Статья эта очень характерна для того, что обыкновенно пишется и говорится в современном христианстве о коммунизме. Этих характерных черт две: во-первых, непоколебимая уверенность в своей правоте и во-вторых, упорное нежелание видеть в коммунизме что-либо, кроме разгула низших страстей. Мы, христиане, люди возвышенного, тонкой духовной оценки; наше призвание — подвиг и жертвы. A те — то профаны, говорящие на своем хамском наречии, люди духовно помраченные, про которых сказано, что чрево — их бог. Мы не должны смущаться тем, что сейчас успех на их стороне. Бог видит правду и, когда придет время, Он ее скажет...

Таков общий тон статьи, такова точка зрения большинства христиан. Есть, правда, христиане, которые совсем не так спокойны за свою судьбу и которые видят в современных потрясениях прежде всего справедливое наказание за наши грехи. Но при этом коммунизм обычно воспринимается лишь как орудие Божией кары. Взятый уже сам по себе, он представляется таким же бессмысленным и жестоким явлением как какое-нибудь землетрясение или повальная болезнь. И почти совсем не ставится вопрос о смысле коммунизма, именно как явления общественного, как вызов христианству, как попытки осуществить то, что давным-давно должны были сделать христиане, — и не сделали.

Если даже облик коммунизма, как он дан в статье,

соответствует действительности, то и в этом случае, разве не наша вина, что мы, знающие высшую правду, не сумели передать ее другим? Что Россия стала ареной войны против Бога? Разве каждый удар по церкви не есть результат прямого попустительства с нашей стороны? А что если в коммунизме есть нечто большее, чем только борьба за сытое чрево? В статье много говорится о тонком умении христиан давать нравственную оценку. Но не проявляет ли современное христианство исключительной духовной слепоты в вопросах социальных? Не раболепствует ли оно перед господствующим общественным строем? Можно ли на самом деле сказать, что в основе всякого большевизанства лежит преклонение перед техническими достижениями коммунистов? Ведь английскую или американскую молодежь никакими Днепростроями не удивишь. Не правильнее ли предположить, что они инстинктивно чувствуют в коммунизме какую-то правду, какой-то тревожный упрек?

Много вопросов возникает при чтении статьи и, прежде всего, один основной вопрос. Да чем же, в конце концов, объясняется господство коммунистов в России? Каким образом удалось им свергнуть Временное Правительство, выдержать ожесточенную гражданскую войну, разрушить веками сложившийся быт, повернуть жизнь страны по новому руслу и через 15 лет все еще стоять у власти? Чем удалось им привлечь на свою сторону миллион обыкновенных русских юношей и девушек? Неужели спекуляцией на понижение, обещанием сытой и довольной жизни? Но давать такое объяснение — это значит быть plus royaliste que le roi, это значит утверждать, что экономический фактор играет в жизни общества решающую роль, причем утверждать это в такой резкой форме, на которую не согласится ни один марксист. Если мы в противоположность материалистическому пониманию истории придаем большое значение развитию и борьбе идей (чего впрочем не отрицают и марксисты), то казалось бы, нам следовало в первую очередь постараться найти ту идею, благодаря которой коммунисты одержали верх над своими противниками.

Меня вообще удивляет та легкость, с которой эмиграция расточает проклятия по адресу большевиков, как если бы каждое ругательство, брошенное в них рикошетом не поражало и нас самих. Недавно мне пришлось слышать, как один видный русский общественный деятель дал такое определение коммунистам (да еще перед иностранной аудиторией):

«Русские коммунисты, это обезьяны, умеющие стрелять».

Очень хотелось мне спросить этого деятеля: Кто же, в таком случае, мы, русские беженцы? Обезьяны, которые не умеют стрелять?

