Лекция четвертая. Материализм — метафизическое учение.

ЛЕКЦИЯ ЧЕТВЕРТАЯ.

МАТЕРИАЛИЗМ—МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ.

Метафизическое и эмпирическое познание.—Связь между явлениями психическими и физическими.—Доказательства, заимствованные из анатомии, физиологии, антропологии, физиологической химии и психометрии.— Истолкование этих фактов с точки зрения материализма, эмпирического параллелизма, психо-физического монизма и спиритуализма.

В прошлых лекциях мы рассмотрели содержание материалистической доктрины и видели, что в существенных чертах она сводится к признанию того, что в мире истинною реальностью обладает только материя, материальные атомы, из движения и соединения которых созидается все, в мире существующее, вплоть до психических явлений и души человека. В настоящей лекции мы должны были бы перейти к пересмотру основных аргументов, которые материалистическая доктрина выставляет в защиту своих положений, но пока мы займемся одним утверждением материалистов, по которому материалистическое учение будто бы есть догма чисто научная, что же касается других учений, напр. спиритуализма, психо-физического монизма, то эти учения будто бы чисто метафизические. Само собою разумеется, что термин метафизика в данном случае материалистами употребляется в смысле презрительном, как построение спекулятивное, умозрительное, ненаучное, необоснованное, а потому такое построение, которое собственно никем признано быть не должно.

По этому поводу я должен заметить следующее: если признать, что спиритуализм или психофизический монизм есть учение метафизическое, то следует признать, что и материализм есть учение метафизическое, но при этом я спешу заявить, что употребляю слово «метафизика» не в обычном презрительном смысле, а в смысле противоположения эмпирическому исследованию. Я не думаю, что метафизическое построение не есть научное, что оно не имеет никакого права на существование. Различие между эмпирическим и метафизическим исследованием

64

заключается в том, что в эмпирическом исследовании мы имеем дело с тем, что нам дано непосредственно, что подлежит непосредственной проверке, напр., наши чувства, мысли, желания и т. и., с одной стороны, и материальные явления—с другой. Метафизическое построение не имеет дела с непосредственно данными; метафизические гипотезы не подлежат непосредственной проверке. Но как эмпирическое, так и метафизическое построение должны быть признаны одинаково научными, с тою только разницею, что построения эмпирические обладают большею степенью достоверности, чем метафизические.

Если всевозможные научные построения рассматривать с этих двух точек зрения, то окажется, что материализм не есть эмпирическое построение, а, наоборот, подобно построениям спиритуалистов и сторонников психофизического монизма, материализм является построением чисто метафизическим.

На чем же основывают материалисты свое утверждение, будто их учение имеет научный характер в противоположность метафизическому характеру других учений? Если послушаем ответ, который дают материалисты, то мы увидим, что они по существу дела гораздо меньше заботятся об обосновании своих взглядов, чем об опровержении взглядов своих противников. По словам материалистов, «спиритуалисты признают духовную субстанцию, какую-то особую душу, которая витает где-то над материей и, соединяясь с нею, производит то или другое действие». Так будто бы рассуждают спиритуалисты, но, по мнению материалистов, рассуждают неправильно, так как мы не можем указать ни одного случая, где психические процессы были бы независимы от физических; следовательно, духовное вне физического существовать не может. По материалист приписывает спиритуализму то, с чем этот последний никак согласиться не может. По словам материалиста, спиритуалист признает такую душу, которая как бы витает в пространстве над материей, но материалист не замечает, что такая «душа» должна быть материальной, и учение это было бы материалистическим, а не спиритуалистическим.

Имея в виду такой мнимый взгляд спиритуалистов, материалисты стараются показать, что в мире нет ни одного психического явления, которое не было бы связано с физическими явлениями, и факты, относящиеся сюда, по их мнению, доказывают, что психические процессы суть не что иное, как результат деятельности материальных атомов.

По их мнению, между физическим и психическим мы находим такое же отношение, как между причиной и следствием.

