Б. Н. Чичерин настаивает на том, что он верно понял мою главу о «нравственном субъективизме», но его дополнительные указания и ссылки доказывают противное. Он уверяет, что если термин «нравственный субъективизм» имеет какой-нибудь смысл, то он значит то же, что нравственная автономия. Вывод из такого отождествления этих понятий ясен: споря против нравственного субъективизма, я тем самым отвергаю нравственную автономию, или свободу, а отсюда легко перейти и к отрицанию свободы религиозной, к оправданию инквизиции. Однако такое умозаключение неверно, так как оно основано на ошибочном смешении морального субъективизма с нравственной свободой: эту свою ошибку г. Чичерин произвольно предполагает и у меня. При этом он делает странную ссылку на мои слова, что нравственный субъективизм держится за ложно-понятый интерес нравственной автономии, т. е., — прибавляет он от себя, — «за свободное самоопределение субъекта». Нравственная автономия есть, конечно, то же самое, что свободное самоопределение субъекта, но ведь у меня речь идет о ее ложно-понятом интересе. Если моральный субъективизм держится за ложно-понятый интерес нравственной автономии, то значит он держится итак не за свободное самоопределение субъекта, а за ложно-понятый интерес этого самоопределения. Ясно во всяком случае, что г. Чичерин оставил без внимания главную мысль приведенной им фразы, как и всего моего рассуждения, имен-

______________________

* Статья Б. Н. Чичерина: «Несколько слов по поводу ответа г. Соловьева» напечатана в «Вопросах Философии и Психологии» за 1897 г. Г. Р.

717

но мысль, что моральный субъективизм есть ложное понятие, которое не должно смешивать с истинным принципом нравственной автономии. Г. Чичерин имеет право брат на свою авторскую ответственность отождествление этих двух понятий, но как критик он должен бы заметить, что я их противополагаю, указывая между ними такое же отношение, как между ложью и истиной. Я говорю, что моральный субъективизм держится за ложно-понятый интерес нравственной автономии, как я сказал бы, например, что деспотизм держится за ложно-понятый интерес государственности, или обскурантизм — за ложно-понятый интерес религии. Позволительно ли было бы заключать отсюда о моем отрицании религии и государственности?

Нравственная самозаконность (автономия) есть формальный принцип этики, твердо установленной со времен Канта и всецело мною признаваемый. Сущность его в том, что человек, как разумное существо, должен, а следовательно, может во всех своих решениях и поступках следовать только совести, или внутреннему, нравственному закону, независимо ни от каких внешних побуждений и принуждений. Что касается до морального субъективизма, то это есть термин новый, введенный мною для обозначения ложного, но довольно распространенного мнения, будто единоличные усилия отдельного человека достаточны для действительного достижения совершенства, иди для полного осуществления абсолютного добра во всем. Ясно, что это мнение не связано логически с принципом автономии. Ибо из того, что чистой человеческой воли достаточно для добросовестных решений и поступков, никак не следует, чтобы ее было достаточно для приобретения абсолютной полноты бытия. Формальная самозаконность личной воли не делает ее безусловно самодостаточною для реализации всецелого совершенства жизни.

Г. Чичерин ссылается еще на два места в той же главе, передавая их содержание частью своими, частью как будто моими собственными словами. Я выпишу оба эти места в полном и точном виде, только подчеркивая, кроме существующих в подлиннике курсивов, еще те слова, невнимание к которым помешало критику понять мою мысль.