Теория марксизма полна противоречий. В основу бытия кладется бездушная материя — и эта же материя наделяется способностью к диалектическому развитию. Отрицается свобода воли, — и весь марксизм есть сплошной призыв к действию, к борьбе. Отрицается абсолютная мораль, — весь марксизм насквозь моралистичен. Ввиду этих противоречий, марксизм нельзя подводить под простые, однозначные определения. Марксизм вовсе не материалистичен и не безрелигиознен, и не аморален. Так, например, марксист действительно согласится, что при известных экономических условиях разделение общества на классы и эксплуатация одного класса другим совершается по такому же необходимому закону, как и тот, по которому «большие рыбы поглощают малых». Более того. Марксист не станет даже утверждать, что эксплуатация есть зло в принципе. Он скажет только, что эксплуатация есть зло с точки зрения эксплуатируемого. И в то же время жажда социальной справедливости в марксизме несравненно сильнее, чем например, у современных христиан, у которых как раз наоборот: в теории они должны были бы болезненно переживать наличие всякого гнета, на практике же равнодушно проходят мимо самых темных сторон нашей жизни.

При этих противоречиях в марксистском мировоззрении тем более недопустимы те упрощения, которыми изобилует статья Б. Вышеславцева. Так, например, на протяжении нескольких страниц в статье объясняется, как один из доводов против марксизма, принцип несводимости высшей ступени бытия на низшую. При этом совершенно упускается из виду, что то же самое с удовольствием повторит каждый марксист, излагая один из основных законов диалектики, закон перехода количества в качество. Вряд ли есть хоть один учебник по диалектическому материализму, даже из самых элементарных, в котором не было бы особого отдела, посвященного критике теории сведения. Между прочим в виде примера грубого нарушения принципа несводимости, часто делаются указания на опыты проф. Павлова, ввиду тенденции сводить психическую жизнь организма на физиологические рефлексы. Что марксизм произвольно останавливается на полдороге, и за высшую ступень диалектического развития принимает общественного человека — это верно. Но из этого не следует, что можно приписывать своему противнику то, чего он никогда не говорит.

«Маркс обличает буржуазию не за то, что она ценит экономический фундамент и крепко верит в него — он сам верит только в это — а за то, что она лицемерит и проповедует дух и духовность для успокоения души... Важно, чтобы экономический фундамент не был исключительно занят капиталистами, важно, чтобы на нем устроился пролетариат». На это коммунист, вероятно, ответил бы, что вкусы и верования буржуазии вообще их мало интересуют. Коммунисты против существующего общественного строя не из-за лицемерия буржуазии, а потому что строй этот основан на безжалостной эксплуатации, на низведении человека до уровня рабочей скотины, на борьбе всех против всех, приводящей к кровавым и бессмысленным войнам. Завоевание же экономического фундамента для пролетариата вовсе не конечная цель, как думает буржуазия, рассматривающая все с точки зрения экономического интереса. Для пролетариата это только первый шаг к построению бесклассового общества, когда невозможны будут никакой гнет, никакая эксплуатация; не будет поводов для войны; когда постепенно будут отмирать аппараты принуждения, в том числе и государство; когда человек впервые освободится от тяжелой, изнуряющей борьбы за существование и «свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех».

Так, или примерно так, ответил бы коммунист. Обычные указания на Советскую Россию он отвел бы в сторону на том основании, что Советской России еще далеко до коммунизма, а что в настоящее время там развертывается ожесточенная классовая борьба — диктатура пролетариата. Марксисты всегда прекрасно сознавали, что диктатура пролетариата, как временная фаза, будет во многих отношениях прямо противоположной коммунистическому обществу. Можно оспаривать правильность и целесообразность диктатуры пролетариата, но это будет уже спором о методе, а не конечной цели.