65

Возьмем в пример такое причинное отношение, какое существует между огнем и теплотой. Есть огонь, есть и теплота.; увеличивается огонь, увеличивается и теплота; уменьшается огонь, уменьшается и теплота; нет огня, нет и теплоты. Если таково вообще отношение между причиной и следствием, то таково же отношение между физическим и психическим, и все психическое, следовательно, есть только продукт деятельности материи и ничего больше.

Связь психических явлений с физическими доказывается многочисленными фактами, заимствованными из анатомии, физиологии, патологии, из физиологической химии, из психометрии, которая занимается измерением скоростей психических процессов.

Я считаю нужным, во-первых, хотя бы в общих чертах, рассмотреть то утверждение материалистов, по которому материалистическая догма есть научная догма. Я хочу показать, что материализм не есть учение эмпирическое, а, подобно другим учениям о душе,—чисто метафизическое; во-вторых, я хочу показать, что на тех фактах, на которых материализм строит свои положения, могут обосновывать свои положения и другие учения.

Я рассмотрю прежде всего те многочисленные факты, которые указывают на связь между явлениями физическими и психическими, -и делаю это по следующим соображениям. Когда бы мне ни приходилось критиковать материалистическую доктрину, я всегда слышал одно и то же возражение: «вы забыли, что существуют многочисленные факты, указывающие на неразрывную связь между явлениями физическими и психическими». Я хочу, во-первых, показать, что признавать эти факты вовсе не значит приходить непременно к признанию материалистического учения. Βο-вторых, нам следует рассмотреть эти факты и по той причине, что материализм часто определяют, как такое учение, которое доказывает, что все психическое находится в тесной связи с физическим; а это определение, как мы увидим ниже, совсем несправедливо.

Исследование мозга показало существование зависимости или связи между интеллектуальными способностями и строением его. Так, прежде всего кажется, что такая связь существует между интеллектуальными способностями и величиною или весом мозга. Анатомы давно интересовались этим вопросом, и для разрешения его они взвешивали мозги выдающихся ученых, писателей и обыкновенных людей после их смерти. Оказалось, что мозг у различных людей имеет различный вес. Так, мозг знаменитого французского натуралиста Кювье весил 64 унции, мозг

66

знаменитого немецкого математика Гаусса весил 51 унцию. Что касается до среднего веса мозга среднего человека, то он равняется 49 унциям у мужчины и 44 у женщины, у идиотов вес доходит до 27 и даже 8 унций. Отсюда легко видеть, что в зависимости от веса мозга находятся интеллектуальные способности; чем выше умственные способности, тем мозг обладает большим весом и, разумеется, размером 1). Вместимость черепов оказывается у высших рас больше, чем у низших.

Есть и еще нечто в строении мозга, в зависимости от чего находится та или иная степень умственных способностей, это именно отношение величины больших полушарий к остальным частям мозга. Степень интеллектуального развития находится в связи именно с этим отношением. Если рассмотреть мозг животных, от самых низших представителей до самых высших, напр., человека, то мы увидим, что чем выше умственные способности, тем отношение величины полушарий к остальным частям мозга будет все больше и больше. Напр., у земноводных больше, чем у рыб; у птиц больше, чем у земноводных; у млекопитающих больше, чем у птиц, и, наконец, у человека больше, чем у млекопитающих. У карпа большие полушария уступают в величине даже зрительным буграм, а у лягушки они превосходят последние своими размерами. «У голубя полушария простираются уже сзади до мозжечка. Параллельно с этим возрастает и степень интеллектуального развития у названных животных. В мозгу собаки полушария покрывают уже совершенно четверохолмия, но мозжечок лежит еще позади них. И только у человека большие полушария вполне прикрывают собою и мозжечок» 2).

Третье обстоятельство, в связи с которым находится степень интеллектуального развития, это обилие борозд в мозгу. Именно, исследования показали, что количество борозд находится в какой-то связи с умственными способностями. Так, у рыбы, у лягушки, у птицы полушария не имеют борозд, у кролика они есть, хотя их и немного; у собаки полушария представляются покрытыми уже множеством извилин, у слона, весьма интеллигентного животного, особенно бросается в глаза изобилие извилин и борозд. У человека мы замечаем то же самое явление: чем выше его интеллектуальные способности, тем количество борозд больше; у людей, высоко одаренных, ко-

1) Это положение, впрочем, нуждается в ограничениях: но они для нас в данную минуту не представляют интереса.

2) Ландри. «Учебник физиологии», русск. перевод. § 376.

67

личество борозд значительно больше, чем у людей, мало одаренных. Все эти обстоятельства указывают на то, что интеллектуальные способности и количество борозд в мозгу находятся в какой-то связи друг с другом 1).

Обратимся к другой группе фактов, доказывающих связь между физическими и психическими явлениями. При первом взгляде на мозг человека, те, которые не занимались анатомией, поражаются количеством борозд и извилин; с первого взгляда кажется, что между ними нет никакой связи; но анатомам и физиологам удалось разобраться в них; они придумали название для каждой бороздки и извилины и, благодаря этому, удалось определить функцию или назначение каждой отдельной части мозга. Физиолог, удаляя известную часть мозга у животного, наблюдает, какие психические способности вместе с этим исчезают, и может, следовательно, сказать, каково назначение этой удаленной части мозга. Если, напр., мы возьмем собаку и вырежем у нее часть так называемой «затылочной доли», то оказывается, что собака утрачивает способность видеть предмета; следовательно, утрачивает способность зрительных восприятий; если мы вырежем определенную часть височной доли, то собака лишается способности воспринимать те или другие звуки. Можно сделать больше. Можно вырезать оба полушария мозга. Оказывается, что собака и при таких условиях может жить целые месяцы, но она, лишенная больших полушарий, лишается вместе с тем сознательности и воли. Так, сильно голодная, она не станет делать движений, даже если пища находится перед нею; она не станет хватать пищи, но, если приблизить пищу ко рту, то она ее съест. Из этого следует, что рефлективные движения у нее есть, а волевых, сознательных—нет. Из этого ясно также, что назначение полушарий головного мозга состоит в том, чтобы быть орудием сознания и воли.

Патологические случаи, т.е. нервные болезни, доказывают точно таким же образом, что, если определенная часть мозга подвергается заболеванию, то это равносильно потере человеком какой-нибудь умственной способности. Если, напр., подвергается заболеванию третья лобная извилина, то человек утрачивает способность речи, хотя его гортань, язык, весь голосовой аппарат находится в вполне здоровом состоянии.

«Пороки образования головного мозга: микроцефалия и водянка мозга обусловливают уничтожение или понижение умственных способностей до полного идиотизма и самого глубокого слабоумия;

1) Там же.

68

обширные воспаления, перерождения, давления, малокровие мозговых сосудов, наконец, одуряющие средства совершенно уничтожают умственные способности» 1).

Таких примеров можно было бы привести огромное множество. Все они как бы указывают па то, что между мозговою деятельностью и психическими явлениями существует такая же связь, какая существует между причиной и следствием: есть известная часть мозга, есть и соответствующая психическая функция; нет этой части, нет и соответствующей функции; ослабляется деятельность известной части мозга, ослабляется и функция. Совершенно так, как в указанном выше примере причинной связи между огнем и теплотой: есть огонь, есть и теплота; увеличивается огонь, увеличивается и теплота; уменьшается огонь, уменьшается и теплота; нет огня, нет и теплоты. Одним словом, кажется, что между мозговою деятельностью и психическою есть отношение причины и следствия.

Есть еще группа фактов, доказывающих то же самое. Это именно факты, показывающие, что изменение в физическом органе вызывается изменениями в психической деятельности. Когда нервные ткани вообще находятся в деятельном состоянии, то они тратят известные вещества л возобновляют их. Эта трата и возобновление вещества сопровождаются известными физическими процессами, связанными с выделением теплоты. То же самое происходит и с мозгом, когда он «мыслит» или переживает то или иное психическое состояние: мозговые ткани выделяют известные вещества, после чего нуждаются в притоке новых веществ. Физиологи, пользуясь самыми точными приемами исследования, нашли, что во время мышления мозг выделяет фосфор 2). Этим фактом воспользовался Молешотт для утверждения, что «без фосфора нет мысли». Особенно ретивые из его последователей утверждали, напр., что рыбаки умнее земледельцев, потому что рыбаки употребляют в пищу рыбу, которая богата фосфором, и что рыба содер-

1) Ланду а. Там же.

2) Из этого следует, что самый химический состав мозга имеет громадное значение, на каковое обстоятельство особенно часто указывали защитники материализма. По словам Бюхнера («Stoff und Kraft», стр. 274), «содержанию фосфора в мозгу принадлежат особенное значение, и заставляет нас предполагать, что между ним и духовной работой существует определенное отношение». «Они показывают, говорит Бюхнер, что тот литературный шум, который в свое время был поднят по поводу известного молешоттовского выражения «без фосфора нем мысли», доказывает только невежество обвинителей».

69

жить его гораздо больше, чем хлеб, которым питается земледелец.

Несомненно то, что химические изменения действительно происходят в то время, когда мозг находится в деятельном состоянии, при чем эти химические изменения сопровождаются повышением температуры. Для того, чтобы доказать справедливость этого, французский ученый Брока прибег к довольно простому опыту. Он прикладывал с особенными предосторожностями термометр к голове лиц, над которыми производились опыты, и заставлял их решать в уме сложные вычисления, читать на мало знакомом языке. Оказалось, что после 10 минуть чтения или решения задач температура мозга поднималась с 33,82 до 34,23. Этот опыт доказал, что во время процесса мышления температура мозга поднимается довольно значительно.

Есть еще один опыт, принадлежащий немецкому физиологу Шиффу и доказывающий то же самое. Именно он брал собаку, наркотизировал ее, и, когда она находилась в таком состоянии, пробуравливал ей череп; затем прикладывал к мозгу иглы одного аппарата, который показывает самым точным образом тончайшие изменения в температуре. После этого он заставлял собаку испытывать различные возбуждения чувств, и каждый раз аппарат показывал повышение температуры; особенное же сильное повышение температуры аппарат показывал в то время, когда Шифф подносил кусочек сала к носу животных. Шифф добивался повышения температуры в том случае, когда он воздействовал на душевную деятельность собак, заставляя их слушать, напр., лай других собак, мяуканье кошек 1).

Есть экспериментальное доказательство того, что во время мозговой деятельности кровь приливает к мозгу. Этот опыт, принадлежащий итальянскому физиологу Моссо, заключается в след. Представим себе стеклянный сосуд, наполненный водою до краев; в нем устанавливается вертикально тонкая стеклянная трубочка. В этот сосуд с водою субъект, над которым производится опыт, погружает руку, сжатую в кулак, и после этого сосуд завязывают плотно каучуковой перепонкой. Вода поднимается и останавливается на известном уровне вертикальной трубочки (рука во время опыта должна быть совершенно неподвижна). После совершения вышесказанного мы начинаем задавать лицу испытуемому различные сложные вопро-

1) Герцен.La Psychophysiologie générale.

70

сы, напр., просим его умножить одно число на другое или говорить на мало известном иностранном языке, вообще, совершать какую-нибудь сложную умственную работу. При этом происходит замечательное явление. Как только субъект начинает усиленно мыслить, вода в трубочке начинает понижаться. Это объясняется тем, что во время процесса мышления кровь приливает к мозгу, отливая от всех частей организма, между прочим и от руки, а потому объем руки уменьшается, и вода в сосуде понижается. Но как только субъект перестает усиленно мыслить, вода в сосуде поднимается. Это служит знаком того, что объем руки сделался больше, что кровь отлила от мозга и прилила к руке. Отсюда ясно, что при процессах мышления в мозгу крови больше, чем в состоянии покоя. В этом эксперименте мы имеем лишнее доказательство того, что психические процессы стоят в определенной зависимости от физиологических.

Есть еще группа фактов, доказывающая то же самое; это именно измерение скорости психических процессов, которое показывает, до какой степени мыслительные процессы находятся в зависимости от тех или иных состояний мозга. В прошлой лекции я уже указывал, что скорость психических процессов измеряется при помощи особых, очень точных инструментов, которые показывают время в тысячных долях секунды. Из этих измерений оказывается, что утром человек мыслит скорее, чем вечером, скорее тогда, когда он бодр, чем когда утомлен; при помощи этих измерений доказывается, что люди пожилые мыслят медленнее, чем молодые, женщины медленнее мужчин и т. д. Если субъект принял какие-нибудь лекарственные вещества или просто выпил чай и кофе, то скорость мысли опять будет иная, чем до приема, следовательно, и умственные процессы иные. Связь эта делается еще более несомненной, когда мы обратимся к опытам с алкоголем; опыты, относящиеся сюда, особенно интересны. Скорость мысли тотчас после приема алкоголя сильно повышается; зато потом она сильно падает, и мыслительные процессы совершаются в высшей степени медленно. Эти факты доказывают, что раз изменяется питание мозга, изменяется и качество психической деятельности 1).

Наша память находится тоже в связи с нервно-мозговой деятельностью: утром, когда человек бодр, ц память у него лучше, чем вечером, когда он утомлен; у детей эта способ-

1) Об измерении скоростей умственных процессов см. лекцию 17-ю.

71

ноет проявляется совсем иначе, чем у людей престарелых. Это объясняется тем, что память находится в связи с изменениями нервно-мозговых тканей. Напр., большие приемы брома, который обладает способностью парализовать нервную деятельность, вызывали у одного пастора то, что он забывал свои проповеди и не был в состоянии произносить их, но эта способность возвратилась к нему, когда он переставал принимать бром в больших дозах. Обратное действие производят вещества, возбуждающие нервную деятельность, напр., гашиш. У некоторых экспериментаторов, принимавших гашиш, возобновлялись такие далекие воспоминания детства, которые, казалось, навсегда были утеряны из памяти.

Чтобы дополнить картину этих фактов, к которым мы не раз будем возвращаться, следует присоединить еще один ряд явлений. Я разумею зависимость простейших чувств от чисто физиологических состояний. Существует взгляд, по которому наши чувства, напр. страха, печали, негодования, представляют собою нечто независимое от каких бы то ни было физиологических процессов. Но в последнее время некоторые психологи старались показать, что причину их нужно искать в каких-то физиологических состояниях нашего организма, так как чувства не только не могут существовать независимо от физических состояний, но что только этими последними они и вызываются.

Обыкновенно принято выражаться так: «я потерял свое состояние, я огорчен, я плачу»; «я увидел медведя, я испугался и бросился бежать»; «я оскорблен врагом, приведен в ярость и наношу ему удар». Т.е., по этому способу выражения, у меня вслед за каким-либо познавательным процессом (я узнал о потере своего состояния) является известное чувство (печали), и после этого уже является выражение этого чувства (у меня текут слезы). Первоначально чувства существуют как бы отдельно от чего-либо физического, и они как бы вызывают известное физическое выражение. По мнению американского психолога Джэмса, так выражаться нельзя. Нельзя говорить: «я потерял состояние, я опечален, я плачу», или «я увидел медведя, испугался и пустился в бегство», а нужно говорить: «я потерял свое состояние, я лью слезы, я опечален»; «я встретил медведя, я пустился в бегство, я испугался» и т. д. Джэмс хочет этим сказать, что за представлением чего-либо (потери состояния) возникает не чувство (печали), а выражение этого чувства (мы льем слезы), а вслед за пролитием слез у нас является чувство печали. След., чувствопечали в данном

72

случае является результатом известного физического процесса. То же самое справедливо по отношению ко всем чувствам: все они являются результатом целого ряда физиологических процессов, которые у нас совершаются в организме. Это, между прочим, доказывается также фактами, заимствованными из патологии. Существует, напр., чувство страха в то время, когда предмета, вызывающего страх, нет. Это бывает в том случае, когда индивидуум лишен способности глубоко дышать, он испытывает биение сердца и стремится принять распростертое положение; но если этот субъект выпрямится и начнет глубоко дышать, то чувство беспредметного страха устранится. Отсюда Джэмс заключает, что чувство страха вообще есть результат известных физиологических изменений 1).

