Глава 4. Священство выше царства.

178

IV.

СВЯЩЕНСТВО ВЫШЕ ЦАРСТВА.

Взгляд Никона на священство как высшее царства по самому своему существу и происхождению. Священство настолько выше царства, насколько небо от земли—архиерей равночестен самому Богу. Патриарх есть единственный верховный управитель всей церкви, совершенно независимый от царя и, в то же время, он есть высший контролер всей жизни государственной и общественной. По заявлению Никона царь Алексей Михайлович всячески гонит и преследует Никона, всех архиереев и духовных, он ограбил русскую церковь, овладел и распоряжается всем церковным, угнетает и разоряет весь народ. Нападки Никона на Уложение и его составителя боярина Одоевского. Предложение духовным отвергнуть Уложение и не признавать над собою мирского суда. Отрицательное отношение Никона к тогдашней русской церковной иерархии и самой русской церкви и признание им наступления времен антихриста. Общие замечания о борьбе Никона с царскою властью.

Царь Алексей Михайлович имел самое высокое представление о своей царской власти, о своем царском достоинстве, считал себя прямым отображением на земле Царя небесного, от которого он отличается только тем, что он, в противоположность Царю небесному, есть тленныйцарь; он признавал себя наместником самого Бога на земле, призванным Господом управлять не только делами государства, но и заботиться о всех делах веры и благочестия, наблюдать за правильным ходом и направлением всех вообще церковных дел, которые обязательно должны находиться под его высшим царственным водительством и руководством. Поэтому Алексей Михайлович, признав за Никоном титул великого государя, вовсе не думал этим отказываться от каких-либо верховных своих прав в церкви, а тем более в госу-

179

дарстве, в пользу патриарха, вовсе не думал признавать «го действительно равноправным себе,—настоящим действительным государем, который имеет право высшего хотя бы и духовно-церковного контроля над самою царскою властью, может, в известных случаях, выражать ей порицания, не соглашаться с нею и даже налагать свое veto на некоторые ее распоряжения. Алексей Михайлович мог Никона, как своего «собинного друга», по особому доверию и расположению к нему лично, наделить особыми исключительными правами, но он вовсе не думал усвоят этих прав Никону, как законной принадлежности его патриаршего сана. Никон же смотрел на дело совершенно иначе. Коренная ошибка Никона в том именно и заключалась, что он свое особое, исключительное положение в государстве, созданное юношеским увлечением очень молодого и очень благочестивого царя, принял как законно принадлежащее его патриаршескому сану, как законное и неотъемлемое его патриаршее право. Никон не понял, что его положение великого государя в действительности не имеет под собою никакой иной реальной и законной почвы, кроме увлечения и каприза молодого даря, что при малейшем неудовольствии на него царя, его исключительно высокое положение в государстве неминуемо должно кончиться, что он, в существе дела, только обыкновенный случайный временщик,—не более. Никон всегда должен был понимать и хорошо помнить, что его близкие личные отношения к царю, на которых исключительно покоилось все его положение в государстве, могут измениться, почему ему нужно было вести себя в высшей степени осторожно, сдержанно, тактично, не давая чувствовать другим своей особой силы и власти. Между тем, как мы видели, Никон действовал совершенно наоборот. Своим надменным, властным поведением он оскорблял бояр, архиереев и всех; пользуясь своим подавляющим влиянием на царя, он не желал уступать и ему, требовал и от него подчинения себе. Это необходимо повело к тому, что когда в представлении Алексея Михайловича идеализированный им ранее Никон, созданный «го юношеским воображением, заменился потом мало «симпатичным, настоящим реальным Никоном, он

180

сильно охладел к предмету своих юношеских увлечений и стал изменять свои сердечные близкие отношения к нему на более холодные и сдержанные. Естественно, что бояре, и все другие противники Никона, всячески постарались усилить и укрепить эти новые отношения царя к его прежнему любимцу. Никон заметил перемену к нему в отношениях царя. Но вместо того, чтобы постараться смягчить появившуюся в отношении к нему холодность царя уступчивостью, сдержанностью и тактичным истинно-архипастырским поведением, Никон воспылал великим гневом на царя, увидел в его охлаждении измену ему— Никону и решился отомстить царю. Никон был так болезненно самолюбив, так высоко ставил и ценил себя, так был избалован всегдашним вниманием и предупредительностью к нему царя, немедленно исполнявшего всякие его требования, что когда Хитрово ударил его человека, а царь не поспешил сейчас же удовлетворить жалобу Никона, он счел себя кровно обиженным царем, и чтобы сильнее и больнее дать ему почувствовать свою обиду, решился неожиданно оставить публично патриарший престол в уверенности, что царь никак не решится расстаться с ним и он таким смелым и шумливым шагом только восстановит в прежнем блеске свои пошатнувшиеся близкие отношения к царю. Не Никон ошибся в своих расчетах. Царь вовсе не думал снова возвращать его на патриаршую кафедру и, не смотря на вое старания Никона, более не хотел иметь его патриархом. Тогда обманувшийся и крайне раздраженный своим поражением Никон, решил доказать всем, что то особо высокое положение, какое он занимал, будучи патриархом, вовсе не было следствием какой-то милости и расположения царя, но простым естественным выражением того положения, какое патриарх всегда должен занимать в церкви и государстве на основании учения самого Христа, на основании Правил св. апостолов, св. отцов, вселенских и поместных соборов, а также благочестивых греческих царей, и что к этому положению патриарха милость и немилость, царя не имеют никакого отношения. Словом, Никон, ранее пользовавшийся своим особым положением чисто фактически и ранее вовсе не думавший о каком либо его

181

юридическом обосновании и оправдании, решил, после оставления им патриаршей кафедры, подвести под свое великое государствование теоретически-правовую основу, доказать его правильность и необходимость, как явления вполне законного и истинно-христианского.

Свои воззрения на отношение царства и священства Никон, после оставления им патриаршей кафедры, выразил по преимуществу в своем обширном сочинении под заглавием: «Возражение или разорение смиренного Никона, Божиею милостию патриарха, противо вопросов боярина Симеона Стрешнева, еже написа газскому митрополиту Паисию Лигаридиусу и на ответы Паисеовы». Приводим из этого сочинения ряд выдержек, которые вполне выясняют взгляд Никона на интересующий нас вопрос.

«Хощеши-ли навыкнути, говорит Никон, имея в виду Паисия Лигарида, яко священство и самого царства честнейший и больший есть начальство, и да не багряницу речеши ми, ниже диадиму, ниже ризы златы—сень бо все она и весных цветов худейша: всяка бо слава человечья, рече, яко цвет травный, аще и самую речеши царскую багряницу, не убо ми сия глаголи. Но аща хощеши иерейское ко царю разнство видети, яже комуждо данные власти, истязуй, и множае от царя высочайше узреши иереа седяща. Аще бо и честен вам престол царский является от приложных ему камений и обдержаща и злата, должен есть судитися яко царь, но обаче яже на земли получил есть строительствовати, и множае сия власти не имать ничтоже. Священства же престол на небеси посажен есть: кто си глаголет?—сам небесный Царь: елика бо аще свяжете на земли, будут связани на небесех,—что сея равно убо будет чести?—от земли начало суда приемлет небо: понеже судия на земли осудит, владыка бо последует рабу, и яже убо сей осудит, сия Он горе утверждает, и между Бога и человеческого естества стоит священник, яже отнюду чести сводя к нам, яже от нас мольбы возводя, тамо гневающась, того ко общему примиривая естеству приразившаяся, нас исхищая от того руку. Сего ради и царие помазуются от священническую руку, а не священники от царствия руки, и самую царскую главу под священниковы руце принося полагает Бог, наказуя нас, яко сей она

