• САЙТ БЛАГОЧИНИЯ|
• ГЛАВНАЯ|
• О БИБЛИОТЕКЕ|
• РАСШИРЕННЫЙ ПОИСК ПО БИБЛИОТЕКЕ|
• РУБРИКАТОР|
• АВТОРЫ|
• НОВОСТИ|
• КОНТАКТЫ|

Журнал "Новый Град"

Журнал "Православная мысль"

Журнал "Путь"

Агиография

Азы православия

Аскетика

Византология

Гомилетика

Догматика

Западные исповедания

История

История России

История Русской Церкви

История Церкви

Каноническое право

Литургика

Монашество

Нравственное богословие

Основное богословие

Пастырское богословие

Патрология

Православие

Русская Церковь

Св. Отцы

Св. Писание

Сектоведение

Словари, Энциклопедии

Сотериология

Социальные вопросы

Сравнительное богословие

Философия

Христология

Экклезиология

Экуменизм

Художественная литература и воспоминания

Поиск авторов по алфавиту

А Б B Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z          Без автора

Автор:Григорий Нисский, святитель

Григорий Нисский, свт. Опровержение Евномия. Книга одиннадцатая

СОДЕРЖАНИЕ ОДИННАДЦАТОЙ КНИГИ

 

 

1. ОДИННАДЦАТАЯ КНИГА ПОКАЗЫВАЕТ, ЧТО НАИМЕНОВАНИЕ

БЛАГОГО ПРИНАДЛЕЖИТ НЕ ОТЦУ ТОЛЬКО, КАК ГОВОРИТ

ПОДРАЖАТЕЛЬ МАНИХЕЯ И ВАРДЕСАНА ЕВНОМИЙ, НО ЧТО И

СЫНУ, ПО ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЮ И БЛАГОСТИ СОЗДАВ­ШЕМУ, А ЧЕРЕЗ

КРЕСТ И СМЕРТЬ ВОССОЗДАВШЕМУ ЧЕЛОВЕКА, ДОЛЖНО

ПРИНАДЛЕ­ЖАТЬ НАЗВАНИЕ БЛАГОГО.

 

1. Но перейдем и далее к продолжению речи. «Сам Единородный, - говорит Евномий, - Отцу усвояет сие наименование, как Ему одному подобающее по достоинству. Ибо, научив, что название Благого при­личествует одному Тому, Кто есть виновник и Его собственной, и вся­кой благости, к Нему же относит и всякое сущее и происшедшее благо, а Себе присвоить власть над происшедшим и наименование Сущего за­труднился». Доколе Евномий привлекал на свою сторону незаметно об­маном, прикрывая хулу под околичностями умозаключений, как бы под некоторыми прикрытиями, я полагал, что должно обращать внимание на скрытное злодейство и сколько возможно обнажать в слове эту пагубу. Но поскольку он, скинув со лжи всякую обманчивую личину, излагает хулу в ясных выражениях, то я почитаю излишним терпеть напрасное беспо­койство, путем умозаключений выводя обличения против тех, которые не отрекаются от нечестия. Ибо чего более искать нам для доказательс­тва злонамеренности сверх того, что по первому взгляду открывается из написанного самими еретиками? Один Отец, говорит Евномий, достоин названия Благим, Ему одному подобает таковое наименование, как и Сын соглашается, что Ему одному принадлежит благость. Сам обвинитель говорит в нашу

205

 

 

пользу; ибо прежде, когда доказывал я, что христоборцы ведут к мысли, будто Господь чужд Отчей благости, может быть, по мнению читающих, был я каким-то клеветником, но теперь, как думаю, признанием противников доказано, что таковое обвинение возводили мы на врагов не по клевете. Ибо говорящий, что одному Отцу по до­стоинству подобает наименование Благим, и сказавший, что Ему одному приличествует сие слово, теперь открытым словом обнаружива­ет прежде прикрываемое лукавство. «Одному, - говорит, - Отцу при­личествует наименование Благим». С принадлежащим (сему) слову значением или в отдельности от своего смысла? Если Евномий при­писывает Отцу как преимущество одно только имя Благого, то было бы жалким неразумием приносить Отцу в дар звук пустого речения. Если же думает, что одному Богу Отцу приличествует понятие, означаемое словом благой, то это было бы гнусным нечестием, возобновлением в Догматах своих болезни манихейской. Ибо как здоровье и болезнь, так и благость и злоба имеют состоятельность при взаимном отрицании, так что отсутствие одного делается осуществлением другого. Посему, если Евномий говорит, что одному Отцу принадлежит благость, то не до­пускает ее ни в чем из умопредставляемого суще-

206

 

 

ствующим, кроме Отца, так что вместе со всем и Единородный Бог исключается из понятия благой. Ибо как говорящий, что один (только) человек способен к смеху, сим показывает, что из прочих живых существ ни одно не при­частно сено свойства, так и объявивший, что у одного Отца есть благость, отнимает у всего свойство благости. Посему, если один Отец по досто­инству должен иметь наименование Благого, как говорит Евномий, то сие слово ни к кому другому не может быть приложено в собственном смыс­ле. Но всякое стремление свободы непременно или действует ко благу, или направляется в противоположную сторону, ибо не иметь наклоннос­ти ни к тому, ни к другому свойственно бездушным или бесчувственным. Потому, если один только Отец благ, имеет не приобретенную, но естественную благость, а у Сына с Отцом естество не общее, как угодно это ереси, то не причастный благой сущности, конечно, вместе с тем отчуждается и от наименования благим. А не неизвестно, без сомнения, кто таков не причастный ни естества, ни наименования Благого, хотя я и удержусь от хульного именования. Всякому ясно, что злое и сопротивное Евномий усиливается привнести в мысль о Сыне, ибо какое имя свойственно тому, кто не благ, явно всякому имеющему

207

 

 

разум. Как немужественный робок, неправдивый – неправеден, немудрый безумен; так, очевидно, какое по противоположности имя соответствует неблаго­му. И на это-то усиливается навести мысль о Единородном христоборец, это другой Манес или Вардесан в Церкви. В сем-то случае, как утверждаем, слово наше ничем не действительнее молчания. Если бы кто сказал и очень много и пустил в ход все умозаключения, то не сказал бы в обвинение ничего такого, каково то, что еретики сами проповедуют открыто. Ибо что можно сказать более тяжкого в отношении к нечестию, как то, будто не благ Тот, который будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу (Фил. 2, 6), но единственно по человеколюбию нисшел до уничиженности естества человеческого. За что же, скажи мне, – употреблю слова Моисея к израильтянам: сие ли воздаете вы Господу (Втор. 32, 6)? Не благ Тот, кто тебя, бездушный прах, украсив боговидной красотою, поставил одушевленным образом своей силы? Не благ Тот, кто ради тебя образ раба принял (Фил. 2, 7), и вместо предлежащий Ему радости (Евр. 12, 2) принял на себя страдания за твой грех, предал Себя для искупления тебя от смерти и сделался за нас клятвою (Гал. 3, 13) и грехом (2 Кор. 5, 21)?

208

 

 

 

2. ИЗ ЕВАНГЕЛЬСКОГО ИЗРЕЧЕНИЯ: УЧИТЕЛЬ БЛАГОЙ (МФ. 19, 16),

ИЗ ПРИТЧИ О ВИНОГРАДНОЙ ЛОЗЕ (МФ. 20, 13-15), ИЗ СЛОВ

ПРОРОКА ИСАЙИ (ИС. 45, 14-15) И ПАВЛА (РИМ. 9, 5; ТИТ. 2, 13;

1 ТИМ. 3, 15) ОЧЕНЬ УМНО ДОКАЗЫВАЕТ И ТО, ЧТО НЕТ ДВУБОЖИЯ

БЛАГА И ЗЛА, КАК ДУМАЕТ ЕДИНОМЫШ­ЛЕННИК ЕВНОМИЯ МАРКИОН; ГОВОРИТ И О ТОМ, ЧТО У СЫНА НЕЛЬЗЯ ОТРИЦАТЬ НАИМЕНОВАНИЕ СУЩЕГО ИЛИ БЛАГОГО, ЧТО ОН НЕ ОТЧУЖДЕН ОТ ОТЦА, НО ЧТО ЕМУ ПРИНАДЛЕЖИТ И ВЛАСТЬ НАД ПОЛУЧИВШИМ БЫТИЕ.

2. Вам не пособит в этом случае и первый защитник ваших догматов Маркион. Общего у него с вашим образом мыслей двоица богов и мне­ние о разности одного из них от другого по естеству. Но он мягче тем, что Богу евангельскому усвояет благость, а вы Единородного Бога отлучаете от естества Благого, так что превратностью вашего учения превзошли и Маркиона.

Но евномиане твердо держатся написанного (ими) и утверждают, что терпят неправду, подвергаясь обвинению из-за речений Писания, и говорят, Сам Господь изрек: никто не благ, как только один Бог (Мф. 19,17). Посему, чтобы не имела силы клевета на речения Божий, разберем крат­ко самое евангельское слово. Из истории известно, что юноша, которому Господь говорит сие слово, был богат; думаю, что это был человек, лю­бящий наслаждение житейскими удовольствиями и любостяжательный, ибо сказано, что он опечалился советом отказаться от обладания своим имуществом и не решился променять стяжания на жизнь. Он, поскольку услышал, что пришел какой-то учитель жизни вечной, то в надежде про­длить для себя навсегда наслаждения при нескончаемом продолжении жизни, приступил к Господу с ласкательным названием Благого; лучше

209

 

 

же сказать, не к тому, кто разумеется Господом, но к тому, кто видим был в рабьем образе, ибо не таков был, чтоб мог проникнуть сквозь заве­су плоти и прозреть неприступную святыню Божества. Посему взира­ющий на сердца Господь видел, к кому обращал моление свое юноша, видел именно, что душа его не к Божеству была устремлена, а напротив того, он докучал человеку, именуя его благим учителем по надежде узнать такую науку, при помощи которой, как ожидал, можно было бы задер­жать смерть. Посему, как следует, и отвечает ему тот, кого звал он себе на помощь. Поскольку обращение было не к Богу Слову, то вследствие сего и ответ молящему делается от человеческого естества. Сей ответ подает юноше двоякое наставление: он в одно и то же время учит, что Божеству надлежит служить не словесным ублажением, но жизнью, исполнением заповедей, и жизнь вечную покупать должно ценою всего имения, и что человечество, через грех сделавшись злым, чуждо назва­ния благим в собственном смысле слова. Посему и говорит Господь: что ты называешь Меня благим? (Мф. 19, 17). Когда говорит: Меня, то сим словом указует на человеческое естество. А когда приписал благость Божеству, тогда прямо объявил о Себе, что Он благ, по-

210

 

 

тому что истин­но есть Бог, как проповедует Евангелие. Если бы Единородный Сын был устранен от названия Богом, то, может быть, не было бы не уместно ду­мать, что Он чужд и названия благим. Но если и пророки, и евангелисты, и апостолы провозглашают о Божестве Единородного, а Самим Господом засвидетельствовано, что Богу подобает имя благости, то почему не имеет общения в благости Тот, кто имеет общение в Божестве? А кто столь не посвящен в боговедение, чтобы нуждался в слове для узнания того, что и пророки, и евангелисты, и ученики, и апостолы признают Господа Богом? Кто не знает, что в псалме сорок четвертом Пророк именно возвещает о Христе, что Он есть Бог, помазанный Богом (Пс. 44, 8)? И опять, кто из занимавшихся пророчеством Исайи не ведает, что он так ясно возглашает о Божестве Сына, когда, между прочим, говорит и сие: Савейцы, люди рослые, к тебе перейдут и будут твоими; они последуют за тобою, в цепях придут и повергнутся пред тобою, и будут умолять тебя, говоря: у тебя только Бог, и нет иного Бога. Истинно Ты Бог сокровенный, Бог Израилев, Спаситель (Ис. 45, 14-15)? Ибо, кроме Единородного есть ли какой другой Бог, который бы имел в себе Бога и Сам был Бог пусть скажут не слушающие пророчества. Я умолчу о значении слова: Еммануил

211

 

 

(Ис. 7,14), об исповедании Фомы по дознании (Ин. 20 28) и о великой проповеди Иоанна (Ин. 1, 1), как об очевидном и для не принадлежащих вере. Думаю, что нет надобности с точностью предла­гать и изречения Павловы, которые у всех почти на устах. Павел имену­ет Господа не только Богом, ной великим Богом и Богом над всеми в Послании к Римлянам он говорит: их и отцы, и от них Христос по плоти, сущий над всем Бог, благословенный во веки (Рим. 9, 5), а к ученику своему Титу пишет: по причине явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа (Тит. 2, 13), и в послании к Тимофею определенно восклицает: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе (1 Тим. 3,16). Посему, если отвсюду доказано, что Единородный Бог есть Бог, то как говоря­щий, что Богу приличествует благость, доказывает, будто Божеству Сына чуждо сие наименование? И это тогда, как Сам Господь в притче о наемниках в винограде усвояет себе благость, ибо там по тому поводу, что потрудившиеся более других вознегодовали на равные доли платы и благополучие позднее пришедших почли собственным своим ущербом, праведный Судия говорит одному из досадующих: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты  в день договорился я с тобою? Вот тебе твое. Я же хочу

212

 

 

дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр (Мф. 20, 13-15)? Без сомнения же никто не станет спорить о том, что воздаяние по достоинству есть собственно дело судии, а все ученики Евангелия согла­шаются, что Единородный Бог есть Судия, ибо Евангелие говорит: Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну (Ин. 5, 22).

Но евномиане не восстают против Писаний, они утверждают, что прибавление один указывает собственно на Отца, ибо сказано: никто не благ, как только один Бог. Итак, ужели у истины не достанет силы на защи­ту самой себя? Или из многих других мест нельзя без особенного труда изобличить и это ложное умозаключение в обмане? Ибо сказавший сие об Отце говорит к Отцу и следующее: все Мое Твое, и Твое Мое; и Я прославился в них (Ин. 17, 10). Если же, по сказанному, все Отчее есть и Сыновнее, а благость есть одно из свойств, созерцаемых во Отце, то или не все имеет Сын, если не имеет сего, и евномиане скажут, что лжет истина, или, если непозволительно заподозрить сущую Истину в увлечении ко лжи, то на­звавший все Отчее Своим вместе с тем исповедал, что Он не чужд и благо­сти, ибо имеющий в себе Отца объемлет и все Отчее, так

213

 

 

как очевидно, что вместе со всем имеет и благость: итак, Сын благ.

Но Он говорит: никто не благ, как только один Бог. Это выставляют на вид противники. И я не отвергаю сего слова, и, однако ж, по сей причине не отрицаю благости Сына. Исповедующий Божество Господа сим самым исповеданием непременно усвояет Ему благость. Ибо если бла­гость есть свойство Божие, а Господь есть Бог, то из сих положений явно уже следует, что Сын благ. Но, говорят, речение один отделяет Сына от общения во благости. Напротив, удобно доказать, что и сие один не разлучает Отца от Сына. У всего иного слово один имеет значение не­имения другого. А у Отца и Сына единое усматривается не в единичнос­ти, ибо сказано: Я и Отец - одно (Ин. 10,30). Посему если благой один, а в Сыне и Отце усматривается некое единство, то следует, что Господь, приписав благость единому, словом один усвоил сие наиме­нование и Себе, как сущему одно со Отцом и не отторгнутому от сего естественного единства.

 

 

3. ЗАТЕМ ИЗЛАГАЕТ НЕВЕЖЕСТВО И БЕССВЯЗНОСТЬ ЕВНОМИЯ И СМЕШНОЕ В ТЕХ ЕГО СЛОВАХ, ГДЕ ОН НАЗЫВАЕТ СЫНА АНГЕЛОМ СУЩЕГО И НАСТОЛЬКО НИЗ­ШИМ БОЖЕСКОГО ЕСТЕСТВА, НАСКОЛЬКО СЫН ПРЕВЫШАЕТ СВОИ СОЗДАНИЯ; ЭТОМУ ПРОТИВОПОЛАГАЕТ БЛАГОРОДНЫЙ И СИЛЬНЫЙ ОТПОР И ГНЕВНОЕ ОБЛИЧЕНИЕ, ПО­КАЗЫВАЯ, ЧТО БЕСЕДОВАВШИЙ С МОИСЕЕМ ЕСТЬ САМ СУЩИЙ, ЕДИНОРОДНЫЙ СЫН, КОТОРЫЙ НА ПРОСЬБУ МОИСЕЯ: ЕСЛИ НЕ ПОЙДЕШЬ ТЫ САМ [С НАМИ], ТО И НЕ ВЫВОДИ НАС ОТСЮДА, СКАЗАЛ: И ТО, О ЧЕМ ТЫ ГОВОРИЛ, Я СДЕЛАЮ (ИСХ. 33, 15. 17). ОН ЖЕ НАЗЫВАЕТСЯ АНГЕЛОМ У МОИСЕЯ (ИСХ. 33, 2) И ИСАЙИ, ГДЕ ОН ГОВО­РИТ, ЧТО МЛАДЕНЕЦ РОДИЛСЯ НАМ (ИС. 9, 6).