Несколько слов об этических принципах марксизма. Можно, конечно, говорить, что этика марксизма сводится к положению — пролетариат может всех угнетать и убивать, а его никто. Говорить можно, что угодно, но если статья была написана с целью помочь разобраться в марксизме, то такое изложение марксистской морали вряд ли можно назвать удачным. Особенно если тут же приводится и другой принцип, который уж совсем без всякого труда будет опровергнуть любым комсомольцем. Это какое-то парламентское заявление коммунистов, из которого яко-

бы вытекает принцип, осуждающий индивидуальные убийства, но оправдывающий убийство массовое. Пример этот неудачен тем, что по нему легко восстановить истинный смысл того, что было сказано коммунистами. Чтобы доказать свою непричастность к отдельным уличным убийствам, им совсем не надо было делать ссылок на пролетарскую мораль. Им достаточно было напомнить о том общеизвестном факте, что в 905-м году русские большевики не принимали участия в террористических актах, а все свое внимание уделяли на работу в массах, на подготовку вооруженного восстания. Большевики были против террористических актов, не потому что считали индивидуальные убийства недопустимыми, а потому что видели в них вредную и ненужную трату сил, ослабляющую партию, как раз в момент наибольшего напряжения революционной борьбы. Вероятно на этой же точке зрения стоят и современные коммунисты. Этический момент сюда совсем не входит. Это вопрос не этики, а тактики. Этическая оценка была дана раньше, когда было признано в принципе, что рабочий класс может и должен бороться за свои права с оружием в руках. Интересней всего, что такое противопоставление массового убийства индивидуальному, именно в плоскости этической оценки, что по словам Б. Вышеславцева является признаком предельного духовного помрачения, на самом деле применяется не у коммунистов, а во взаимоотношениях современных культурных государств. Ни одно правительство (будем надеяться) не пошлет наемных убийц в другое государство, потому что это безнравственно, и то же правительство, в другой момент, не задумываясь обрушится на своего соседа со всей мощью своей армии, с танками, аэропланами и удушливыми газами.

В мою задачу не входит ни подробный разбор статьи Б. Вышеславцева, ни, тем более, защита коммунизма. Мне хотелось только отметить, что коммунизм есть явление несравненно более глубокое и, главное, несравненно более тревожное для нашей совести, чем это многим кажется. Мне хотелось также напомнить о старой истине, что никогда не следует преуменьшать сил противника. Пренебрежительно отмахиваясь от коммунизма, не желая видеть в нем никакой идеи, никакой правды, мы тем самым без борьбы отходим в сторону и только способствуем его дальнейшему развитию.

Беда в том, что одной теоретической критикой марксизма вообще не подорвать. Лучшее определение марксизма дано самими марксистами: марксизм — не догма, а руковод-

ствo к действию. С изменением исторической обстановки изменится и марксизм. Вот что говорят сами марксисты (Р. Люксембург): «Это учение, подобно прежним теориям классической политической экономии, прежде всего является духовным отражением определенного периода хозяйственного и политического развития, а именно эпохи перехода из капиталистической фазы истории в социалистическую... Насквозь проникнутое историческим духом, оно претендует лишь на временную истинность. Насквозь диалектическое, оно в себе самом носит зародыш своей смерти... Тем самым учение Маркса будет рано или поздно, наверное, «ниспровергнуто» в своей самой опасной для современного общественного строя части, но только вместе с существующим общественным строем».

Вот этой злободневностью, а также порывом к действию, и объясняется в значительной степени устойчивость марксизма. Никакими теоретическими спорами, указаниями на недостаточность марксистской теории знания и т.д., марксиста не поколеблешь. Единственная критика могла бы стать убийственной критикой марксизма — это противопоставление коммунизму активности христиан. Если бы мы могли сказать коммунистам: посмотрите, каким невероятным страданиям и лишениям вы подвергаете русский народ, и посмотрите, как благоденствуют и процветают христианские общества, как все объединены в дружном и братском труде, как создаются условия все более благоприятные для всестороннего развития личности, как уменьшается возможность новой войны... Если бы мы могли сказать нечто подобное или, по крайней мере, четко и ясно наметить свой путь, но путь, основанный на анализе объективных условий, — многие из марксистов перешли бы к нам.

К сожалению, христианство от такой действенной критики бесконечно далеко. Христианство в массе еще даже не чувствует, в чем острота переживаемого нами кризиса. Статья Б. Вышеславцева не есть исключение в этом отношении.

В. Расторгуев

Январь 1933 г.

Лондон.

О нечувствии и непонимании трагизма (ответ В. Расторгуеву)

Страница сгенерирована за 0.15 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии