Трубецкой С.Н., кн. Перед решением

С тех пор как защитникам Порт-Артура месяц службы стал зачитываться за год, все русское общество живет по целому году в месяц. Никогда еще оно не жило столь напряженною жизнью, не думало, не чувствовало столь напряженно. Когда все благомыслящие, благоразумные люди предупреждали, что медлить нельзя, что каждый час дорог, они не ошибались. И голоса их раздаются еще до сих пор, и до сих пор они с ужасом видят, как проходят часы, дни, недели, месяцы, — те долгие месяцы, которые зачитываются за годы.

Однако, говорят нам, на промедление жаловаться нельзя. Булыгинская комиссия работала с поразительной быстротою, и

134

совет министров работает еще быстрее. На-днях результаты этих работ будут опубликованы, и Россия получит те представительные учреждения, в которых она так нуждается... Если бы булыгинская комиссия была построена на иных началах, если бы многочисленные ходатайства земств и городов о допущении их представителей в названную комиссию были удовлетворены, — работа ее затянулась бы на более продолжительный срок и не была бы еще законченной...

Но самое участие представителей земств и городов дало бы возможность менее спешить; оно успокоило бы страну и послужило бы гарантией того, что представительные учреждение и избирательный закон будут действительно соответствовать нуждам страны. Призывать народно-общественные силы к законодательной работе и отстранять их от участие в самом важном изо всех законодательных актов—не есть ли это противоречие? Ведь не только перед освобождением крестьян, но и теперь, в виду предстоящей крестьянской реформы силы общественные, хотя и в недостаточной степени, привлекались к обсуждению и разработке этой реформы. К делу „преобразование государственного" эти силы не привлекаются; мало того, все естественные попытки объединение земских и общественных сил с целью совместного обсуждение этого дела, —вопроса жизни и смерти русского общества, — встречают со стороны администрации упорное противодействие, которое не прекращается и доныне, даже после приема Государем московской депутации и милостивых слов, к ней обращенных. Неужели же таким путем думают успокоить общество, вселить доверие к власти и дать стране внутренний мир, в котором она так нуждается? Не заключается ли в таком образе действий величайшая опасность для настоящего и угроза для ближайшего будущего?

Прием депутации коалиционного съезда земских и городских общественных деятелей есть, несомненно, событие большой политической важности: впервые деятели, общественным доверием облеченные, получили возможность непосредственного общение с Государем Императором. В сознании ответственности, которая возлагалась на них самым историческим моментом, самым фактом Высочайшего приема, они не сочли себя в праве говорить о своих партийных взглядах, о мнении земского „большинства” или меньшинства. Они указали лишь на те пункты, которые являются, безусловно, существенными и объединяют всех русских общественных деятелей, видящих в народном пред-

135

ставительстве действительный исход из смут и нестроение и искренно желающих идти путем, указанным Высочайшим рескриптом 18-го февраля. Поэтому депутаты не говорили ни о тех окончательных формах, в какие, по их убеждению, должно вылиться народное представительство, ни даже о способе избрание представителей. Они указали лишь на те необходимые минимальные условия, при которых народное представительство может выполнить задачу умиротворение страны и „преобразование государственного" и без наличности которых оно может служить только смуте и разделению. Оно предполагает равноправность, оно не должно исключать обширные группы и части населения, дабы не было бесправных и обездоленных; оно должно быть общегосударственным, общегражданским, а не сословным; оно должно быть постановлено не ниже, а выше бюрократических учреждений, дабы служить делу контроля над управлением; и, наконец, необходимым условием плодотворной работы и правильного выражение народно-общественного сознание является свобода слова и печати, свобода совместного обсуждение реформ и правительственных действий, — свобода общественных собраний. Иначе какое-либо участие народно-общественных сил в деле государственного строительства представляется немыслимым. Окончательный законопроект доселе в точности неизвестен. Но каковы бы ни были его неизбежные несовершенства, они могут быть исправлены самими избранниками народными при возможности его свободного обсуждение и при наличности достаточно широкого избирательного права, которое обеспечивало бы первому собранию выборных должный авторитет в глазах страны, делало бы их представителями не отдельных групп или сословий, а всей земли русской. Минимальные требования, которые в силу вещей, в силу особенностей переживаемого исторического момента предъявляются вырабатываемому законопроекту, состоят в том, чтобы он создавал русло, по которому могло бы направиться существующее народно общественное движение, властно требующее себе выхода. Пойдет ли оно через это русло, или проложит себе путь ешь его, помимо и поверх него, разрушая на своем пути все искусственные преграды,— в этом жизненный вопрос нашего ближайшего будущего, и усилие всех людей благомыслящих, жаждущих порядка и мира, должны быть направлены, прежде всего, к достижению тех минимальных условий, без которых вся проектируемая реформа только усилит опасность и послужит общему разрушению.