 

3. Но чтобы по всему было ясно невежество и необразованность почтенного этого писателя, обратим внимание на самое словосочинение в написанном им. Он говорит: «Сын не усвояет себе достоинства Сущего», причем именует достоинством самое бытие.

214

 

 

Какое умение прибирать к делу точные слова! Потому что Сын от Отца, Евномий говорит, что Он отчуждается Себя Самого, так как сущность Отца как Господствующая к себе привлекает и понятие Сущего. Это подобно тому, как если бы кто сказал: купленный за деньги перестает быть тем, что он есть, собс­твенным своим лицом; он есть купленный и его личность существенно воспринята в себя естеством того, кто стал его господином. Таковы высо­кие понятия этого богослова. А какое доказательство вышесказанного? Потому что, говорит, «сам Единородный Отцу усвояет сие наимено­вание, как Ему одному подобающее по достоинству». И сказав сие, прибавляет, что один Отец благ. Где же здесь отречение Сына от наименования сущим? А Евномий доказывает это, прилагая буквально следующие слова: «ибо научив, что название Благого приличествует одному Тому, Кто есть виновник и его собственной, и всякой благости, к Нему же относит и всякое сущее и происшедшее благо, а себе присвоить власть над происшедшим и наименование Сущего затруд­нился». Что общего между сказанным и властью? Как Сын вместе с нею отчуждает Себя и от наименования сущим? Но не знаю, что при сем нужно более делать: смеяться ли невежеству или жа-

215

 

 

леть о погибели? Ибо и речение: «Ему свойственной» *), избранное не для такого употреб­ления, какое ему сродно и обычно между людьми, умеющими вла­деть словом, свидетельствует, сколь много сведущ Евномий в искусст­ве употребления местоимений, которого без труда достигают у учителей грамматики и малые дети. И смешное уклонение Евномия от предмета к тому, что ничего не имеет общего с умозаключением ни по понятию, ни по внешнему виду, применение странных доказательств к той мысли, что Сын не участвует в наименовании сущим, и все сему подобное как бы с особым намерением собрано вместе на смех, так что, может быть, люди, ни о чем не заботящиеся, и постраждут несколько, и посмеются на бессвязность понятий. Но мысль, будто Бог Слово не существует или совсем не благ (ибо к ней ведет Евномий, когда говорит, что Сын не усвояет Себе наименования сущим и благим), а также тот вывод, что власть над приходящим в бытие не принадлежит Сыну, - все это достойно слез и совокупного оплакивания. Ибо не в одном каком-либо месте Евномий обмолвился так по какому-то опрометчивому и неосмотрительному по­рыву,

*) Σφετέρας, точнее следовало бы перевести обоюдным: своей.

216

 

 

а потом в следующем далее исправил погрешность; напротив того, с любовью коснеет в зле, последующим усиливаясь превзойти предыду­щее, ибо далее говорит, что Сын столько ниже естества Божия, сколько отстоит от Него по уничиженности естество ангелов. Не сими словами он пишет, но в своих словах дает видеть такую мысль. Но читателям можно разобрать дело, потому что написано так: «тем, что именуется Ангелом, Он ясно научил, чьи провозвещал слова, и кто есть Сущий, а тем, что нарицается и Богом, показал собственное свое преимущество пред всеми; Бог для того, что Им пришло в бытие, Он есть Ангел Сущего над всеми Бога». Перебивает твою речь раздражение, проникшее в мое сердце, и возмуща­ется страстью рассудок, подвигнутый на гнев тем, что говоришь ты. И, может быть, не неизвинительно во мне это страстное движение души. Ибо в ком не вскипит сердце от этого? Апостол возглашает, что все естество ангельское подчинено Господу, и во свидетельство сего учения заимствует велегласие пророческое, ибо говорит: Также, когда вводит Первородного во вселенную, говорит: и да поклонятся Ему все Ангелы Божии (Евр. 1. 6; Пс. 96, 7), и еще приводит слова: Престол Твой, Боже, в век века (Пс. 44, 7), и: Ты - тот же,

217

 

 

и лета Твои не кончатся (Пс. 101, 28); и все это излагает Апостол для доказательства того, что Единородный есть Бог (Евр. 1,6; 1,8; 1, 12). Что же должен ощутить я, слыша, что христоборец не случайно бросает такое слово, будто Господь ангелов есть ангел, но упорствует в той нелепости, чтобы доказать, будто Господь ничем не преимуществует пред Иоанном и Моисеем? Ибо о Иоанне говорит Слово: Ибо он тот, о котором написано: се, Я посылаю Ангела Моего пред лицом Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою (Мф. 11, 10). Итак, Иоанн – ангел. Но враг Господень, хотя и именует Господа Богом, доказывает, что Божество Его сходно с божеством Моисея, потому что и Моисей – слуга Сущего над всеми Бога, вместо Бога был египтянам (Исх. 7, 1). А между тем, и быть над всеми, как говорено было прежде сего, Сыну обще со Отцом, почему и Апостол таковое выражение присвоил Сыну, сказав: от них Христос по плоти, сущий над всем Бог, благословенный во веки (Рим. 9,5). Но Евномий низводит Господа ангелов в чин ангела, как будто не слыхав, что ангелы суть служебные духи и пламенеющий огонь (Евр. 1, 14. 7). Этим Апостол делает не слитным и ясным различие тех, о ком говорит, естество подчиненное определяет духами и огнем, а силу Господственную означает именем Божества. И во-

218

 

 

преки столь многим провозвестникам славы Единородного Бога один Евномий гласит, что Господь есть ангел Сущего над всеми Бога, при помощи различения от Сущего над всеми утверждая, что Он один из всех, а общностью имени с ангелами доказывая, что ничем не разнится от них по естеству. Ибо прежде сего многократно говорил, что «все, что имеет одно и то же общее название, не разнится между собою и по естеству». Посему нужно ли еще слово обличения на того, кто определенно восклицает, что Сын есть ангел, и возвещает не свое слово, но слово Сущего? Ибо сим показывается, что сущее в начале Слово, Бог Слово, не есть само Слово, но делается словом неко­его другого слова, став служителем и вестником (ἄγγελος) оного. А кто из всех не знает и того, что сущему противополагается только несущее, так что различающий Сына от Сущего явно иудействует и похищает из догмата Ипостась Единородного? Ибо, говоря о Нем, что не носит наименования Сущего, ведет к тому, чтобы совсем исключить Его из бы­тия, потому что если бы допускал бытие Его, то не стал бы спорить из-за одного звука слова.

Да и Писанием еще предприемлет подкрепить сию нелепость и выставляет Моисея

219

 

 

своим споборником против истины, ибо, беседуя с нами как бы от Писания, произвольно рассказывает собственные басни и говорит: посылавший Моисея был Сам Сущий, а Тот, через Кого Он посылал и глаголал, - ангел Сущего, а всех других Бог». Но что это не слова Писания, можно знать из самого Писания. Если же Евномий утверждает, что таков смысл письмени, то нам нужно исследовать самое подлинное слово Писания. И прежде всего признаем до­стойным проклятия, что Евномий, наименовав Господа (вторым) после Самого Бога, не придает Ему ничего более, как только естество ангельское. Ибо и Моисей, услышав, что он поставлен Богом фараону (Исх. 7, 1), не вышел из среды людей, но при естественном равночестии с ними превознесен пред однородными преимуществом власти, и название богом нимало не воспрепятствовало ему быть человеком. Так и в этом случае Евномий, приняв, что Господь есть один из ангелов, поправляет таковую погрешность названием Божества, на изложенном основании, по некоторой одноименности, делая общим и для Него наиме­нование Богом.

Исследуем самые хульные речения, снова предложив оные. «Посылавший Моисея, - говорит Евномий, - был Сам Сущий, а Тот, через Кого Он посылал, Ангел Сущего», -

220

 

 

так именует он Господа. Но нелепость писателя обличается словами самого Писания, в которых Моисей умоляет Господа не ангела приставить к водительству народа но Самому предводительствовать их шествием. Буквально же таковы слова от лица Божия: иди, [сойди,] веди народ сей, куда Я сказал тебе; вот Ангел Мой пойдет пред тобою, и в день посещения Моего Я посещу их (Исх. 32 34). И спустя немного Бог опять говорит: и пошлю пред тобою Ангела [Моего] (Исх. 33, 2). Потом немного после сего от слуги обращается к Богу мольба в таком виде: если я приобрел благоволение в очах Твоих, Владыка, то да пойдет Владыка посреди нас (Исх. 34, 9). И опять: если не пойдешь Ты Сам [с нами], то и не выводи нас отсюда (Исх. 33, 15). Затем ответ Божий Моисею: и о чем ты говорил, Я сделаю, потому что ты приобрел благоволение в очах Моих (Исх. 33, 17). Посему, если Моисей отказывается от ангела, и сам Вещавший к нему делается ему спутником и предводителем ополчения, то сим явно доказывается, что давший о Себе знать наименованием Сущего есть Единородный Бог. Если же кто станет противоречить сему, то будет за­щитником иудейских мнений, не принимая участия Сына в спасении народа. Ибо если ангел не сопутствует израильтянам, а наименова-

221

 

 

нием Сущего означается не Единородный, как думает Евномий, то это не иное что, как перенесение догматов синагоги в Церковь Божию. Итак, необходимо должно признать одно из двух: или что Единородный Бог совсем не являлся Моисею, или что Сам Сущий, говорящий слуге, есть Сын. Но Евномий противоречит сказанному, указывая на самое Писание, которое говорит, что предшествовал глас ангела (Исх. 3, 4), и затем последовала беседа Сущего (Исх. 3, 14). Но это не противоречие тому, что говорим мы, а подтверждение. Ибо и мы ясно утверждаем, что Пророк наименовал Сущего ангелом, желая сделать открытой людям тайну Христову, именно же для того, чтобы смысл изрекаемого не был относим к Отцу, если бы в беседе находилось одно наименование Сущего. Но как наше слово бывает предъявителем и вестником дви­жений умственных, так и о сущем в начале истинном Слове говорим, что оно, как возвещающее волю Своего Отца, именуемое по деятель­ности вестника, называется ангелом. И как возвышенный Иоанн, сперва назвав Его Словом, затем присовокупляет, что Слово есть Бог (Ин. 1,1) для того, чтобы наименование Богом, если бы предшествовало, не ув­лекло наших мыслей к Отцу: так и великий Моисей, наименовав

222

 

 

Его прежде ангелом, в следующих за тем словах научает, что Он Сам Сущий, же­лая явно предвозвестить тайну Христову, ибо, называя ангелом, Писание учит о Слове - истолкователе Отчей воли, а нарицая Сущим, учит о ес­тественном сродстве Сына с Отцом по самому бытию. Если же Евномий выставит на вид и Исайю как говорящего, что нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности (Ис. 9, 6), то и этим не опровергнет нашего учения, ибо ясно и непререкаемо, что там в пророчестве означается домостроительство по человечеству, ибо сказано: младенец родился нам - Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира (Ис. 9, 6). Сие же, как думаю, имея в виду, и Давид повествует о поставлении на царство не потому, чтобы Господь не был Царем, но потому что рабское уничижение, которому подвергся Господь по домостроительству, возвышено в царское достоинство, ибо говорит: Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею; возвещу определение (Пс. 2, 6-7). Посему называется Ангелом и Словом, печатью и образом и всем сему подобным в одном и том же смысле, как Собою сделавший извест­ной Отчую благость; ибо ангел бывает чьим-либо вестником, слово также открывает вложенную в него мысль;

223

 

 

печать своим отпечатком ука­зывает на первообраз, и образ делает понятной красоту отображенного им; так что все это равносильно между собою по значению. Посему-то название ангела и поставлено прежде наименования Сущим, ангелом называется Он как вестник Отца, а Сущий как не имеющий такого имени, которое бы выражало Его сущность, но превышающий всякое обозначе­ние именем. Посему в Писании апостольском и засвидетельствовано, что у Него имя выше всякого имени (Фил. 2, 9), не в том смысле, что­бы оно было какое-либо одно среди других, предпочтенное, но в том, что подлинно Сущий выше всякого имени.

 

4. ПОСЛЕ СЕГО, ОПАСАЯСЬ ОБШИРНОСТИ ОПРОВЕРЖЕНИЯ, ОПУСТИЛ МНОГОЕ ИЗ СКАЗАННОГО ПРОТИВНИКОМ, КАК УЖЕ ОПРОВЕРГНУТОЕ ПРЕЖДЕ, ОСТАЛЬНОЕ ЖЕ ДЛЯ ТЕХ, КОИ ПОЧИТАЮТ ОНОЕ САМЫМ СИЛЬНЫМ, ИЗЛОЖИВ ВКРАТЦЕ, ИЗОБЛИЧИЛ ХУЛУ ЕВНОМИЯ, КОТОРЫЙ ГОВОРИТ, ЧТО КАК ВО ВСЕМ ТВОРЕНИИ ЖИВОТНЫЕ И РАСТЕНИЯ ИМЕЮТ БЫТИЕ, НЕ СУЩЕСТВУЯ ПРЕЖДЕ СОБСТВЕННОГО РОЖДЕНИЯ, ТАК ИМЕЕТ БЫТИЕ И ГОСПОДЬ, ПРОИСХОДЯ ПОДОБНО (О ХУЛА!)

ЛЯГУШКАМ.

 

4. Но вижу, что слово мое тянется уже без меры, и боюсь показаться каким-то говоруном и излишне речистым, простираясь далее в опровержении; хотя и многое из средины писания противника про­пустил я в том предусмотрении, чтобы слово сие не растянулось на многие тьмы речей. Ибо для трудолюбивейших *) и недостаток краткости – повод к обвинению, так что должно иметь в виду не нужду, но желание людей ленивых и не старательных, которым желательно немногими ша­гами много совершить пути. Что

*) По течению речи скорее надлежало бы ожидать: «для не очень трудолюбивых».

224

 

 

же нужно нам делать, когда хула влечет нас вперед? Или в самом деле излишне и подлинно болтливо – сражать­ся против подобных умозаключений? Ибо все, о чем заботится Евномий и в продолжение своего слова, согласно с тем, что исследовано прежде, и ничего нового не заключает в себе для подтверждения сверх прежних умозаключений. Посему если крепко у нас опровержение изложенного прежде, то оставим то, что обличено вместе с прежде исследованным. Но если людям спорливым и упорным то, что опущено, кажется самым силь­ным, то ради них нужно вкратце пробежать остальное.

Вместо того, чтобы показать, что Сын ничем не разделен от Отца, Евномий говорит, что Господь прежде Своего рождения не существовал, и это утверждает, не Писанием подтверждая сие понятие, но из собственных своих умозаключений выводя это положение. Но доказано, что это обще всем частям творения: ни лягушка, ни червяк, ни жук, ни трава, ни тер­ние, ни иное что-либо, самое малозначительное, не существовали прежде того, как получили свой состав. Посему, что Евномий путем искусствен­ных умозаключений с трудом и потом доказывает о Сыне, то и без этого признается о любой из частиц творения; и писатель

225

 

 

этот полагает мно­го труда на то, чтоб показать, что по общности отличительных свойств Единородный Бог равночестен с последними из тварей. Итак, довольно свидетельствует о злом образе мыслей евномиан относительно догматов то, что у сих еретиков сходные представления как о Единородном Боге, так и о рождении лягушек. Потом Евномий говорит, что не существовать до рождения «по истине и по силе все равно, что не быть нерожден­ным». Опять и против сего пригодится мне то же самое слово, а именно, что не погрешит, кто это же скажет и о псе, и о бабочке, и о змее, и о чем бы то ни было самом последнем; поскольку, что не было пса до рожде­ния, по истине и по силе все равно, что нет пса нерожденного. Если же, по определению евномиан, которое они часто принимают за осно­вание, «что имеет общие свойства, у того и общее естество», а небытие до рождения свойственно и псу, и каждому существу, и сие же самое, по мнению Евномия, надлежит прилагать и к Сыну, то последний вывод из доказательства слушатель без сомнения усмотрит из последовательного хода оного.