182

больши есть властник, меньшеебо от большего благословляется Христос глаголет: дадеся им всяка власть на небеси и на земли оставляти грехи; и паки рече: его же свяжеши на земли, будет связан на небеси,—кому же таковая власть дана есть? Слышал еси: яко святым апостолам и, по них, преемником тех,—архиереом, а не царем. Царь здешним вверен есть, а аз небесным; царь телесем вверяем есть, иерей же душам; царь долги имениям оставляет, священник же долги согрешениям; он принуждает, а сей и утешает; он нужею, сей же советом; он оружия чувствена имать, а сей духовная; он брань имать к сопостатам, сей же к началом и миродержателям тмы века сего, и сего ради: священство царства преболе есть». Указывая на гибель Дафана, Авирона и Корея, хотевших восхитить священническия права Аарона, и затем на отвержение Богом царя Саула, Никон обращается к Лигариду: «видеши, ответотворче» глагол Божий, а не человечь: яко властелина тя поставих (слова Самуила к Саулу от лица Божия) хоругви колена израилева, а не жертвы и всесожжения приносити, являя: яко священство более есть царства,и еже пожелал (Саул) большее (священства), сущее свое погубил. Но мы уже выше сих написали, яко священство более есть царства, почто предваряет царством (священство)?Увеждь из вышеписанных, яко ицарие предпочитали священство, горе сидящее на небеси. Но понимаешь ли хотящих обезчестить священство Дафана и Авирона, что случися тем? и паки: Саул и Озия, паче достояния своего поискавше, и еже имевше, погубиша. Како убо глаголеши совопросниче, яко царь вручил Никону досматривать всяких судеб церковных, не виде в вышеписанных, яко не от царей начальство священства приемлется, но от священства на царство помазуются, тем же явлено ееть множество, яко священство царства преболее есть. Хочешь-ли истину навыкнути, яко и сам той диадемой украшаяйся, священнической власти повинен, и его (царя) кто свяжет по правде на земли, будет связан на небеси. А его же царь свяжет временно, или убиет, имать о сем ответ пред Господом Богом, который научил не боятися от убивающих тело, душу же не могущих убити; но боятися подобает могущего душу и тело погубити в геене огнен-

183

ней. Что есть благотворение государево? Се ли есть, аще восхити на себя чин священства, ино бо есть священства чин и ино царства, яко же выше писахом много, но и ныне еще глаголем, яко священство боле есть царства: священство от Бога есть, от священства же царства помазание 1).

Затем Никон подробно говорит об учреждении ветхозаветного священства и потом новозаветного, о распространении по разным странам христианства, вместе с которым всюду распространялась и церковная иерархия, рассказывает, как она возникла на Руси, и из всего им сказанного делает такое заключение, «что священство не от человек, ни человеком, но от самого Бога, и древнее и нынешнее, а не от царей, но паче от священства царство произыде и ныне есть,яко ж устав царского поставления свидетельствует. Священство всюду пречестнейше есть царства,якоже выше назнаменах от божественного писания, и ныне паки речем: царство аще и от Бога дадеся в мир, но во гневе Божии и чрез священство помазуется чувственным елеом, священства же помазание св. Духом непосредственне.Коликия дарования архиереи имут от благодати св. Духа, священное слово показа, яко архиереи, подобники Божия.Почто Божиих подобников порицавши, и на величествии Божия престола сидящих унижавши, и пастыря словесным овцам отбегавши, наставника слепым— отреваешися? Власть священства толико гражданския лучший есть, елико земли небо, паче же много вящше:наше бо, рече, житие на небесех и живот наш тамо сокровен во духом в Боге, и почести тамо и течение о сущих тамо венцех, ниже бо раззоряется по скончании сей живот, но тогда сияет больше. Сего ради не точию князей и местных, но и самих, иже диадимою обложенных, большую прияша честь, имущия сию властьаки в больших и над большими претворяюще человеки... Яко же капля дождя от великия тучи, то есть земля от небеси мерится, тако и царство меньшится от священства.., Ты, лицемере, како глаголеши чрез Божия заповеди: почитати (царю) и не почитати (Никона и архиереев вообще) на воли есть Цареве,—где есть то пи-

1) Рукопись нашей академии № 218, л. л. 142 об-—144, 182, 205. 

184

сано? Новозаконие бесовское вводиши, а не от закона Божия. Господь равночестна себе архиерея почте глаголя: слушаяй вас, мене слушает, и отметаяйся вас, мене отметается. Ты, малоумный, Божию благодать хулишь, данную нам св. Духом, и низводиши нас покарятися царем, яко же и Новохудоносору и образу златому». Никон, посланным к нему от царя в Воскресенский монастырь, говорил: «да почто сам царь поповы руки целует, которые нами посвящены, и, ко благословению приходя, и сам главу свою преклоняет; и мы тому чудимся, почто царь архиереем и ереом нудит руки своя целовать, не суть архиерей, ни иерей. Аще и ему, государю, за премногую его гордость мнится священство менши царства, познает тогда различие царства и священства, егда познани будем от нелицемерного судии, Христа и Бога нашего». В одном из своих писем к государю Никон пишет: «откуду ты такое дерзновение приял, еже сыскивати о нас и судити нас? Которые ж тебе законы Божия велят обладати нами, божиими рабы? Недовольно ли ти бысть царствия мира сего люди разсуждати в правду и не о сем прилежиши; а еже повеление твое, написанное в наказе, взять крестьян Воскресенского монастыря, по каким то уставам? Надеюсь, аще и поишеши, ни обращении, разве беззакония и писания? Послушай же Господа ради, что бысть древле за такое про дерзание... Горе тем, иже по убиении нмуть быть ввержени в дебрь огненную; того боятися надобно, иже ныне славою мира сего превозносятся и гордятся, аки безсмертни и аки боги славятся от человек безумных, в сладость приемлют таковые безумные глаголы: ты Бог земной. Нас же священное писание учит: Бог наш на небеси и на земли вся, елико восхоте, сотвори. Таковыми безумными глаголы Новохудоносор, царь вавилонский, усладився царства лишися» 1).

Никон проводит ту характерную для его «воззрений мысль, что царства процветают и стоят твердо только до тех порть, пока в них почитается архиерейство. Как же скоро архиереев начинают не почитать, то с государствами происходят страшные катастрофы и, в конце, если

1) ibid.. л. 213—215. Зап. рус. археол. общ. II, 542—543.

185

государство не исправится в этом отношении, оно окончательно погибает, как это показывает пример Греции, как этому учит и наша собственная история, когда у нас низвели патриарха Иова и еще при его жизни незаконно поставили нового патриарха—Гермогена, вследствие чего наступило у нас страшное смутное время, едва окончательно не сгубившее московское царство. Это происходит потому, что по представлению Никона все христианство, вся Христова церковь заключается собственно в высокочтимом и всеми, особенно царством, ублажаемом архиерействе и, по преимуществу, в патриархе—отце и начальнике самих архиереев, так как патриарх есть живой и одушевленный образ Христа. Само собою понятно, что так высоко самим Богом поставленное священство, а тем более глава священства—патриарх, никак не может быть подчинено царству, а только Богу и божественным законам. Последние, как Божественные, святы, неизменны, вечны, обязательны для всех и вовсе не зависят от царства и потому: переделывать, изменять, в чем либо нарушать их и отступать от них царство не может, оно должно им, и их представителю и охранителю—патриарху, подчиняться безусловно, так как противление им есть противление воле Божией, великое нечестие, величайшее зло, влекущее за собою гибель самого государства. Патриарх, как высший представитель и охранитель всего божественного не только в церкви, но и в государстве, есть, поэтому, обязательный контролер и всей государственной жизни, правильное, нормальное течение которой всегда зависит от проникновения ее х верного соблюдения в ней божественных законов. Поэтому, патриарху обличать царя по правде, досаждать ему из за правды, всегда следует, так как, говорит Никон, «по правде кто обличает царя, несть муки достоин... Мног лик у Господа собран зло пострадавших обличения ради неподобных дел царских». 1) И Никон, как высший охранитель божественных законов, как правомочный контролер всей государственной жизни, поскольку она является согласною или несогласною с божественными законами, как поставленный самим Богом

1) Акад. рукой. 41 218, X. 183. Гиб. II, 587.