Вот ряд фактов, которые доказывают несомненную связь между явлениями психическими и физическими. Я не знаю, станет ли кто-нибудь опровергать такие факты, заимствованные у лучших представителей науки. Опровергать эти факты нельзя, они доказаны тщательными исследованиями, но объяснять их можно различно.

Я спешу заявить, что я лично ни один из приведенных фактов не подвергаю сомнению, но хочу только показать, что истолковывать их можно различно.

Представим себе, что мы собрали представителей различных учений: здесь есть и материалист, и физиолог, сторонник эмпирического параллелизма, и спиритуалист. Устроив из них род судища, мы предложим на их усмотрение вышеприведенные факты с тем, чтобы они истолковывали их. Мы увидим, что каждый из них будет различно объяснять значение этих фактов.

Прежде всего предоставим слово материалисту. Он будет рассуждать следующим образом: «вот ряд фактов, доказывающих, что явления психические без физических существовать не могут; поэтому следует признать, что между ними существует причинная связь такого рода, что физические явления порождают психические, что физическое является главным, а психическое производным. Физические явления без психических могут существовать, напр., процесс пищеварения, дыхания и прочие физиологические процессы. Эти процессы только физиологические, они не связаны ни с какими психическими явле-

1) Джэмс. «Психология». Спб. 1898. Гл. 24. Но, излагая эту теорию, Джемс считает нужным прибавить: «Моя точка зрения не может быть названа материалистической».

73

ниями, а психическое явление без физического существовать не может: целый ряд фактов доказывает справедливость этого. Между физическим и психическим существует такая связь, как между причиной и действием, а так как причина является главным, действие же производным, то, следовательно, причина, т.е. физическое, и имеет истинную реальность, психическое же является продуктом деятельности физического, а отсюда вывод: существует только материя; что же касается психического, то оно самостоятельного бытия не имеет. Психическое есть только результат деятельности материи. В мире истинною реальностью обладает одна только материя, а все остальное является продуктом ее деятельности. Вот единственная теория, которая дает ясный и определенный ответ относительно значения всех вышеприведенных фактов». На этом философ-материалист кончает.

Теперь слово принадлежит физиологу. Физиолог говорит: «я совсем не разделяю вашего мнения относительно того, что психическое есть продукт физического, результат деятельности материальных частей мозга; вы употребляете такие термины, как «причина», «результат» и т. п., крайне произвольно. Вы говорите, что между физическим и психическим существует причинная связь, психическое есть результат, продукт деятельности материальных частей мозга; вы говорите, что между физическим и психическим отношение такое же, как между причиной и действием, как между огнем и теплотой, но для того, чтобы вы имели право так истолковывать вышеуказанные явления, нужно, чтобы вы имели возможность наблюдать существование промежутка времени между окончанием физических процессов и началом психических; а между тем утверждать этого мы не имеем никаких оснований. Во всяком случае, наблюдать этого мы не можем. Если бы действительно был промежуток времени между физическими и психическими явлениями, вы были бы поставлены в безвыходное положение при объяснении некоторых фактов. Тогда оказалось бы, что психические явления с своей стороны также оказывают действие на физическую природу человека. Эти факты в большом количестве собраны в книге Хэк-Тюка 1) («Дух и тело»). Все они доказывают, что психические процессы действуют на физиологические. Из многочисленных фактов, сюда относящихся, я приведу только один. В 1868 г. в Бельгии была девица Луиза Лато, у которой появлялись так называемые стигматы; это—

1) «Дух и тело. Действие психики и воображения на физическую природу человека». М. 1888.