Но Евномий переходит к более умеренной речи, оказывая Господу несколько снисходительности, и говорит: «не только утверждаем, что Сын есть Сущий и притом

226

 

 

превыше всех существ, (а сам, если оглянуть­ся немного назад, отделял от Него наименование Сущего); но и называем Его Господом, Зиждителем и Богом всякой чувственной и умопостигае­мой сущности». О какой думает он это сущности? О сотворенной или о несотворенной? Если признает Иисуса Господом Богом и Зиждителем всякой умопостигаемой сущности, то, по всей необходимости, или лжет, усвояя Сыну зиждительство естества несотворенного, если говорит о не­сотворенной сущности, если же разумеет сущность сотворенную, то ве­дет к заключению, что Сын есть Творец Самого Себя, ибо если не будет отделен от умопостигаемой сущности самосотворением, то не останется никакого еще различия между чувственной тварью и мысленной сущнос­тью; и та и другая обобщатся в мысли. Но Евномий прибавляет к сему: «в творении Сущего Отцом поручено Ему (ἐπιτέτραπται) зиждительство всего видимого и невидимого и промышление о приведенном в бытие, по­тому что свыше уделенной Ему силы достаточно было, чтобы привести в бытие то, что создано». Хотя множество написанного и побуждает пробе­жать это вкратце, но хула как-то задерживает (наше) слово, заключая в себе множество мыслей, подобных рою каких-либо ядовитых ос. «Ему поручено Отцом

227

 

 

зиждительство», - говорит Евномий. Если бы речь была о каком-либо ремесленнике, по воле наемщика берущемся за работу, не те же ли самые употреблены были бы слова? Не погрешим, сказав то же и о Веселииле, что, получив от Моисея поручение создать скинию, сделался он зиждителем упоминаемого при сем и не приступил бы к делу, если бы прежде от силы Божией не приобрел умения и не был ободрен к деятель­ности поручением от Моисея. Посему речение «поручено» показывает, что зиждительная сила и власть у Сына – прибылая, так что до поручения Он и не смел и не мог того делать; а когда получил власть это делать и достаточную для сих дел силу, тогда стал зиждителем Сущего; «потому что достаточно было у Него, - как говорит Евномий, - свыше уделенной Ему силы». Не полагает ли уже он по какому-либо выводу, основанному на расчетах времени рождения, что и рождение Сына соединено было с некоторым роком, подобно тому, как занимавшиеся этим пустым обманом говорят, будто по качеству стечений и расстояний звезд распределяются жизненные жребии рождающимся, и вышним совершающимся в некоей связи кругообращением выпрядаются для приходящих в бытие нужные к чему-либо силы? Может быть, нечто подобное сему

228

 

 

имеет в мысли этот мудрец и говорит, что тому кто превыше всякого Начальства, и Власти, и Силы, и Господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем (Еф. 1,21), как бы заключенному в пустые какие-то места, свыше досталась в удел сила, соразмеренная с количеством приводимого в бытие. Ради краткости миную и это учение, в скудных начатках того, что исследовано, бросив разумнейшим из читателей семена уразумения хулы.

Потом в следующих по порядку словах написано некое оправдание нам со стороны евномиан. Читателям не будет более казаться, будто мы отступаем от смысла речи и перетолковываем слова в предосудительном смысле; голосом самого Евномия изречено признание в нелепости, ибо написано так: «что же, разве земля и ангел не приведены в бытие из не­бытия?» Смотрите, как возвышенный богослов не стыдится одно и то же понятие применять к земле, и ангелам, и к Самому Создателю вселенной. Посему, если думает, что одно и то же прилично говорить и о земле, и о Господе, то или землю совсем обоготворит, или Господа подвергнет оди­наковому с землею уничижению.

Потом прилагает к сему слова, которыми еще более обнажается хула, так что и де-

229

 

 

тям не трудно распознать нелепость, а именно: «говорю, что долго было бы перечислять все умопредставляемые рождения, или сущности, которые все не имеют общего какого-либо естества суще­го, но имеют между собою разности соответственно действиям зиждительствовавшего». Это и без нашего объяснения заключает в себе совершенно ясную и открытую хулу против Сына, когда Евномий признает, что говоримое о всяком рождении и о всякой сущности ничем не разнится от слова о Божественной Ипостаси Единородного. Но мне кажется, что пристойно будет, обойдя вставленное в средине его хульной речи доказательство, как некоторым образом обличенное в предшес­твующем исследовании, приступить к главным винам в учении евномиан. Окажется, что Евномий доказывает, будто таинство пакибытия напрасно, таинственное дароприношение бесполезно и причащение не доставляет никакой пользы причащающимся. После того, как из непрерывного ряда веков в порицание нашего догмата указывал на Валентинов, Керинфов, Василидов, Монтанов, Маркионов, и выведши отсюда, что тем несвойственно даже нарицаться христианами, которые утверждают, что естество Божие неведомо и образ рождения неведом, и сопричислив нас к заслуживающим порицания,

230

 

 

затем продолжает свою речь сими словами: «а мы, последуя святым и блаженным мужам, говорим, что тайна благочестия состоит собственно не в священных именах и не в особенных обычаях и таинственных знаках, а в точности догматов». Что Евномий пишет это, последуя не евангелистам, и не апостолам, и не кому-либо из бывших наставниками в древнейшем Писании, это ясно всякому, не незнакомому со Священным и Божественным Писанием. А вследствие сего можно думать, что «святыми и блаженными мужами» он называет Манихея, Николая, Колуфа, Аэтия, Ария и всех того же лика, последуя которым законополагает это, а именно, что не исповедание имен, не обы­чаи церковные, не таинственные знаки составляют собственно благочес­тие. А мы, дознав от святого гласа, что если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия (Ин. 3, 3; 5), и что Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем (Ин. 6, 56; 6, 58), уверены, что тайна благочестия состоит собствен­но в исповедании имен Божиих, – разумею Отца, и Сына, и Святого Духа, и спасение утверждается на общении таинственных обычаев и знаков. Догматы часто исследуются тщательно и чуждыми таинства, и, как мож­но слышать, многие берут наш догмат пред-

