, почему вопрос и был там решен, по их мнению, очень односторонне. По очень понятным причинам прения о власти царской и патриаршей, происходившие на соборе 1667 года, совсем не вошли в состав официальных соборных актов, которые вовсе умалчивают об этом любопытном и важном эпизоде из соборных заседаний. Но зато об этом событии очень подробные и обстоятельные сведения сообщает нам знаменитый, игравший на соборе роль адвоката царской власти, Паисий Лигарид в третьей части своего сочинения о соборном суде над патриархом Никоном. Так как третья часть сочинения Паисия Лигарида о соборном суде над Никоном доселе не переведена на русский язык, а между тем сообщаемые в ней сведения по интересующему нас вопросу и очень любопытны и очень важны, то дальнейший наш рассказ о соборных прениях по поводу власти царской и патриаршей будет буквальным переводом из упомянутого сочинения Паисия Лигарида, лишь сокращенным во всех тех случаях, где Паисий вдается в ненужное, вовсе не идущее к делу многоглаголание ¹).

¹) Сочинение Паисия Лигарида о соборном суде над патриархом Никоном писано им на греческом языке и греческий его список на-

190

__________________

ходится в Московской синодальной библиотеке № 469. Первые две части этого сочинения переведены кем-то на русский языка, с сокращениями. Рукопись этого перевода хранится в нашей академической библиотеке и ею пользовался Н. И. Субботин в своем сочинении о Никоне. Но он не упоминает о третьей части этого сочинения, доселе остающейся без перевода. Только Митрополит Макарий в ХИ томе своей истории русской церкви сообщает некоторые, впрочем, самые общие сведения, заимствованные из этой части сочинения Паисия, так что ею доселе не пользовался в полной мере ни один ученый, а между тем, по своему содержанию, она вполне заслуживает их внимания. Третья часть сочинения Паисия Лигарида о соборном суде над патриархом Никоном состоит из предисловия, самого рассказа о событиях, разделенного на 23 главы и эпилога. Предисловие заглавляется так: «предисловие, в котором говорится о том, что происходило прежде избрания нового патриарха московского и всей России господина Иоасафа» (стр. 1 —3). Оглавление глав следующее. 1) как служили в великой церкви оба патриарха (стр. 3—14) 2) Как в светлый праздник Рождества Христова пришли патриархи поздравить царя (14—20) 3) Как пришли оба патриарха на новый год служить литургию и многолетствовать царя (20—32) 4) Испытание русских архиереев о хронологии от сотворения мира (32—64) 5) Как совершено было водосвятие дважды накануне и в самый праздник Богоявления (64—76) 6) Как некоторые русские архиереи не хотели подписать низложение Никона (79—81) 7) Может ли совмещаться архиерейство с царским достоинством? (84—93) 8) Как должно принимать сие помазание—чувственно или умственно? (93—99) 9) О собрании архиереев по поводу предложенного вопроса подлежит ли царю патриарх? (88—119) 10) Как собрались архиереи и прочтено было все относящееся к царю (119—141) 11) Прошение тайно поданное двумя архиереями патриархам (111—163) 12) Соборное решение касательно предложенного вопроса, (163—185) 13) Как были призваны дна архиерея на собор и подверглись запрещению (185—206) 14) Как собрались все в ставропигию избирать нового патриарха (296—220): 15) Разрешение трех соборных вопросов (220—244) 16) Как провозглашен кир Иоасаф патриархом московским (244—261) 17) Как пришли два архиерея и оправдывались (251—284). 18) Как произошла хиротония нового патриарха Иоасафа (284—300) 19) Различные решения разных вопросов, предложенных трем блаженнейшим патриархам (300—322) 20) О предложениях, бывших в великую четыредесятницу (322—373) 21) О некоторых иных прилунившихся после св. четыредесятницы (373—383) 22) Грачата о том, что царю предоставлено возводить епископии в митрополии (383—405) 23) О вербном торжестве и патриаршеском на коне шествии (405—458). — Для нас, по интересующему нас вопросу, особенно важны главы: шестая, девятая, десятая, одиннадцатая, двенадцатая и тринадцатая.

Страница сгенерирована за 0.33 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com