74

пятна, из которых по временам выступала кровь. Само собою разумеется, на это явление было обращено внимание, врачи подвергли ее исследованию. Оказалось, что Луиза Лато в состоянии религиозного экстаза постоянно думала о страданиях Иисуса Христа и о его ранах. Вследствие этого у Луизы Лато появлялись кровавые пятна на тех же самых местах, на которых и у Иисуса Христа. Следовательно, простое представление, нечто психическое, в данном случае было причиной физических явлений. Если материалист будет признавать промежуток между физическими и психическими явлениями, то в данном случае он должен признать, что физическое явление есть результат психического. К этому факту можно было бы присоединить также и воздействие сознания на физические процессы в гипнотических явлениях. Мы внушаем субъекту, находящемуся в состоянии гипноза, какую-нибудь мысль или представление, напр., совершить убийство, кражу, и эта мысль превращается в (физическое) действие; следовательно, нечто психическое превращается в физическое. Если признать промежуток времени между тем и другим, как это признают материалисты, то этих фактов, которых очень много, они никак не были бы в состоянии объяснить. Сколько бы мы ни наблюдали, мы все-таки не имели бы возможности доказать, что между психическими процессами и физиологическими существует причинное отношение. Отношение между теми и другими процессами я понимаю следующим образом. Когда, имеет место процесс психический, то имеет место и процесс физический; когда имеет место процесс физический, имеет место и процесс психический. Всякому определенному психическому процессу соответствует определенный процесс физический. Дальше констатирования этой связи я идти не желаю. Я не хочу решать вопросов о том, существует ли в мире только одна материальная субстанция или есть еще и духовная субстанция, и как эти субстанции воздействуют друг на друга. Я не хочу заниматься этими вопросами, так как для этого я должен был бы перейти за пределы эмпирического исследования. Оставаясь на этой почве, я могу сказать только, что, когда является психическое, то является и соответствующее ему физическое, и наоборот. Это учение называется параллелизмом. Процессы физические и психические параллельны друг другу. Больше об их связи я утверждать ничего не могу. Я желаю оставаться на точке зрения строго-эмпирического параллелизма». Вот вам разница во взглядах между материалистом и физиологом-эмпириком, который умеет отличить, где кончается эмпирическое исследование и начинается метафизическое.

75

Теперь слово принадлежит третьему члену судилища, стороннику психофизического монизма, который говорит: «я нахожу, что совершенно правильно рассуждал физиолог, признавая существование как физического, так и психического. Я, разумеется, не только не отрицаю фактов связи между психическими и физическими явлениями, но, наоборот, моя собственная теория держится и падает вместе с признанием этой связи. По моему мнению, психическое непротяженно и не находится в пространстве, тогда как физическое протяженно и находится в пространстве. Хотя я и очень одобряю умеренность физиолога, в силу которой он не желает выходить за пределы эмпирического исследования, тем не менее, человеческий ум не может удовлетвориться одним только этим признанием; нет, пытливость человеческого ума не позволяет останавливаться на простом констатировании связи между физическими и психическими явлениями, и он стремится получить ответ па вопрос, почему существует такая связь между физическим и психическим. Само собою разумеется, что, поставляя вопрос такого рода, я должен буду перейти за пределы эмпирического исследования в область метафизики. В этом смысле материалисты правы, когда ставили себе вопросы, выходящие за пределы эмпирического исследования, но они неправы в том, что допускают существование только одной субстанции, материальной. Одной материальной субстанцией объяснить всего нельзя. Но я думаю, неправы и те, которые признают их две, как, напр., Декарт, который признавал и материальную и духовную субстанцию. Если допустить существование двух субстанций, то как объяснить, что материальная протяженная и духовная непротяженная субстанции действуют друг на друга? Каким образом одна субстанция протяженная может действовать на другую субстанцию непротяженную и, наоборот, каким образом нечто духовное, пространства не занимающее, может действовать на материю. Объяснить ето взаимодействие не в состоянии ни материалист, признающий одну материальную субстанцию, ни те, которые признают две субстанции—и материальную и духовную, как, напр., Декарт. Материалист прав, признавая одну субстанцию, но эта субстанция не должна быть ни материальной, ни духовной. Эта субстанция—нечто скрытое от нашего непосредственного познания. Мы можем познавать только отдельные стороны ее: одна сторона этой субстанции есть нечто физическое, другая сторона—нечто психическое; мы ее знаем только с двух сторон: с одной стороны она материальна, с другой—духовна. Следовательно, истинная реальность принадлежит одной субстанции с двумя различными