231

 

 

метом для своих словесных состязаний, и некоторые из них часто попадают на истину, а тем не менее чужды веры. Посему, так как Евномий пренебрегает свя­щенными именами, при призывании которых силою Божественнейшего рождения подается благодать приступающим с верою, а также презирает общение таинственных знаков и обычаев, в которых крепость христи­анства, то скажем слушателям сего обмана, с малым изменением, слово Пророка: доколе слава моя будет в поругании? доколе будете любить суету и искать лжи (Пс. 4, 3)? Как не видите, что это гонитель веры, вызывающий доверяющих ему к отклонению от христианства? Ибо если испо­ведание священных и досточтимых имен Святой Троицы бесполезно, да и обычаи церковные не приносят пользы, а в числе сих обычаев – печать, молитва, крещение, исповедь грехов, усердие к заповедям, нравственное преспеяние, а равно и то, чтобы жить целомудренно, стре­миться к правде, не иметь привычки к пожеланиям, не покоряться похо­ти, не быть лишену добродетели; если Евномий говорит, что ни один из таковых обычаев не есть дело доброе и таинственные знаки не служат, согласно нашему верованию, охраной благ душевных и средствами к от­вращению того, что наводится на верующих по наветам лукавого:

232

 

 

то не явно ли он проповедует людям не иное что, как то, чтобы они таинс­тво христианское почитали вздором, посмеивались над досточтимостью имен Божиих, обычаи церковные признавали игрушкой и все тайнодействия каким-то пустословием и глупостью? Выставляют ли на вид к оклеветанию нашего догмата что-либо больше пребывающие в эллинстве? И они не обращают ли в повод к смеху чествование имен, на которых утверждается наша вера? Не осмеивают ли таинственные знаки и обычаи, соблюдаемые участниками таинств? А мнение, что благочестие должно поставлять в одних только догматах, кому так свойственно, как эллинам? поскольку и они говорят, что, по их мнению, есть нечто более нашей пропо­веди вероятное, и некоторые из них предполагают некоего великого Бога, превышающего прочих, и признают какие-то подчиненные силы, в неко­тором чине и порядке, различающиеся между собой по большинству или меньшинству, но все равно состоящие под властью верховного Бога; то посему и наставники нового идолослужения проповедуют то же и, пос­ледуя им, не боятся осуждения, предлежащего преступникам, как будто не разумеют того, что на деле сделать что-либо нелепое гораздо тяжелее, нежели согрешить только в слове. Итак, что такое они, как

233

 

 

не преступни­ки против спасительных догматов, потому что на деле отвергают веру, охуждают обряды, презирают исповедание имен, ни во что вменяют освящение таинственными знаками, а склонились к тому, чтобы иметь в виду ухищренные слова, и думают, что спасение в искусственных рассуждениях о рожденном и нерожденном?

Если же кто думает, что это мы возводим на евномиан по какой-то клевете, пусть сам рассмотрит то, что написано Евномием и нами предложено для исследования, а также и то, что по порядку присово­купляет он к сказанному. Отменяя закон Господень (ибо предание о Божественном тайноводстве есть закон), Евномий говорит, чтобы крещение совершалось не во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, как за­поведал ученикам Господь, предавая таинство, но во имя Зиждителя и Творца, и утверждает, что сей Творец Единородному не только Отец, но и Бог. Горе тебе, который подаешь ближнему твоему питье с примесью злобы твоей  (Авв 2, 15)! Как он мутит и делает мутной истину, прилагая к ней тину! Как не убоялся он клятвы, наложенной на тех, которые прилагают что-либо к словам Божиим или осмеливаются отнимать у них! Прочтем изречение Господне в подлинных словах: идите, говорит, научите все народы, крестя их во имя

234

 

 

Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 28, 19). Где название Сына тварью? Где учение Слова об Отце как Творце и Зиждителе Единородного? Где в этих словах учение о рабстве Сына пред Богом? Где в предании о таинстве проповедь о Боге Сыновнем? Итак, обманом увлеченные в погибель, помыслите и разумейте: кого вы поставили наставником своих душ? Человека, подделывающего святые Писания, переделывающего Божий изречения, возмущающего чистоту догматов благочестия собственной своею грязью, не только против нас вооружающего язык свой, но предприемлющего превращение и самих святых речений и усиливающегося доказать, что собственное его извращение точнее Господня учения! Ужели не усматриваете, что Евномий ставит самого себя на место поклоняемого имени, так чтобы со временем неслышно стало Господня имени, и в церквах Христос заменен был Евномием? Ужели не помышляете, что безбожная эта проповедь извергнута от диавола, как попытка, предуготовление и предначатие антихристова пришествия? Ибо как иначе, а не антихристом можно в собственном смысле назвать того, кто усиливается доказать, что его собс­твенные выражения, точнее слов Христовых, и веру в Божий имена, и таинственные обычаи, и знаки заменить своим обманом?

235

 

 

 

Страница сгенерирована за 0.08 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия Община "Светоч" с.Сидоровское Прежний вариант сайта Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона Храм прор. Илии Храм свт. Николая д. Дарьино