«Опыт с полною очевидностью показывает, что когда общественная среда не организован нравственно, то и субъективные требования добра от себя и от других неизбежно понижаются. Поэтому настоящий вопрос идет не о субъективной или объективной,

718

не о личной или общественной нравственности, а только о нравственности слабой, или сильной, осуществленной, или неосуществленной. Всякая степень нравственного сознания неизбежно стремится в своему лично-общественному осуществлению, и отличие высшей и окончательной степени от низших не в том, конечно, что на ней нравственность остается навсегда только субъективною, т. е. неосуществленною, бессильною, странное бы это было преимущество, — а в том, что это осуществление должно быть всеобъемлющим, а потому и требует несравненно более трудного, сложного и продолжительного процесса, нежели прежние собирательные воплощения нравственности» («Оправдание добра», стр. 289, строки 1-14). Приведя мое ироническое восклицание: «странное бы это было преимущество», г. Чичерин относит его к осуществлению нравственности путем свободы, — о чем, как видать читатель, у меня вовсе нет речи, а говорится о предполагаемом бессилии нравственности, или ее неспособности к осуществлению. Такая замена моих слов другими была бы допустима только в том случае, если бы все и всегда признавали, что свобода и бессилие — одно и то же.

А вот другое место, где прямо утверждается мною нравственная автономия, которую я, по неполной цитате г. Чичерина, должен отрицать:

«Воля должна определяться к действиям исключительно из себя самой. Всякое ее подчинение какому-нибудь извне идущему предписанию нарушает ее самозаконность и потому должно быть признано недостойным. Но когда дело идет об организации общественной среди по началу безусловного добра, то ясно, что такая организация есть не ограничение, а исполнение личной нравственной воли, — есть то самое, чего она хочет. Я, как нравственное существо, хочу, чтобы на земле царствовало добро, я знаю, что один не могу этого достигнуть, и я вижу собирательную организацию, предназначенную для этой моей цели, — ясно, что эта организация не только не ограничивает меня, а, напротив, снимает с меня мою индивидуальную ограниченность, расширяет и усиливает мою нравственную волю. Каждый, поскольку его воля нравственна, внутренне участвует в этой всеобщей организации нравственности, и ясно, что могущие отсюда вытекать внешние ограничения для отдельных лиц утверждаются их собственным высшим решением и, следовательно, никак не могут нарушать моральной самозаконности. Для человека,

719

навстценно настроенного, важно здесь¹ только одно: чтобы собирательная организация человечества действительно подчинялась безусловно нравственному началу, чтобы лично-общественная среда действительно становилась организованным добром (там же, стр. 290).

Я не могу признать правильными цитаты г. Чичерина из моей книги, а равным образом и его ссылку на один частный разговор между нами в связи с его упреками мне за перенесение спора на личную почву².

Мне остается только выразить искреннее сожаление, что долг необходимой обороны исповедуемых мною жизненных истин привел меня в такому неприятному враждебному столкновению с человеком, публичная деятельность которого во многих отношениях заслуживает величайшего уважения. Говоря о необходимой обороне, я разумею не то, чтобы убежденный писатель непременно должен был отвечать на всякие нападения. Напротив, и по принципу, и на деле я допускаю обязанность такой борьбы лишь в самых тесных, минимальных пределах. Большую часть нападок на мою последнюю книгу я оставил не только без ответа, но и без прочтения. Уважаемое имя Б. Н. Чичерина и характер близкого мне журнала, где напечатана его критика, создали редкий для меня случай необходимой обороны. Хотя по существу цель полемики есть выяснение истины, но как особый род литературы (очень невысокий, согласен) она имеет свои особые требования, формально отличные от требований объективного исследования. Тут очень легко впасть в излишество, и если это со мною случилось, то от души прошу извинения у тех, кто мог этим огорчиться, и обещаю без новых уважительных причин не перепечатывать этой полемики.

_____________________

1 Это ограничительное слово исключено г. Чичериным из его цитаты, а слова «важно только одно» — подчеркнуты. Эта последняя фраза таким образом получила не тот смысл, который она имеет у меня.

2 Становясь на почву безличную, я должен заметить, что Б. Н. Чичерин в своем способе понимания моих взглядов не остался совершенно одиноким. Один из главных печатных органов духовного ведомства в России, «Церковный Вестник», в передовой, редакционной статье, также резко обличает меня за недостаточную преданность принципу свободы совести. Этот факт меня радует: пусть ошибочно толкуют мои мысли, но пусть исповедуются хорошие принципы, особенно теми, кто имеет возможность применять их на деле.

720

Страница сгенерирована за 0.28 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com