186

бесстрашный обличитель неправд «и неподобных дел царских», обращает свое внимание на положение тогдашней церковной и государственной жизни, особенно с точки зрения их взаимных отношений, и рассматривает, насколько они были верны божественным законам и велениям. Это рассмотрение приводит его к самым печальным и неутешительным выводам.

Прежде всего Никон заявляет, что он потому именно оставил патриарший престол, что государь перестал повиноваться церкви и стал несправедлив к ее представителю—Никону, которого он теперь всячески гонит и преследует. «Елико он, великий государь царь, пишет Никон, поелико возможно пребывал в своем обещании, повинуяся святей церкви, и мы терпели; егда же он, великий государь, изменился от своего обещания и на нас гнев положил неправедно, яко же весть Господь, и мы, помня свое обещание о хранении заповедей Божиих», оставили престол патриарший с тем, «пусть ему, государю, просторнее без меня (будет), а то, на меня гневаяся, к церкви не ходит... А всесвятей велицей церкви обид много стало, и божественных заповедей Христовых и св. апостол и св. отец правил, как обещал (царь) на нашем поставлении, не почал соблюдать. А мы, на избрании своего патриаршества, и сами обещали, с клятвою и с подписанием руки своея, Божия заповеди и св. апостол и св. отец хранити».

И после оставления Никоном патриаршей кафедры царь однако продолжал всячески преследовать его. Никон пишет: «зриши-ли колик подвиг, коликое тщание показует от великого гнева на мя царь; кто-бы какову лжу не сказал кто, сам, чрез вся святые Божия заповеди и апостольския и отеческия правила, по всей России сыскивает с большим страхом и крещением о неведомых наших, и бысть сам судия и истец, весь на себя суд и отправление христианское взял. Глаголет царь, что мы ево (Никона) не гонили с престола,—но яко же тогда, егда засвидетельствовал пред Богом и Отцем и Господом нашим и святым и животворящим Духом о неправдах его государевых и о напрасном гневе невинно на мя во святей велицей церкви, и от тех времен не престая

187

гонит; ему кажется легко, что волю дал всякому неправеднику злословити, елико кто хошет и умеет, а нам же от злодеев смерть приходит... что же больше гонения сего, еже всех архиереов, архимандритов и игуменов созвав по нашем отхождении, сам и гонителю и истец бысть; все, елико ему, государю годно, собрав написа, сказки готовые присла на собор и всех своею милостию и жалованьем, иных же страхом, всех к своему государеву хотению принуди, ихже души согрешившия, взыщет на нем Господь Бог. И потом, кто о чем ложно не побьет челом, все с выговоры государь посылает, аки ко осужденному, своих государевых думных, и ко всем велит понужи самому в суд приходити о всяких делах случившихся, чево и над попом не предстоит делать. И елицы добрые боголюбцы посещали нас бедности нашей Бога ради, или которые добрые люди, видя наше бедное житие, попечалится или поскорбит словом, а ему, великому государю, ведомо учинится, тех всех— овех в заточение посла, овех иними страхи обложи и прещенми лютыми, а царское дело таково, аще и над единым человеком что сотворит, все того ради устрашатся». Преследуя Никона, царь оказывается крайне неблагодарным к нему. «Воспомянул бы, государь, пишет Никон, и нашу к ним, государем работу, и молитвы и слезы, яко же есть ведомо им, государем, по два моры, и превратив свое к нам немилосердие в прежнюю любовь, и иже советующим на мя злое, сотворил бы яко же и Аману... Нам царское величество за многия наши труды малое некое подаяние даде,—недостойно его подаяние наших трудов и болезней!Но и се мы у себя ничтоже удержахом к своим прихотем, но все Господеви возложихом, яке свидетельствуют вещи». Причина гонений на Никона и ненависти к нему царя заключается в том, что «государь восхитил церковь и достояние ее все в свою область беззаконно, того ради и нас ненавидит, яко же прелюбодей никогда может любити законного мужа, но присно помышляет о нем злое» 1).

Царь гонит и преследует не только Никона, но и дру-

1) Акад. рукоп. № 218, л. д. 128 аб., 186 аб. 137, 184.

188

гих архиереев и всех вообще духовных, над которыми он беззаконно присвоил себе право ставить их, судить, облагать даньми, так что царь обладает теперь и правит всем церковным, всею церковью. В виду этого Никон пишет, «аще бы кто видел царя в царских священствуя—литургию служа, или иная священству достойная творя, кто бы то мог глаголати, яко и в правду достойно есть, аще неизумленный умом: како же ты глаголеши, ответотворче, яко радение царю есть радение церковное? Егда глава есть церкви царь? Ни, но глава есть Христос, яко же пишет апостол. Царь не есть, ни быти может глава церкви, но яко един от уд, и сего ради ничтоже может действовати во церкви, ниже последнего чтеца чин. А что ныне чрез волю Божию действует, насильством церкви Божии насильствует, и вся, яже их, отъемлет, архиереев, архимандритов, и весь священный чин судит, имать сам судим быти от нелицемерного судии Христа. Где есть Христово слово, да власть имать над церковью?.. Дивно есть како человеколюбие Божие терпит, еже ныне не точию сам царь сам святительства на ся воспринял, но и вси, во власти его сущий, то творят... Аз пред Богом о сем извет творя во святей церкви, яко много любодейства царь, яко же и ные от всех видится, како любодействует святою церковью, всеми церковными уставы и вещми... Православне царие священство предпочитали паче царства, а не как ныне,еже в лицо нам говорят, понося: царь-де един велик, а вас де много: не тот-де патриарх,—ино чернцов много у государя, а чернцы — раби Божии и богомольцы царский, а не раби, еже ныне архиереи и монастыри принуждены царским величеством во все злое мирское дело и тягло и воинствовать яко и простым человеком... Царь церковью обладает, священными вещами богатится и питается, сладится в них, яко вси церковницы: митрополиты, архиепископы и епископы, священницы и все причетницы покоряются, работают, оброки дают, воюют,—судом, пошлинами владеют... Глаголеши, совопросниче, яко тишайший государь наш и всесчастливый царь вручил Никону, чтоб досматривал всяких судеб церковных: вручил Никону не царь досматрйвати судеб церковных, вручила Никону

189

благодать св. Духа, но царь тую уничижи и ев. Духа благодать обезчести и немощну ту сотвори, яко без царского указу не может быть ныне поставлен есть сего или иного архимандрита, игумена, или пресвитера и прочих по благодати святого Духа; и по указу великого государя и прочее; такожде: удавленного или убитого погребати, или молитва во гресе рожденному дати,—все по государеву указу... Архиерейство государь не почел, но и обезчестил тако, что невозможно и писати, безчестнее и поганых царей о безчестил». В письме к государю Никон пишет: «всем архиерейским рука твоя обладает: и судом и достоянием; страшно молвить, обаче терпеть невозможно, еже нами слышится, яко по твоему указу и владык посвящают и архимандритов и игуменов и попов поставляют, и в ставленных грамотах пишут равночестна и св. Духу, аще по благодати и по указу великого государя. Недоволен св. Дух посвятити без твоего указу; да кто больши сего, да Бог тебе терпит, пишет бо: аще кто на святого Духа хулит, не имать оставления ни в сей век, ни в будущий;—и аще се не устрашило тя есть, да что может, что уже не прощения еси своим дерзновением достоин сотворился». Вообще, по словам Никона, царь «сам на ся чин святительский и власть церковную восприял, чрез божественные уставы и чрез свою клятву, еже трегубо клялся: ово во крещении, ово в царское поставление, ово в Никоново патриарха поставление, еже не мудрствовати паче, еже подобает благочестивым царем». В виду этого Никон с гневом обращается к Лигариду: «откуду ты такой гнилой закон взял, еже царем церковная правити?.. Подобает комужно своя мера знати, а не восхищати на сущия своя: ниже се строение церкви, но паче гонение... Покажи известно, не от своих гнилых произношений, но от божественного писания, где есть такие законы, да царие в церковных преданиях и уставах исправляют и повелевают, яко же ты глаголеши... Аще мнит царь, яко добро творит владея и повелевая во священных уставах, не чудеся, что Бог терпит на большее и лютейшее отмщение... Да где есть закон и воля Божия, еже царем или вельможем его судити архиереев и прочий священный чин и достояние их? Да где есть закон таков я зало-

190

ведь, еже бы царем владети архиереи и прочиим священным причтом»? 1).

Царь Алексей Михайлович, по мнению Никона, не только «чин святительский и власть церковную восприял на ся», но и захватил себе все церковное достояние, или, по выражению Никона, «обнищал и ограбил св. церковь». «Все царское величество чрез божественные законы, вышеписанные зде, олихоимствова, и не имеет святая великая церковь некоторого причастия в Москве, яко же прежде при прежних царех и великих князех имела, но есть пуста всякого первого своего достояния, яко вдова осиротевше... О себе не изволил государь (обличая Никона) праведно рассмотреть, колико у святей велицей церкви пресвятые Богородицы поймал отчин, людей и прочих всех домовых потреб: хлеба, рыбы, денег, лошадей и прочих потреб, вместо великого приношения за помазание на царство. Такожде и от прочих святых церквей и монастырей поймано елико отчин, и людей, и денег, и хлеба, и лошадей, и кто-то может исчислить; а ему, великому государю, святая великая соборная и апостольская церковь, и прочия святые церкви, и святые монастыри, ни чем неповинны и никакими данми, развее, по завещанию св. апостол, молитвою и честию... Велма возлюбил царь духовную свою матерь-церковь Божию, только не такою любовью, яковою любовию возлюби Христос, иже себе предает за ню, на себе тую обручи; и елико нас нищих от сосец своих питала, себе (царь) пищу сотвори и сущим с собою. Царь сего ради возлюби церковь, яко же Давид Уриеву жену Вирсавию, и тешится харчем ее со всем домом... Дар ничтоже принесе Господеви и святей велицей церкви что-либо достойно, но яко сиру ту обезчести, и обнажи всех добрых яко вдову всей божественной чести, ею же Бог почте, яко же зрится от всех, лишена всех благих движимых и недвижимых... Все, елико собранное прежде нас архиереи, движимые и недвижимые вещи в патриархии, без всякого страха Божия в потребы свои и сущим с собою царь усвоил, все чрез божественные законы и за-

1) Акад. рукоп. № 218. л. л. 142—143, 174, 193—191, 203 об. Зап. русск. археол. общ. т. II, стр. 546.

191

поведи онасилова и поработи. Царское величество правило (приносить дар Богу) не сохраняет, неточию что приносить создавшему его Богу, по некоему преданию древних отцов, но и прежде данное святей велицей церкви благочестивыми, прежде бывшими цари и великими князи, все усвоил в свои потребы, движимые и недвижимые вещи, о них же писано есть выше... Сам (царь) вся сущая ее (церкви) в дом свой посилова, еже чада церковная и нищия питашеся, злым человеком емля, истощевает: сокольником и псарям, и прочим неблагодарным злодеем, иже угодная ему творят, яко же и при патриарсех, елико нужнейших на церковный обиход и на нищих потребу изобиловаше малые остатки, к нему же в руце отхождаху». И далее Никон, в обличение лихоимства царя рисует такую характерную бытовую картину: «устав положен, не вем по каким законам, еже празднуют патриарси Успения пресвятые владычицы нашея Богородицы и Присно-Девы Марии, и неделю Ваия и преставление святого Петра митрополита московского и всея России чудотворца, и во таковые три праздники призывается, от патриарха и от всего священного собора, царь и со всем синклитом на праздники и, до совершении святого праздника, зовет патриарх царя хлеба есть, и по ядении хлеба подносит патриарх царю великие дары от останков церковных вещей. И царь преемлет те дары, отсылает во свою царскую казну,—в том все останки церковных оброков скончаваются от года до года. А лепо было на таковые великие три праздники самому царю, и царице, и царевичем, и царевнам, и князем и бояром, и всем вельможам, и всем людям приносити дары, по писанному: да не явишися тощь пред Господом Богом твоим... Они же, претворше еие божественное повеление на ся, вси сошедшеся в праздник в церковь Господню, ничто же приносяще даров Господеви, и по совершении святые литургии, у патриарха напитавшеся довольно и приемше дары, отходят в домы своя, радующеся и веселящеея, ничто же благо пред Господем сотворше, или дары принесше, но сами, аки оброк вземше от божественного наследия. Кого таковии пощадят, Бога не щадяще и достояние Господне, и глаголют: патриарх сим и сим благословил сего и

192

оного. А неблагодарнии людие, ведая обычное патриарху к празднику пристроение, сугубые и трегубые цены емлют за серебряные сосуды, за соболи, и за золотые бархаты, и атласы, и за камки и прочие потребы. И по что таковым в храм Божий приходити,—сами не приносят ничтоже, но и собранное истощают. И слышано есть выше сего, колико зло есть обида, а се ли не обида, ей, обида есть, и не мала святей велицей церкви. Понеже от боязни и страха, не может сего патриарх преложить, аки Божия устава или обета». Даже все лучшия личные вещи Никона, оставленные им в Москве, после оставления им патриаршей кафедры, государь, будто бы, присвоил себе. Никон говорил посланным к нему от царя в Воскресенский монастырь: «а келейную-де ево рухлядь всю, по указу великого государя, боярин князь Алексей Никитич Трубецкой с товарищи перебирали, и пересматривали, и переписывали и ис той ево келейные рухледи лутчев все изволил великий государь взять на себя, государя». В письме к самому царю Никон пишет: «повсюду своим насилием по святым митрополиям и епископиям и святым монастырем, без всякого совета и благословения, насилием вещи движимые и недвижимые емлеши нещадно... А от твоих начал царства граматы (жалованные церкви) все упразднены и церкви Божией и святым монастырем данное в наследие вечное недвижимые вещи, слободы, села, озера, варницы, соляные, леса многия, поотнял и причастника себе Бога не сотворил еси. Сего ради и Бог остави тя и остави ти имать, аще не покаяшися я не возвратиши взятое от Божиих церквей, паки и грамот, еже прежде тебя бывших, во святых церквах и во святых монастырех не утвердиши и от восхищения святых вещей не удержишися... Твоя воля всему прикоснуся, еже нами слышится о хлебе, и деньгах, и о соли, и о вотчинах, дееши без страха Божия, и ни чим же нас лучше сотворил еси поселян, или мирских воин. В латинских ересях написано, яко и сами их архиереи на войну отпускают и сами ходят,— и мы до тех дней дожили, что уже воюем, яко и мирстии человецы. Доколе уже нас самех твое благородие не пошлешь на войну? «В том же письме к царю Никон пишет, что будто бы явившийся ему святой митрополит

193

Петр, говорил ему: «брате Никоне, говори царю, почто он святую и великую церковь преобидел, иже нами собранные святые недвижимые вещи восхитил безстрашием, и несть ему на пользу се, но рцы ему, да возвратить паки, яко гнев Божий того ради навел на ся: дважды мору бывшу и колько тысящь изомроша и запустеша, и сущих ныне не имать пред врага своими стати». Даже пред константинопольским патриархом Никон счел возможным обвинять царя в захвате церковной власти и церковных имуществ: «ныне бывает, писал он патриарху, вся царским хотением: егда хощет кто дьякон, или пресвитер, или игумен, или архимандрит поставлятися, тогда пишет челобитную царскому величеству и просит повеления, чтобы хиротонисали его митрополит, или архиепископ, и царским повелением на той челобитной подпишут: по указу государя царя его поставити попом, или диаконом, или иного какого чину, кто во что поставляется. И сице хиротонисают их царским словом. И егда митрополит, или архиепископ, или епископ хиротонисает, тогда дадут наставленную грамоту и пишут: хиротонисася диакон или поп повелением государя царя, а не по заповеди Божии и не по правилом св. апостол и св. отец. И егда повелит царь быти собору, тогда бывает; и ково велит избрати и поставити архиереем,—избирают и поставляют; и ково велит судити и обсуждати, и они судят и обсуждают и отлучают. И вся елика суть во епархии патриаршего имения, царское величество на свои протори емлеть, и где велит, дают безчинно. Сице и от митрополнчих епархий, и от архиепископлих и епископлих, и честных и великих монастырей имения, по повелению его, емлють, и людей на службу, и хлеб и деньги повелением своим велит взять и возмуть немилостиво и дани тяжки. И сице весь род христианский утягчи данми сугубо и трегубо и вящше и нечто бывает на пользу» 1).

Вообще, анализируя отношения царя к церкви, к церковным правилам и постановлениям, к самому слову Божию, Никон считает возможным и справедливым на-

1) Акад. рукоп. л. л. 126 об. 127, 137, 150, 183, 252—253, 256, 468—460. Заg. рук. арх. общ. II, 526—527, 546—551, 561. Гиб. II, 512, 514.

194

рисовать такую картину: «Государь царь привилегии (ранее данные церкви) разори и церкви одоле и сотвори ю (церковь) себе повинитися... Царское величество и ключ у Петра и прочих апостолов и по них наследник тем, отъят, и еже свяжут,—и владыка Христос Бог не разрешит на небеси, а государь царь то разрешает на земли и на небеси. А еже аще разрешиши, рече, на земли, будет разрешено на небеси, а государь царь то вяжет на земли! И паки дуну Господь на святые своя ученики и апостолы, глаголя: приимите Дух свят, им же отпустите грехи, отпустятся, а им же держите, держатся,—государь царь, не прием св. Духа благодати, оставляет грехи, и держит, им же хощет, властью мира сего, а не по благодати оставляет грехи. Господу глаголющу: аще вы пребудете в словеси моем, воистину ученицы мои будете,— государь царь не точию сам пребывает (верен словам Господа), но и пребывающих ненавидит. Паки Господу глаголющу: аминь, аминь глаголю вам, веруяй в мя, дела яже творю, и той творит и болша сих сотворит,—государь царь не точию сам не соблюдает, но и творящих ненавидит и гонит. Господу глаголющу: аще любите мя, заповеди мои соблюдете,—государь царь не точию сам не соблюдает, но и соблюдающих не любит. Господу глаголющу: не любяй мя и словес моих не соблюдает,—государь царь и ругающихся (словом Господа) лобзает. Господу глаголющу: мир вам оставляю, вам мир мой даю вам,—государь царь мир Божий не точию не приемлет сам, но приносящих гонит из града своего. Господу глаголющу: аще бысте меня любили, возрадовалися бысте убо,—государь царь не точию радуется, еже любити Господа, но и радующимся плакати творит. Господу глаголющу: си есть заповедь моя, да любите друг друга, якоже аз возлюбил вы,—государь царь сам не любит и инем возбраняет любить друг друга. Господу глаголющу: больше сия любви никто же имать, да кто душу свою положит за други своя, вы друзи мои есте, аще творите, елико аще заповедаю вам,—государь царь не точию благоволит душу свою положити за други своя, но и хотящим хощет сам душу отъяти, и ниже братиею кого-либо именовать от меньших подданных своих, но и отца, иногда зазывая и

195

пиша своею рукою, простому человеку уподобил за злобу свою—Никоном зовет и ниже патриархом именует, и яко раба под оброки себе сотворил; и не мене—худого раба Божия, но и Господа моего И. Христа поработил себе: все, еже Господу нашему И. Христу данное в вечное наследие святей церкви его, себе усвоил и людем своим, о нем суд имеет от Самого Господа Бога, по делом руку своею приимут. Аще возмнит кому жестоко слово сие, мы не отречемся показати от писания на ином месте».

Такое отрицательное отношение царя к церкви, к заповедям Божиим и ко всем вообще законам и правилам церковным Никон объясняет следующим: «всем всюду ведомо, яко царь не любит Господа, понеже не хранит заповеди его, ниже есть ученик Христов, понеже нелюби т нас,Господу свидетельствующу: не любяй мя, словес моих не соблюдает... Не вем, что либо царское величество делает от евангельских заповедей, но своя человеческия всюду предпочел паче Христовых; а еже бы самому государю хранити святые Божия заповеди,—не вем... И аще бы государь царь любил Бога, любил убо мене...А то правда, что царское величестворасширился над церковью чрез вся божественные законы своим достоинством, а не законом коим либо Божиим, и не до сего точию ста, но и на самого Бога возгорде широтою орла... Не на меня единого вознесеся (царь), но и на самого Бога и закон». В виду этого Никон в своем письме к царю грозит ему: «на тя от всех родов имут собратися: первие, св. Дух, яко обезчестил еси и недовольна ту силу и благодать сотворил еси без твоего указу; второе, святии апостоли, яже имут сести на обою надесяти престолех, еже чрез правила их дерзаеши повелением своим; к тому же лики святых седьми вселенских соборов и прочих св. отец, еже исправили и утвердили не преступати, со страшным запрещением, еже аще кто убавит или прибавит и прочее; тако же и благочестивые царие и великия князи, иже уставили и укрепили православные преданные, законы, еже имут святые церкви на вспоможете ко святых апостол и ев. отец правилом, еже твоя повеления разори и ни во чтож вмени».

От неправд и насилий царя не только «мати его святая .великая соборная церковь, которая породила его водою и

196

Духом и хризмою на царство помаза, обидима плачет, яко сирота последняя и яко вдова обругана», но страдает и весь православный русский народ. «Государь царь за едино слово, аще кто о правде молвит, языки режет, и руки и ноги отсекает, в заточение невозвратное посылает, забыв смертный час, аки безсмертен и не чая будущего суда Божия». В грамоте константинопольскому патриарху Никон пишет: «и весь род христианский утягчи (царь) данми сугубо и трегубо и вящше и ничто бывает в пользу». В письме к самому царю Никон пишет: «ты всем проповедуешь постити, а ныне и неведомо кто не постится; скудости ради хлебные во многих местах и до смерти постятся и есть нечево: и несть, кто бы помилован был, но от начала царствия твоего вси купно отписаны давидским беззаконным отписанием: нищие и маломощные, слепые, хромые, вдовицы и черницы, и вси данми обложены тяжкими и неудобь искусными,—везде плачь и сокрушение, везде стенание и воздыхание, и несть никого веселящася во днех сих» 1).

После царя с особою силою и ожесточением Никон нападает на Уложение и его главного составителя боярина Одоевского. Царь и патриарх Иосиф, заявляет Никон, приказывая боярину Одоевскому составить Уложение, не имели в виду «новые законы вводити», а «он, князь Никита, человек прегордый, страху Божия в сердцы не имеет и божественного писания и правил св. апостол и св. отец ниже читает, ниже разумеет, и жити в них не хощет и живущих в них ненавидит, яко врагов сущих, сам бых враг всякой истине. А товарищи его люди простые и божественного писания неведущии, а диаки ведомые враги Божия и дневные разбойники, без всякия боязни в день людей Божиих губят». Если таковы составители, то таковы, понятно, и составленные ими законы. Одоевский заявляет, что он составил Уложение «выписав из правил св. апостол и св. отец, и из градских законов греческих царей, и из старых судебников прежних великих государей», и то он, заявляет Никон,

1) Рукопись Беляева, л. л. 180—181, 136,212, 415. Зап. рус. археол. общ. I, 460, 473, 547, 550.

197

«солгал: из правил св. апостол и св. отец и благочестивых царей градских законов ничего не выписывал, якож и сама та Уложенная беззаконная книга свидетельствует беззаконие их. О самом Уложении Никон не стесняясь выражается: «како же ты, описателю неправедный (т. е. Одоевский) не убоялся Господа Бога свята обезчестити, глаголя: суд царя и великого князя и прочее беззаконие; кто еси ты чрез божественные законы и св. апостол и св. отец правила смел дерзнути новые бесовския законы написати, яко новый Лютер?» «Разсмотри, богоборче и истиноборче, повсюду писания свидетельетвы писаное, а не без свидетельства, яко же ты самоумне написал Уложенную книгу без всякого свидетельства». «Тебе же кто ублажит или избавит суда Божия, весь евангельский закон и заповеди раззорившего, но горе тебе, второе распинающему Христа, уне бы тебе не родитися, Богу свидетельствующу: отраднее быти Содому и Гомору и пр». «Ты, князь Никита, новый закон написал, советом антихриста—учителя своего, статья 84: а будет которому архимандриту, или игумену и прочим, за чье безчестье платить будет нечем, и на них тем людям править безчестье нещадно до тех мест, как они с истцы учинят сделку, или как в том с истцом своим добьют челом: не суть-ли дьявольский се закон? Ей самого антихриста, дабы никто не смел тяжести ради Уложенья никому о правде слова Божия проповедати, по писанному: не обличай безумных, да не возненавидит тя и пр».. «Ты, и последующие твоему проклятому законоположению, смертию умерли». Самая мысль, что законы, касающиеся духовенства, пишутся мирским лицом, возбуждает в Никоне негодование: «ты (Одоевский) неси архиерей, ни иерей, почто на церковь неистовствуеши, судом властью прелюбы твориши? что убо себе твориши пастыря, овца сущи? что бывавши глава, нога сый? слеп сый, почто руководствовати нудишися? грешен сый, почто оправдати мнишися? гнущая идол,—святая крадеши? иже в законе хвалишися, преступлением закона Бога безчествуеши, имя Божие вами хулится» 1).

Если в Уложении были написаны «новые бесовские за-

1) Рукоп. Беляева, л. л. 280, 281, 344, 351, 354, 361.

198

коны» «советом антихриста», учителя составителя законов, то следовать им и подчиняться им, признавать, на основании их, мирской-царский суд над духовенством, в лице Монастырского приказа, очевидно, никак не следует. Указывая на примеры святых, особенно Златоуста, потерпевших от несправедливостей царской власти, Никон пишет, обращаясь к Лигариду: «видил-ли еси, со вопросниче, мужество святых и приснопамятных великих отец наших, како не точию сами под суд царей не приходили, но и царей беззаконные суды исправляли и обличали, аще и множицею муками и смертию претили, но невозмогоша тем устрашити: изволиша правды ради умрети, нежели беззаконен суд прияти». Никон идет и далее; он решительно приглашает всех духовных лиц, буде их позовут в мирской суд, не только не слушать судей, но открыто «поплевать и проклясть веления их и законы». Написано в 10 главе, в 106 статье, пишет Никон: «а будет кто-нибудь пришед в который приказ к суду, или для иного какого дела, судью обезчестит непригожим словом, о сыщется про то допряма, и того за государеву пеню бита кнутом, а судье велеть на нем доправити безчестье. И в 142 статье, в 10—же главе: будет кто наказную или приставную память, или государевы грамоты отымет и издерет, и тем он приказных людей, от которых тот пристав послан будет, обезчестит, а сыщется про то допряма, и такова непослушника— за государеву грамоту бита кнутом и посадити в тюрьму на три месяца. И аще бы принужден был кто священного чину: патриарх, или митрополит, или архиепископ, или епископ, или архимандрит, или игумен, или священник, или диакон, даже до последних причетник, по твоим беззаконным законам в судищи не точию послушал бы, но и поплевал, и про судью беззаконного и закон, яко же отроцы повелеваю цареву не точию понудишася, но и оплеваху, такожде и прочий святии мученицы и исповедницы, о ннхже слышим в повсеместном воспоминании в книге Пролог, како храбски потщася, влекоми на судища, не точию повинушася, но и оплеваша и проклята беззаконие их,—тако и ныне, аще ктоза святый евангельский закон и за заповеди Христовы и св. апо-

199

стол и св. отец каноны станет и мужески подвигнется, якоже и первии подвижницы, не точию судии послушает, но и оплюет и проклянет веление его и закон, такожде и у пристава наказную и приставную память аще кто отимет и издерет и поплюет и потопчет, не погрешит таковой спасения, яко же и первомученицы» 1).

Никон не ограничился однако тем, что возводил тяжкие обвинения на царя, всю вообще государственную власть, на тогдашнее государственное законодательство и государственные учреждения, отрицал их как проявление беззакония и нечестия, но, что особенно характерно для Никона, он, после оставления им патриаршей кафедры, отрицательно отнесся и ко всей русской церковной иерархии и даже всей вообще тогдашней русской церкви. «Ныне, пишет он, Бог терпит такому беззаконию царя, что чрез божественные уставы избирает (в архиереи и другие важные церковные должности), его же любит, и ставити повелевает,—вси ти не избрани от Бога и недостойны; за всех же ответ имать дати государь царь пред Господом Богом: како может что дати, его же сам не имеет»? По поводу назначения Крутицкого митрополита Питирима заведующим патриаршею кафедрою, что впрочем сделано было с согласия и одобрения самого Никона, он заявляет: царь без собора назначил Питирима заведовать патриаршею кафедрою, а правила вселенских соборов прямо говорят, что архиерей, получивший власть от князя т. е. от мирской власти—извергается; а по правилам св. апостол «со отлученными и отверженными моляйся и той отлучен и отвержен да будет». Отсюда Никон делает такой вывод: «вся от него (Питирима) поставленнии пресвитеры и диакони и прочия причетницы чужды священия. И елицы от тех крещени, ниже христиане нарицати тоже лето есть. Такожде и вси, елицы ему приобщишася: митрополиты, архиепископы, епископы и прочий священного чина, и мирстии люди, кто-нибудь, по святым правилом извержени и отлучени». Указывая на правила соборов, Никон пишет: «мирскаго суда у царя просяй—не епископ. Такожде и прочий священного чина, оставивше церковные суды, к

1) Рукоп. Беляева, л. л. 254, 353.

200

мирским судиям прибегнут, аще и оправдали будут— извергнутся. И елицы ныне митрополиты, архиепископы и епископы, архимандриты, игумены, священницы и диаконы, и прочий причетницы церковнии, чрез божественные правила под суд царский и прочих мирских людей ходят: митрополиты уже несть к тому достойни именоватиея митрополитами, також и архиепископы, даже и до последних, аще и в чину себе сочетавают и священных одежд лепотами (украшенными) являются, яко митрополиты и архиепископы и прочий,—по святым божественным канонам извержены суть; тем же: и елика свящают—не освящени суть, елико благословляют—не благословени суть, ибо от тех крещени—не крещени, и поставлени—не причетницы... И такова ради беззакония все упразднилося святительство и священство и христианство—от мала и до велика». В другой раз Никон замечает, что если требования церковных правил и законов приложить к тогдашним духовным, «мню, говорит он, яко не один архиерей, или пресвитер, останется достоин, яко же мы вемы». Не только архиереи и все духовенство на Руси, по мнению Никона, после оставления им патриаршества, стало более чем сомнительно, но и самые храмы Божии теперь уже не настоящие храмы. Он пишет: «кака же храм Господень, Иже под властью царя и сущих под ним, и еже хотят—делают и повелевают? То уже не Божий храм таковый, но онех дом, иже власть имеют над ним. Аще бы был храм Господень, никто же бы, за страх Божий, владел или имал что от сущих его». По заявлению Никона, в феврале 1663 года, посланным к нему от государя в Воскресенский монастырь, «в соборной церкви ныне несть пения (т. е. в Успенском московском соборе нет настоящего богослужения) и соборная церковь ныне учинена вертеп или пещера, потому ныне-де вдовствует, а будет и патриарх новой будет, и она будет прелюбодеица», так как он оставил патриарший престол ради неправд и гонений государя. Самые церковные соборы, какие не раз были собираемы у нас после удаления Никона с патриаршей кафедры для устройства текущих дел и, особенно, по делу самого Никона, он называет, как собираемые царем, на что последний не имеет никакого нрава, или

201

сонмищем иудейским, или сонмищем бесовским. Никон даже заподозрил оставленную им русскую церковь в соединении с латинством. В грамоте к константинопольскому патриарху Дионисию он говорит, что на Москве царем созван собор, на котором, по приказу государя, председательствовал латынник—газский митрополит Паисий Лигарид, поставивший крутицкого митрополита в новгородские, чудовского архимандрита в митрополиты и епископов в иные епархии, «И от сего беззаконного собора, пишет Никон Дионисию, преста на Руси соединение святые восточные церкви, и от благословения вашего отлучишася» 1).

На вопрос: что же теперь сталось с православным благочестивым московским царством? Никон, подобно первым защитникам старообрядчества, довольно решительно заявляет, что, судя по всему, на Руси наступают времена антихриста. «Яве есть ныне всякому, пишет он, точно ум имущему разумети, яко время то (пришествия антихриста) есть, по деянию нынешнему; что беззаконнее, еже царю архиереев судити? Не Богом данную власть взял на ся царь». «Ныне многи антихристы есть—Крутицкий митрополит и прочий подобни ему... дух лестчь—газский митрополит и иные подобнии ему». Никон при этом замечает, что власть антихриста, по слову Иоанна Богослова, будет не чувственная и видимая, она проявляется в том, «что чрез божественные заповеди мирския власти начнут владети церковным... (антихрист) повелит себе кланятися нечувственно, но якоже ныне архиереи, оставя свое достояние священническое и честь, кланяются царем и князем, аки преобладающим, и о всем тех спрашиваются и чести ищут и сподобляются, по писанному: о ставя прямой путь, ходят во стезях погибели». И в письме к Зюзину Никон заявляет, что по всем признакам теперь наступают времена антихриста, «что ныне антихристи мнози быша, и от сего разумеем, яко последний час есть» 2).

Таким образом, патриарх Никон решительно и смело

1) Акад. рукоп. № 218, л.л. 184 об., 335, 421, 427, 451. Зап. рус. археол. общ. II, 526, 559.

2) Рукоп. Беляева, л. 170. Гиб. II, 600.

202

заявил, что священство выше царства на столько, «елико земли небо», что светская власть не имеет никаких верховных прав над лицами духовными, не может судить их и управлять ими, так как церковь есть вполне самостоятельное и независимое от государства учреждение, которое имеет свои собственные божественного происхождения законы и постановления, свои собственные органы для управления и суда, и что всякое вмешательство в церковную жизнь со стороны мирской—государственной власти, всякая ее попытка подчинить себе церковь, есть незаконное и прямо преступное посягательство, гибельное и для самого государства, почему против таких посягательств всячески и решительно должны бороться все архипастыри церкви,—эти стражи и охранители прав церкви. Этого мало. Церковь во всех отношениях не только должна быть безусловно независима от всякого вмешательства в ее дела государства, но ее высший представитель—патриарх имеет неотъемлемое право и обязанность контролировать всю государственную и общественную жизнь, чтобы она строилась и шла согласно с божественными, вечными и неизменными законами и правилами церкви, что всякое нарушение их, всякое уклонение от них должно встречать со стороны патриарха обличения, не стесняясь тем обстоятельством, если эти обличения будут направлены и на личность самого царя. Так поступать патриарх должен не только в интересах церкви, но и в интересах самого царя и управляемого им государства, так как от пренебрежения царями божественных церковных законов происходят в государствах всякие смуты и беды и, в конце, самые царства надают окончательно. Никон, следовательно, явился решительным и горячим борцом за самостоятельность церкви, за ее независимость от притязаний светской власти, обличителем злоупотреблений последней, насколько она насильственно врывалась в церковную жизнь и стремилась во всем подчинить ее себе, поскольку она в своем строе и всем характере своей жизни являлась нарушительницею божественных законов и велений. Таким, по крайней мере, Никон представлялся самому себе и усиленно желал, чтобы и другие так смотрели на него, т. е. как на поборника самостоятельности церкви против незаконных

203

притязаний светской власти, как на страдальца, терпящего гонения, всякие неправды и преследования от светской власти именно за его стойкость в ограждении попираемых светскою властью прав церкви.

Возможно, что воззрения Никона на церковь, как на самостоятельное, независимое от царства учреждение, имеющее право на жизнь по своим собственным законам, которыми оно никак не должно поступаться пред светскою государственною властью, еще могли бы иметь некоторое значение, если бы они изложены были спокойно, беспристрастно и притом с очень значительными ограничениями в виду тех исторических, веками сложившихся отношений церкви к государству, какие нельзя не принимать во внимание при решении затронутых Никоном вопросов. Но именно в том виде, как эти воззрения были изложены Никоном, они не могли иметь особенно важного и серьезного значения: не Никону, человеку увлечений и крайностей, плохо знавшему и ни в чем не соблюдавшему меру, человеку с болезненно развитым самолюбием, везде и всюду ставившим на первом плане свое личное я и с точки зрения личного положения и личных интересов смотревшего на все происходившие вокруг его события,—было браться за решение такого сложного и щекотливого вопроса, как вопрос об отношениях между церковью и государством. Будь церковь при Никоне действительно низведена на степень заурядного государственного учреждения, во всем зависящего от светских властей, пред которыми духовные власти ничего не значат, и тогда бы протест Никона не поправил дела.

Никон, как мы видели, настаивал не только на том, что церковь независима от государства, что духовная власть не подчинена светской, но что священство выше царства; священство—это душа, царство—тело. Как душа есть высшее в жизни человека начало, руководящее и регулирующее жизнь тела, так духовная власть, как высшее начало, должна руководить светскою властью, которая, как низшая, обязана слушаться и подчиняться власти духовной, во всем сообразоваться с ее требованиями и указаниями, так как законы и правила церкви, по самому своему происхождению и всему характеру, святы, непогрешимы, неизменяемы и

204

потому они должны быть всегда незыблемою уряжающею основою не только для церкви, но и для государства. Поэтому Никон считал себя вправе «о проклятой книге (т. е. Уложении) многажды глаголать царскому величеству, чтоб искоренить ее», считал себя в праве публично и смело обличать и укорять царя за его вмешательство в дела церковные, указывать ему на те гибельные для него и государства последствия, которые могут отсюда произойти и уже происходят.

Никон заверяет, что духовная власть на Руси крайне принижена светскою, которая владеет и распоряжается всем духовным и что церковь порабощена была именно царем Алексеем Михайловичем, который, вопреки всем церковным правилам и постановлениям, присвоил себе право церковного управления и суда, право владеть и обогащаться церковными имуществами, так что вся тяжкая вина, вся тяжкая ответственность за угнетенное, приниженное положение церкви на Руси падает, по его уверениям, исключительно на царя Алексея Михайловича. Но если бы Никон и действительно был прав, когда заявлял, что церковь находится на Руси в положении обобранной и всеми притесняемой беззащитной вдовицы, то и в таком случае с его стороны было несправедливо всю ответственность за это возлагать только на царя Алексея Михайловича. Такие отношения светской власти к духовной, пусть они действительно существовали, сложились, как мы видели, не вдруг, но мало помалу в течении веков и, как сложившиеся исторически, всеми признавались доселе вполне правильными и нормальными. Заверения Никона, что именно только царь Алексей Михайлович всячески преобидел святую церковь, что только он начал, под конец патриаршества Никона, насильственно вмешиваться в церковные дела и управлять ими, как верховный архиерей, и что он делал все это из присущей ему гордости, потому что он «и на самого Бога возгорде широтою орла»,—настолько были мало согласны с личным характером благочестивейшего из государей Алексея Михайловича и с указанною нами историческою действительностью, что это невольно чувствовал сам Никон. Он, вопреки правде, принужден был уверять всех в том,

205

что царь Алексей Михайлович в действительности будто бы вовсе не был благочестив, что он—будто бы не любил Бога, не хранит Его заповедей, не есть ученик Христов и что в нем вообще мало христианства. Понятно само собою, что такими обвинениями, взводимыми на благочестивейшего царя, Никон не только не помогал защищаемому им делу, но и прямо вредил ему: слишком уже ясно в его обвинениях проглядывало нежелание посмотреть на дело спокойно, беспристрастно, правдиво, безотносительно к своему личному положению и интересам. К тому же, и самый протест Никона явился у него только после удаления с кафедры и после того, как он окончательно убедился, что светская власть вовсе не думает снова возвращать его на оставленный им патриарший престол. В виду этого протест Никона, как человека, руководившегося, в этом случае, личными побуждениями и интересами, не мог иметь той силы и того значения, какое он имел бы, если бы был написан более спокойно, обдуманно и беспристрастно, и если бы он исходил при этом от человека, практически вовсе не заинтересованного в таком или ином решении возбужденного вопроса и потому ратующего не за себя лично, не за свое личное положение и интересы, но за интересы церкви, за права и интересы всего государства вообще.

Нельзя не признать и того, что в некоторых отношениях протест Никона принимал иногда характер открытого возмущения против существующих и всеми признаваемых государственных законов и учреждений. Законы Уложения были признаваемы обязательными для всех лиц и учреждений государства не только светскою властью, но и духовною, так как под ними подписались: патриарх Иосиф, архиереи и разные духовные лица, между которыми была, что особенно характерно, и подпись самого Никона, тогда еще архимандрита. Изданные в Уложении законы имели силу и обязательность при патриархе Иосифе, во время патриаршества Никона, не были отменены и после его удаления с патриаршей кафедры. А между тем Никон, оставив патриарший престол и раздраженный тем, что царь не приглашает его снова стать патриархом, открыто и вслух всех стал называть Уложение «проклятою кни-

206

стою», законы Уложения «бесовскими, составленными по совету антихриста», стал приглашать всех духовных лиц не подчиняться законам Уложения и не повиноваться им. Но этого мало. Никон советует всем духовным, когда их, согласно Уложению, позовут на суд мирские судьи, не слушать их, но поплевать и проклясть веление их и закон, а наказную и приставную память отнять у пристава, изодрать ее, поплевать и потоптать. Это был, очевидно, открытый призыв к неповиновению существующим государственным законам и учреждениям, призыв, исходивший притом от человека, который еще законно носил титул московского патриарха, и постоянно ссылался на слова Спасителя: «слушаяй вас, Мене слушает...»

Наконец Никон не удержался не только от крайне несдержанных и резких нападок на светскую государственную власть, но он стал открыто порицать и самую русскую церковь, которая, после оставления им патриаршества, в лице высшей своей иерархии, лишилась будто бы настоящего законного епископства, а вместе и священства, и потому в конце потеряла свой строго православный характер и даже, ради Паисия Лигарида соединилась о латинством, так что на Руси уже наступили, будто бы, времена антихриста. Дальше этого Никону идти было уже некуда.

Из сказанного мною понятным становится, почему Никон, раз оставив патриаршую кафедру, уже никогда не мог более возвратиться на нее, не смотря на хлопоты об этом русских друзей Никона, в роде Зюзина, не смотря на усилия некоторых преданных ему греков и даже на советы царю в этом смысле со стороны иерусалимского патриарха Нектария.—Напрасно думают нежелание царя восстановить Никона на патриаршей кафедре обяснить только происками и интригами врагов Никона, ненавистью к нему бояр и вообще лиц, чем-либо им оскорбленных—в действительности причина падения и окончательного осуждения Никона лежала глубже: она заключалась в тех воззрениях Никона на относительное достоинство священства и царства, какие он так откровенно—резко высказал после удаления с патриаршей кафедры. Конечное осуждение Нилова сделалось прямо государственной необходимостью, этого

207

требовали интересы верховной государственной власти, безотносительно к церковной реформаторской деятельности Никона, к тем симпатиям и антипатиям, какие питали к нему те или другие лица. Если ранее в необыкновенно высоком и властном положении Никона патриарха не только относительно дел церковных, но и гражданских, могли видеть явление чисто временное и случайное, зависящее единственно от особого расположения государя к патриарху, причем положение Никона приравнивалось к положению обычного и заурядного временщика; то после появления его ответов на сочинение Паисия Лигарида, дело получало совсем иной вид. Никон употребил в своих ответах все усилия доказать, что то необыкновенно высокое и независимое положение, какое он, будучи патриархом, занимал относительно светской власти, вовсе не было случайным, зависящим от такого или иного расположения к нему царя; но что оно принадлежало ему, как главе церкви, по праву, так как священство, по самому своему существу, по самой своей природе, выше царства и притом выше настолько, насколько небо выше земли, что всякая попытка со стороны светской власти подчинить себе духовную власть и поставить ее в зависимость от себя, есть явление незаконное и даже преступное, за которое светская власть должна подвергнутся тяжкой ответственности. Таким образом, с возвращением или невозвращением Никона на патриарший престол тесно связан был принципиальный вопрос об отношении царской власти к патриаршей. восстановить Никона на патриаршем престоле, значило признать в известной мере справедливость и законность высказанных им притязаний, значило бы, рядом с одним великим государем, признать законность существования и другого великого государя—духовного, причем духовный великий государь, пользуясь полной самостоятельностью и независимостью в церковной сфере, во имя сохранения божественных заповедей, церковных правил и постановлений, во имя служения высшей божественной правде, заявил бы притязание контролировать все действия и распоряжения светского великого государя и, при случае, налагать на них свое veto, если бы нашел в них, что-нибудь несогласное с существую-

208

щими церковными правилами и постановлениями и с градскими законами благочестивых греческих царей. Понятно само собою, что государь, не отказавшись от прерогатив своей власти, никак не. мог признать правильным взгляд Никона на отношение светской власти к духовной, а следовательно, никак не мог согласиться и на восстановление Никона на патриарший престол. Значит, Никон неминуемо должен был подвергнуться конечному осуждению и низвержению потому главным образом, что в его лице осуждались, как незаконные и очень вредные, те притязания духовной власти на особое, исключительное положение в государстве, за которые так горячо и настойчиво ратовал Никон после оставления им патриаршей кафедры,— личные же отношения и счеты имели во всем этом деле только побочное, а не решающее значение.