136

В этом смысле и было понято русским обществом заявление московской депутации, которая получила столько приветствий от разнообразных общественных групп, союзов и учреждений, от земских собраний и городских учреждений, последовавших за петербургской Думой. В этом смысле было понято заявление и гг. губернскими предводителями, собравшимися в Петербурге, которые, согласно сообщению Правительственного Вестника, в своем заявлении поддержали заявление земских и городских деятелей, что является особенно знаменательным, поскольку гг. предводители представляют наиболее сплоченную и консервативно настроенную сословную организацию. Конечно, при отсутствии правильного представительства, всякий инакомыслящий волен называть „самозванцами” членов депутации 6-го июня. Но вышеуказанные заявления, исходящие от всех классов общества и признанных общественных учреждений, не позволяют сомневаться в том, что эти „самозванцы” представляли не только земский съезд или, как выражаются иные, “случайное собрание“, их уполномочившее. Представители городских общественных управлений, собравшиеся в Москве на первое частное совещание, в своем единогласном постановлении свидетельствуют, что мысли, выраженные депутацией перед Государем „в возможной при данных условиях форме, вполне отвечают душевным желаниям собравшихся и всей мыслящей России”.

Конечно, при настоящем состоянии русского общества полного согласие быть не может. Вспомним, как недавно еще, почти накануне рескрипта 18-го февраля, отдельные группы лиц агитировали в дворянских собраниях в пользу реакционных адресов, где отвергалась мысль о каком бы то ни было представительстве. Составители этих адресов остались верными себе и доныне, требуя диктатуры вместо представительства: „нужна сильная единоличная власть, а не палата представителей”, — так пишут в Русском Листке гг. Самарины и кн. А. Г. Щербатов. Другие единомышленники их, убедившись в необходимости частичного отступления, переменили тактику и, забыв, что вчера еще они противились всякому представительству, рекомендуют сегодня особую форму извращенного представительства — „сословно-бытовую”. Будучи принципиальными противниками народного представительства, которое они считают изобретением гнилого Запада, чуждым русскому народу, они стремятся подменить его якобы самобытным “сословным совещанием”, политически бесправным, никому не

137

нужным и не могущим иметь авторитета ни в глазах правительства, ни в глазах страны. В то самое время, когда нужна полнота авторитета, чтобы успокоить страну и облечь им обновленное правительство, они создают учреждение, заведомо бессильное, исключающее народное представительство, но сохраняющее его вывеску; оно должно послужить ширмами бюрократического абсолютизма, за которыми все останется по-старому. В тот момент, когда люди, обладающие государственным смыслом, прилагают усилие к тому, чтобы найти нормальное русло для политической жизни страны и объединить ее силы, мнимые охранители думают о том, как разъединить их, как запрудить народно-общественное движение обветшалыми искусственно поддерживаемыми „сословнобытовыми” перегородками. Чтобы спасти отечество от потопа, они проектируют государственный ноев ковчег для нескольких избранных дворян, купцов, крестьян, рабочих и фабрикантов. Но если дело сводится к опросу сословий и групп, то к чему все это громоздкое, допотопное сооружение, и почему не обратиться прямо к существующим сословным учреждениям и групповым союзам? Не потому ли, что столь многие из них уже высказались в пользу народного представительства? Но можно опасаться, что и некоторые из представителей сословных групп последуют благому примеру гг. губернских предводителей и выскажутся против начала сословности в Государственной Думе. Признавая за всем населением право выбирать „достойнейших”, к какому бы сословию они пи принадлежали, гг. губернские предводители стали на точку зрение общегосударственную и обще- земскую и тем самым всего лучше послужили истинным интересам „первенствующаго” сословия, которое они представляют.

Нужно быть ослепленным, чтобы не видеть всей несостоятельности проектов сословного представительства и вместе той возможной опасности, какую они представляют для ближайшего будущего. Уже теперь в газеты проникло известие, будто в виду некоторых „общественных заявлений" проект „безсословной системы выборов”, принятой Булыгинской комиссией, будет подвергнут самому „тщательному пересмотру”. Если это известие верно, если в правительственных сферах существует действительное намерение принять во внимание „общественные заявления”, то неужели же и теперь, при выработке избирательного закона, не будет услышан голос земств и городов, так настойчиво и единодушно просивших, чтобы их представители вошли в со

138

став комиссии? Ведь то будут уже не „самозванцы”. Ведь сами противники народного представительства, защищая сословное начало (в только что опубликованной записке, подписанной в числе прочих и гг. Самариными и кн. Щербатовым), ссылаются на теперешнее земство (по закону 1890 г.), как на пример „общественных учреждений, состоящих из выборных от сословий” и вместе служащих „интересам общегосударственным, не внося в Государево дело никакой розни и никаких своекорыстных стремлений”.

Повторяем, при правильной системе выборов недостатки бюрократического проекта могут быть исправлены самими выборными. При ложной системе, не соответствующей действительным нуждам страны, на такое исправление нельзя рассчитывать: не имея ни должной компетентности, ни достаточного авторитета, выборные не придадут правительству ни того, ни другого и будут бессильны изменить положение. Через Государственную Думу или помимо неё, — вот грозная дилемма, которая ставится перед Россией, перед всеми русскими людьми, за исключением тех, кто способны веровать в полицейскую диктатуру после фон Плеве и в „сословно-бытовыя” перегородки среди общего крушения. Саѵеаnt consules!

Меньшово, 12 июля 1905 г.

(„Русские Ведомости“.)