76

сторонами. Вы скажете, как это одна сторона психическая, другая физическая, одна протяженная, другая непротяженная могут вместе соединяться? Это я могу объяснить при помощи следующего сравнения. Представим себе круг; я рассматриваю круг извне, а кто-нибудь другой рассматривает его изнутри. Мы видим один и тот же круг, но мы видим его с двух сторон, одному он представляется вогнутым, другому выпуклым. Вот пример, как одна вещь, рассматриваемая с двух сторон, представляется различной. То же можно сказать и относительно моей субстанции. Ее нельзя воспринять при помощи органов чувств, но существование ее необходимо признать для возможности объяснить все мировые явления. Вот какова моя точка зрения, которая называется психофизическим монизмом. Я должен сознаться, что я метафизик, потому что я признаю существование субстанции, недоступной непосредственному исследованию, но спешу заметить, что материалист тоже метафизик, потому что он тоже в основу мировой жизни кладет материальные атомы, недоступные для непосредственного восприятия».

Здесь оканчивает свои рассуждения сторонник психофизического монизма, и на сцену выступает спиритуалист. «Я тоже, говорит он, не отрицаю факта постоянной связи между психическими и физическими явлениями, но это не мешает тому, чтобы я признавал полную самостоятельность психического начала. Такое самостоятельное психическое начало есть именно то, что называют духовною субстанцией. Эта духовная субстанция, по моему мнению, может оказывать воздействие на тело, а для этого она, разумеется, должна находиться в связи с ним. Существование же духовной субстанции, мне кажется, следует признать вот на каких основаниях. Материалисты говорят: все в мире изменяется, превращается, но позади этого изменяющегося мира есть что-то не изменяющееся, вечно существующее, это именно материальный атом, признание которого делает понятным все изменения в мире материальном. А не то же ли самое мы должны сказать относительно духовной субстанции? Мы видим в мире психическом постоянные изменения; одно духовное состояние сменяется другим, но как они могут связываться, соединяться в одно целое, если не признать духовного атома, назначение которого заключается в том, чтобы быть носителем духовных состояний? Поэтому я считаю необходимым признать духовную субстанцию. Я признаю духовную субстанцию, которая при помощи наших органов чувств воспринята быть не может. Наши чувства, наши желания и др. психические состояния мы можем воспринять непосредственно, духовная же суб-

77

станция, которая находится позади этих состояний, недоступна для нашего непосредственного восприятия. В этом смысле я метафизик так же, как материалист и сторонник психофизического монизма: мы признаем существование отдельной субстанции, делающей понятным изменения, происходящие в мире».

Наступает очередь подвести итог тому, что они сказали. Все они не отвергают факсов, указывающих на связь между явлениями физическими и психическими. По мнению материалиста, связь эта такая же, как между причиной и действием; из этого он делает вывод, что существуют только физические явления, а психические являются побочными, производными от них и не существующими независимо. Физиолог-эмпирик находит, что между психическим и физическим есть соотношение, но он отказался от рассмотрения того, что лежит в основании тех или других явлений; это—задача метафизики, он же за пределы эмпирического исследования не желает переступать. Сторонник психофизического монизма, не отрицая фактов, говорит, что физическое и психическое есть проявление одной субстанции; что ни психическое не является причиной физического, ни физическое в свою очередь не является причиной психического, что они совершаются параллельно друг с другом. Спиритуалист признает существование духовной субстанции, делающей понятными все изменения психического мира.

Теперь вы видите, что все те факты, которые показывают связь между физическим и психическим, могут получить четыре различных толкования. Которое из этих учений истинно? В данный момент мы не можем входить в обсуждение этого вопроса. Из четырех—эмпирический параллелизм может быть признан наиболее достоверным; психический монизм и спиритуализм можно признать учениями спорными, а материализм безусловно ложным. В следующей лекции перейдем к рассмотрению того положения материализма, по которому «мысль есть движение вещества».

78