Вершина церковной жизни названа греческим словом «литургия», что означает «общее дело». Никто не спасается один, а все вместе во Христе. «Мы многие составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого — члены» (Римл. XII, 5). «Слово стало плотью». Сын Божий стал Сыном Человеческим для того, чтобы изнутри, в свободе, возглавить падшее человечество и соединить его, разобщенное грехом. Грех удаляет человека от Бога — источника единства в любви; он вносит разлад внутри самого человека, искажая в нем образ Божий, и устанавливает вражду между людьми, сея в них зависть и ненависть. Спасение же состоит в восстановлении единства и единения. В «сраслении» Христу осуществляется церковная община: «все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. III, 26-28).

Христиане образуют единое Тело Христово, в котором Глава — Христос, а верующие — члены. Вся жизнь идет от Главы, и Тело только принимает благодать, но связь между ними неразрывна, так что устанавливается обоюдное соучастие их в единой жизни, при действии каждого члена: «(дабы мы) истинною любовью все возращали в Того, Который есть Глава Христос, из Которого все Тело составляемо и совокупляемо посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою веру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Ефес. IV, 15-16).

Общение во Св. Духе между Главою и Телом и, на этом основании, между членами Тела составляет Церковь, как благодатную общину. Общинное начало выражает существо Церкви (см. Мф. XVIII, 19-20). «Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на

земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного. Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них». Это приводит ко второму, дополняющему у ап. Павла образ Тела Христова, определению Церкви, как Семьи Божией. Образ Тела показывает скорее объективную сторону единства и соборности Церкви, а образ Семьи Божией — ее внутреннюю сущность. Христиане составляют единую семью Божию, ибо Христос своим совершенным послушанием и жертвоприношением усыновляет нас Отцу во Св. Духе (Римл. VIII, 14-17, ср. Гал. IV, 4-7; Евр.II, 11-17). Единство верующих укореняется в единстве Св. Троицы: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. XVII, 21). |

Мы приобщаемся вселенской Церкви не иначе, как через ту церковную действительность, которую мы имеем в конкретной христианской общине, где мы духовно родились через таинство Крещения и духовно воспитались проповедью Слова Божия и наставлением в вере, где мы собираемся воедино в день Господень на божественной Литургии. Единая Церковь Божия расчленена на множество общин, каждая из которых должна «вообразить» единство Главы и Тела, раскрыв в себе всю действительность Церкви, которая есть «полнота Наполняющего все во всем» (Ефес. 1, 23), наподобие живой клетки, воспроизводящей весь организм. Основная же церковная единица — епархия, возглавляемая епископом — преемником апостолов: она состоит из приходов-общин, возглавляемых священниками в качестве заместителей епископа. При создании ее, сошествием Св. Духа в день Пятидесятницы, Церковь была собрана в Сионской горнице, числом в несколько сот последователей Воскресшего Господа, теснившихся вокруг апостолов, и тогда она была вселенская не в меньшей мере, чем теперь. Распространяясь по всему миру в силу прямого веления Христова: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле, итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. XXVIII, 18-20), Церковь не утеряла ни единства своего, ни связующей силы соборности. Создавшиеся церковные об-

щины находились в тесном общении между собой. Общинное начало определяло самое устройство единой вселенской Церкви, и сами междуцерковные отношения были отношениями от общины к общине. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к истории первохристианской Церкви в книге Деяний Апостольских.

По мере распространения Церкви Божией, в ее устройстве организационно-общественное начало все более усиливалось за счет общинного, которое имеет более внутренний характер и основано скорее на личном общении любви, нежели на отношениях подчинения или формального согласия. В современной действительности, чем более мы подымаемся по лестнице структуры Церкви, тем сильнее сказывается этот процесс. Разве только в приходской общине сохранилось еще благоухание первохристианской весны, когда Церковь не была еще вовлечена в государственную жизнь и в разрешение внешних проблем.

В древности отношения между епископом и народом мыслились наподобие брачного союза. Так, вдовствующая община избирала себе епископа, который, по посвящении через рукоположение от епископов соседних церквей, управлял общиной, относясь к ней, как муж к жене, на основании учения, развиваемого в Ефес. V, 22-32; переход епископа в другую общину уподоблялся расторжению брачных уз. Епископская кафедра была неотделима от епископской общины. Об их тесной связи блаженный Киприан Карфагенский († 258 г.) пишет: «Церковь есть народ, соединенный со священством, и паства, согласованная со своим пастырем. Отсюда нужно заключить, что епископ в Церкви и Церковь во епископе» (Послание LXIX). В наше время епископ назначается высшею церковною властью и, как общее правило, он не имеет своей общины, а управляет непосредственно сложным образованием епархии. Современная епархия является территориальной единицей, возглавляемой епископом при посредстве усложнившегося со временем аппарата власти, который опекает, помимо общеепархиальных учреждений и дел, некоторое количество приходов, через поставленных над ними священников-настоятелей.

История показывает, что сперва Церковь состояла

из одних епископских общин, в которых сам архиерей являлся настоятелем. Епископ был окружен собором пресвитеров и диаконами, которые должны были помогать ему, именно со-служить во всем, как теперь это делается за полной архиерейской литургией. Диаконы могли только исполнять веления епископа, а пресвитеры-священники составляли коллегиальный совещательный орган. В случае надобности, когда, из-за дальности расстояния или по иной причине, епископ не мог приступить к совершению таинства или иного какого-либо дела, он посылал пресвитера или, в некоторых случаях, диакона, как своего временного представителя; по совершении же таинства или исполнении дела пресвитер (или диакон) возвращались к епископу и возобновляли свое сослужение у кафедры епископа. Приходы, как определенные территориальные единицы, с иереем, как постоянным возглавителем, появились в Церкви лишь в IV-ом веке, несколько ранее — в Александрии и Риме, которые были уже в то время крупнейшими городами. К III-му веку стало затруднительным одному епископу окормлять духовно свою обширную область. Пресвитерская община или приход, естественно, повторяла устройство первоначальной епископской общины. Когда христианство прочно утвердилось в «христианском мире», основоположная городская епископская община уже не являлась миссионерским центром — воспитательницей в вере и «председательствующей в любви» для остальных общин близлежащего края: она стала одной из общин среди других.

Естественная эволюция привела к централизации епископской власти, к созданию аппарата этой власти, но нельзя сводить к нему все значение епархии. Общинное начало Церкви, собранной во Христе, когда «епископ в Церкви и Церковь во епископе», должно быть сохранено, как основное выражение природы Церкви. В современной же епархии общинное начало Церкви осуществляется в приходе, в котором только и может епископ установить живую связь с церковным народом, ибо все верующие епархии распределяются по приходам и обслуживаются своими настоятелями. Задача правильного устройства Церкви — в установлении равновесия между необходимой централизацией епархиальной власти и живым об-

щением епископа с церковным народом, дабы явить Церковь, как Тело Христово, взаимообщение главы и тела. Приход осуществляет полноту своего церковного бытия в живой связи с епископом, как носителем апостольского преемства и полноты духовной власти, но и архиерей нуждается в приходе, ибо назначение его — в действительном духовном возглавлении церковной общины через активное хранение Слова Божия, наставление в вере и совершение таинств.

Однако приход вовсе не повторяет епархию в уменьшенном для нашего удобства размере: он является живым духовным организмом.

В приходе происходит собирание христианского народа вокруг священника, проповедующего Слово Божие, совершающего св. Таинства, особенно же единую для всей общины литургию. Поэтому, хотя приход и связывается с Церковью через посредство епископа и епархии, он, наподобие живой клетки, воспроизводящей весь организм, есть Малая Церковь Христова.

Приход и

признаки

Церкви

1. ПРИХОД И ЕДИНСТВО ЦЕРКВИ

В Символе Веры Церковь определяется, как единая, святая, соборная и апостольская. Эти 4 основных признака Церкви тесно связаны и друг друга дополняют, так как в них выражается единая и неделимая природа Церкви. Как Малая Церковь, приход должен воспроизводить эти признаки в совокупности. Более того: поскольку дело спасения осуществляется именно в общине, именно в приходе и раскрывается природа Церкви в ее основных признаках, ибо в нем община осуществляется со всею непосредственностью.

Церковь не может быть иной, как единой: одна Церковь, потому что один Христос и одно дело спасения и через единство Церкви осуществляется наше единство с

Богом, и потому каждый из нас должен иметь заботу о каноническом устройстве Церкви. Значение же канонов в том, чтобы являть всегда и везде вечную и неизменную полноту Церкви.

Применительно к поместному принципу церковного устроения единство священноначалия, как выражение единства Церкви, формулируется простейшей аксиомой, а именно: в одной местности может быть только одно священноначалие. Этим устраняется не только сосуществование так называемых параллельных приходов, когда два или несколько епископов посылают своих священников управлять одним и тем же верующим народом в одной и той же местности, но также и практику странствования мирян по разным приходам или отказа от зачисления их в определенный приход, ибо это наносит ущерб общинному началу в Церкви и приучает к поверхностному отношению к церковному устройству. Достаточно подумать о том, что было бы, если бы клирики и, в частности, настоятели не были бы закреплены в своих общинах. Община состоит из единства священноначалия и верующего народа, и потому миряне, подобно клирикам, должны действительно состоять в единой церковной организации.

Единство Церкви не сводится к одному согласию множества существующих общин: последние сами возникают из единого тела Церкви. Первоначально вся Церковь была сосредоточена в одной общине, в Иерусалиме. Церковные образования должны постоянно стоять на страже единства Церкви, как бы дышать вселенским благоуханием ее. Это дается приходу через связь с епископом в епархии.

На первом месте надо указать на мистическую связь прихода с епархией, т. е. на ту, которая касается молитвенного общения и таинств: об этом напоминает возношение имени архиерея на ектениях за богослужениями. Божественная Литургия может совершаться только на св. антиминсе, освященном епископом и им врученным настоятелю прихода, как свидетельство общения. Надо также осознать связь с епископом в таинстве миропомазания: св. миро выдает епископ, и оно освящается самим главою автокефальной Церкви.

Личное посещение архиерея является истинным

торжеством Церкви, потому что восстанавливает в приходе образ непосредственной епископской общины.

Денежные сборы на общеепархиальные нужды не должны восприниматься приходом, как вынужденное «отчисление» в чужую пользу, а как жертвенное участие в общем деле, необходимом для полноты своего собственного церковного бытия. Общеепархиальные съезды, периодически созываемые, дают возможность приходу, через участие в них своего настоятеля и избранного делегата, соучаствовать в управлении епархии: на этих съездах вся епархия являет себя, как единая епископская община.

В силу сказанного, представляется особенно целесообразным, чтобы, не довольствуясь назначением по указу, епископ лично поставлял настоятеля в приходском храме, за литургией.

2. ПРИХОД И СВЯТОСТЬ ЦЕРКВИ

В святости выражается принадлежность и, более того, приобщение к Божеству. В Церкви мы становимся «причастниками божественного естества» (2 Птр. 1, 3-4), в ней все христиане составляют «род избранный, царственное священство, народ святый» (I Птр. II, 9).

Такое преображение нашего тварного, да еще падшего в грех естества, доступно по благодати в Церкви потому, то она сама свята, ибо «Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною, посредством слова, чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна или порока или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна» (Ефес. V, 25-27).

Если святость — в близости ко Христу, то она раскрывается именно в общине: «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. XVIII, 20). В общине и осуществляется Тело Христово и Семья Божия и освящающие средства Церкви предполагают ее. С другой стороны, слово Божие и проповедь его, литургия, как действенное воспоминание, и все таинства Церкви, раскрываясь в приходе, освящают его и делают из него самого источник освящения – в его скромном устройстве, с

его кажущимися незначительными учреждениями и со всею его действительностью, ставшими для нас столь обыденными. Лишь по нашей греховности мы не замечаем святости прихода, отделяющей его от мира, как иноприродный миру организм, ибо святость — явление будущего века, и сущность его — в избрании Божием, в отделении Им от мира для посвящения Себе тех, кого Он предызбрал (Римл. VIII, 29-30). Однако, отделение от мира не должно превращаться в бегство по малодушию. Напротив, святость, как причастие Божеского естества, связана с посланничеством в мир во свидетельство и как жертвенный призыв ко спасению (Ин. XVII, 14-19): «Я передал им слово Твое, и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира. Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла; они не от мира, как и Я не от мира; освяти их истиною Твоею; слово Твое есть истина. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир; и за них посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною». Назначение христианской общины — в освящении той местности, в пределах которой она пребывает.

В приходе наша местность — город или село — получает новое, вечное измерение, заметное лишь для посвященных, избранных Богом и посланных Им в мир ради его спасения.

Являя единую природу Церкви, таинства неразрывно связаны с общиной-приходом. К сожалению, современный подход к таинствам становится все более индивидуалистическим, т.е. в них видят частное дело: бывает, что не только не подумают о приобщении всей общины к тому таинству, к которому прибегают, но положительно избегают этого, ревниво созывая одних своих — родных и близких — и даже требуя о священника совершений священнодействия на дому, а не в храме.

Среди освящающих средств Церкви выделяется своею неповторимой авторитетностью св. Писание: в нем содержится богодухновенное повествование о Божием домостроительстве спасения. Через св. Писание мы не только узнаем многоразличную Премудрость Божию, но, кроме того, Слово Божие имеет на нас непосредственное воздействие.

Частное чтение св. Писания даже при знании церковного его истолкования недостаточно. Церковь, как община, собрана Словом Божиим для слышания и усвоения его, а также для передачи его миру через проповедь и свидетельство жизни о нем. Особое освящающее значение имеет чтение св. Писания в церковном собрании — за литургией и прочими богослужениями. В наше время в некоторых приходах изучение Писания проводится вне храма, в частных кружках, собирающих интересующихся. Дай Бог, чтобы подобные кружки появились во всех приходах, но надо стремиться к тому, чтобы весь приход в церковном собрании участвовал в деле усвоения св. Писания. Нужно сочетать частное чтение (а не частное восприятие) Писания на дому и общеприходские доклады для вводных и истолковательных замечаний. Это ставит перед приходом двойную задачу: распространение св. Писания среди прихожан и организации собраний, посвященных св. Писанию.

Смерти и Воскресению Христовым и всему богочеловеческому делу Христа мы призваны приобщиться всей нашей жизнью в Церкви. Но Христос оставил, как нарочитое о Нем «воспоминание», преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Свою (Лк XXII, 19): «сие творите в Мое воспоминание» (ср. I Кор. XI, 26). Божественная литургия не повторяет и не размножает единое жертвоприношение Христово (это разделяло бы Церковь), а приобщает нас ему со всею Церковью совершенно своеобразным, сверхъестественным действием, благодатию Св. Духа, в Церкви пребывающем для напоминания о Христе и Его деле (Ин. XIV, 26). Литургия является таинством таинств, таинством самой Церкви Христовой: в ней мы достигаем сердцевины Церкви, как тела Христова. Восстановление целостного восприятия литургии, как средоточия общины Христовой, требует выполнения двух главных условий. Прежде всего, необходимо живое участие в литургии всей Общины. Недостаточно каждому в отдельности отстоять литургию: надо стоять в ней вместе со всеми, через общее пение, общие коленопреклонения и главопреклонения. Главное же участие общины в божественной литургии должно выражаться в общем причащении св. Тайнам Христовым, Телу и Крови Его.

Причащение неотделимо от литургии, которая без него не действительна: должен приобщиться хотя бы служащий священник. Православная Церковь, как общее правило, не принимает практику ежедневного причащения, но причащение раз в год есть лишь минимум, а все значение церковности — в преизбыточествующей полноте жизни во Христе.

Если средоточие прихода — в божественной литургии, а последняя приурочена преимущественно к воскресению, как «дню Господню», то и причащение должно следовать этой норме. Лишь бы частое причащение не было механическим, обособленным действием, а выражением жизни со Христом в общине Его, чему содействует соблюдение установленного молитвенного правила и обязательного пощения в среду и пятницу.

Мы вступаем в Церковь через таинство крещения. Первоначально крестил сам епископ, как возглавляющий общину, а теперь священник крестит, как заместитель епископа, перед общиной, выражающей свою ответственность в лице восприемников. Связь крещения с общиной должна быть осознана особенно при практике крещения младенцев. Крестя младенцев, Церковь доверяет крещаемого христианской среде, общине: в этом — значение восприемников, которые представляют общину и должны быть избираемыми последней не менее, чем родителями. Это избрание восприемников приходом выражается хотя бы в согласии настоятеля на выбор родителей. Священник несет великую ответственность за святость таинства и за духовную судьбу крещаемого, и для него вовсе не безразлично знать, кем и как будет наставляться в вере ребенок. Настоятель должен иметь предварительную беседу с восприемниками и родителями и тогда же взять с них точные моральные обязательства о завершении крещения в христианском воспитании крещаемого: в особых же случаях следовало бы воздержаться от совершения таинства, на что иерей получил власть по слову Спасителя: «что вы свяжете на земле, то будет связано на небе» (Мф. XVIII, 18). Практика крещения на дому допустима лишь в порядке исключения: таинство должно быть совершаемо в приходском храме, средоточии общины и, по возможности, в соединении с божественной ли-

тургией и с приобщением Телу и Крови Христовым: вместе же с ребенком естественно причаститься и восприемникам. Следует также где сохранить, а где восстановить практику чина воцерковления младенцев: чин особенно полезен для приобщения всему приходу, когда, по необходимости, крещение совершается на дому. Разумеется, надлежащее время для воцерковления — за божественной литургией.

В связи с крещением уместно упомянуть о катехизации, т. е. авторитетном церковном наставлении к таинствам, поскольку последние не являются магическими средствами, а требуют духовного осмысления и подготовки души для достойного восприятия благодати. В древности катехизация была обязательной практикой и почиталась необходимым условием к принятию таинства крещения. Но она не ограничивалась подготовкой крещения, а продолжалась и по совершении его, в частности, для раскрытия смысла литургии. Катехизация была также делом всей общины в том отношении, что все о ней знали, все молились за катехуменов на ектении об оглашенных. Совершенно необходимо вернуться к практике предварительного поучения перед таинствами ради православного осмысления их.

Апостол называет благовествование священнодействием (см. Римл. XV, 16). Церковь и в ней каждая община основаны на проповеди и крещении, как условиях вступления в них (см. Мф. XXVIII, 19-20; Ефес. V, 26). Благовествование есть необходимая обязанность церковной иерархии (1 Кор. IX, 16; 2 Тим. IV, 1-5); на нем основано отцовство последней в отношении церковной общины (1 Кор. IV, 15). Благовествовать призваны и миряне, разве только женщинам не позволено учить в храме (1 Кор. XIV, 34).

Через проповедничество раскрывается пророческая природа Церкви, и потому-то сопротивление проповедничеству, которое наблюдается в части нашего церковного народа, является противлением самому Духу Святому, вдохновляющему на это необходимое церковное служение. Отсутствие проповеди лишило бы общину чего-то существенного для ее полноты.

Сугубую осторожность следует проявить в ограждении святости венчания. Кроме опасности святотатства, ущерб, нанесенный святости таинства, ослабляет и освящающее его действие на бракосочетающихся, а это переносится и на ту семейную ячейку («домашняя Церковь» Рим. XVI, 4), где начало естественного общества и естественной любви, основанной на образе Божием в человеке, встречается с благодатной действительностью Церкви и церковной общины (см. Ефес. V, 22-32 — апостол, читаемый в чине венчания). Духовно здоровые семьи являются залогом процветания прихода. Священнику необходимо иметь предварительные беседы с невестой и женихом для точной катехизации их, а также необходимо провести перед венчанием исповедь для внутреннего суда Церкви над правдивостью намерений бракосочетающихся.

Освящается община еще и таинством елеосвящения. Оно называется соборованием не потому только, что для его совершения рекомендуется сослужение нескольких священников, а потому, что оно выражает соборность общины, которая созывается к участию со всей вселенской Церковью в молитве над болящим (см. Иак. V, 14-15). Древнехристианская община всегда имела заботу о больных и, в частности, посылала к ним св. евхаристию. Посещение больных — более, чем проявление милосердия: оно является свидетельством единства Тела Христова, общения любви во Христе.

Погребение является подобием таинства, как бы таинством (8-ым) для умерших, поскольку в молитве Церкви через обряды похорон, испрашивается облегчение участи умерших, устанавливается некое соучастие близких и всей общины в загробной судьбе их. Мало что так спаивает приход, как общая духовная забота об умерших и искреннее и жертвенное участие в горе их родных. Более чем где-либо тут необходим подвиг веры, которая есть, по определению апостола, «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. XI, 1). Поэтому и в связи с погребением необходима катехизация. Ее можно провести, как во время самих похорон в проповеди перед всей общиной, так и во время ежедневных панихид, совершаемых на дому или в храме со дня смерти

до дня похорон: от священника должны ожидать нечто иное, чем светское выражение соболезнований или исполнение неизбежных и несколько стеснительных церемоний.

С святостью Церкви связана также приходская благотворительность. Еще в Ветхом Завете милостыня почиталась религиозным долгом: совершающий ее уподоблялся милующему Богу. Тут, как во всем, Христос придал Своим воплощением онтологическую действительность тому, что прежде было только законом и внешним уподоблением (2 Кор. VIII, 9): «вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою» (см. притчу о Страшном Суде, Мф. XXV, 31-46; см. Мф. X, 42 — Мк. IX, 41). Спаситель сам был нищим и проявлял к бедным особую любовь. Провозгласив блаженством дух бедности, Он о богатых заявил, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому в Царствие Божие» (Лк. XVIII, 25). Дух богатства утверждает человека в себялюбии и любостяжании, ограничивает его духовную свободу и любовь; он является преградой, разделяющей его с Христом и ближними. Милосердие же, как выражение любви и свободы от любостяжания, открывает наше сердце благодати Св. Духа. Благотворительность нужна самому приходу, как проявление его стремления к жизни в любви.

Особого упоминания заслуживает денежный сбор за литургией: он внутренне связан с божественной литургией и на него распространяется святость последней; это — не «подаяние», а жертва, выражающая жертвенность всей нашей жизни (2 Кор. VIII, 5), как соучастие в едином жертвоприношении Христовом.

Соблюдение воскресного покоя имеет существенное значение для освящения общины, как и каждого верующего: оно освящает само время: оно являет образ будущего века, покоя Царствия Небесного.

Недостаточно иметь общий храм, куда ходили бы врознь и в разное время; существенно — собирание общины именно в воскресный, общий для всех христиан, день. Между тем, этот непреложный закон религиозной жизни, вошедший в десять заповедей Божиих, слишком

часто забывается христианами, хотя в нем заключена великая правда: явление свободы детей Божиих от «всякого житейского попечения».

Литургическая жизнь общины и само усвоение св. Писания в Церкви связаны с церковным календарем — этим общественным восприятием времени. Церковный календарь регулирует жизнь общины и определяет соборный ритм ее духовной жизни. Календарь, сам по себе — внешнее явление, но он одухотворяется в связи с молитвенным дыханием Церкви, в сакраментальном развертывании боговоплощения и «общении святых». В годичном круге Православная Церковь выделила особый цикл Пасхи. Надо осознать, что весь год, вся церковная действительность проникнута Пасхой, торжеством и радостью Воскресения Христова.

Храм есть дом Божий: с ним связано определение Церкви, которая тоже есть Дом Божий, строящийся нами содействием Св. Духа (Ефес. II, 20, 22; I Петр. II, 5) на основании Христа — краеугольного камня (Мф. XXI, 42; Петр. II, 7). На всех христианских языках храм называется безразлично и именем самой Церкви, так как он предназначен для церковного собрания и вообще для явления Церкви. Храм является средоточием и высшим украшением приходской территории: он свидетельствует о присутствии Божием на земле и тем ее освящает. Ничто не связывает так сильно приход, как храмостроение и украшение родного храма: это, действительно, общее дело. Созданный общим жертвенным трудом христиан данной местности храм призывает их к единству и общению. Он свидетель всех наших о Господе радостей и горестей.. Его мы должны любить и беречь, о нем мы должны ревновать, как Господь поднявший бич для ограждения святости ветхозаветного храма, прообраза нашего христианского храма (Ин. И, 15).

Мы обычно умеем входить в храм с чувством благоговения, но далеко не все умеют выходить из храма: большей частью прихожане торопятся к своим занятиям, оставляя у порога храма молитвенное настроение и всю ту духовную силу, которая им сообщается как раз для освящения всей их жизни. Мы должны научиться уходить из храма Божия с одной-единственной заботой —

100

возвестить миру не столько словами, сколько жизнью о Воскресении Христовом, которому приобщились, и о совершившемся спасении.

Приход и

соборность

Церкви

Соборность выражает внутреннюю силу, связующую Церковь воедино; это — единение, как сущность единства. Последнее указывает, скорее, на объективную сторону единой Церкви; оно дано Спасителем и передано нам Апостолами, тогда как соборность Церкви постоянно осуществляется, как нечто заданное и становящееся, а потому Церковь уподобляется растущему телу, в котором между членами установлено взаимообщение в единой жизни, исходящей от Главы, для приращения целого, а в нем и каждого.

Внутреннее начало, связывающее нас с Богом и в Нем нас всех между собой, есть любовь: «Бог есть любовь» (I Ин. IV, 8); по любви к миру Отец послал единородного Сына Своего (Ин. XV, 13), по любви к нам Христос пострадал и умер (Ин. XIII, 1). Именно любовью Христос изменяет и возглавляет падшее человечество. Искупление кровью есть знак любви (Ин. XV, 13). Христос умилостивил Отца, пострадав за нас и вместо нас. Западные богословы средневековья построили на этом основании целую юридическую теорию о «сатисфакции», т. е. удовлетворении Бога за оскорбленное Его достоинство. Священное же Писание для искупления знает только объяснение любви. Любовь и заключается в общении жизней, взятие в свою жизнь судьбы другого, любимого, страдание за и вместо другого, и Христос совершил внутренним напряжением всего Своего богочеловеческого существа, в борении в Гефсиманском саду и это засвидетельствовал на Кресте, который потому является символом любви, соединяющей с Богом и собирающей всех в Нем; поэтому Крест есть знамя Церкви и знак принадлежности ей.

101

Еще Ветхий Завет знал, что первая заповедь есть любовь к Богу, а вторая, подобная первой, — любовь к ближнему; на сих же двух заповедях утверждается все св. Писание (Мф. XXII, 37-40). Но Христос явил совершенную любовь в полноте Своего богочеловечества, соединив эти две заповеди в Своем Лице, состоящем из двух природ. Постольку Он образ этой любви называет новым: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга; потому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. XIII, 34-35). «Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев» (I Ин. IV, 20). Апостол Петр называет общину братством (см. I Петр. II, 17, ср. I, 22).

Любовь связует общину-приход в единодушии и единомыслии (см. Филип. II, 2), в самоотвержении: «никто не ищи своего, но каждый пользы другого» (I Кор. X, 24); в сострадании: «Носите бремена друг друга и таким образом исполните закон Христов» (Гал. VI, 2); во всепрощении: «снисходите друг к другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы» (Кол. III, 13); как завершение же — в молитвенном общении, в общем славословии и пении: «Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, в благодати воспевая в сердцах ваших Господу» (Кол. III, 16, см. Римл. XV, 5-7).

Однако, нужно помнить, что та любовь, на которой основана Церковь, и которая связывает общину, не человеческого происхождения (см. I Ин. IV, 10): «В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил наши послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши». Мы можем только ответить нашей любовью, зажженной в нас Самим Богом. Поэтому духовная любовь должна сочетаться с послушанием. Соединение наше с Богом и освящение наше достигаются через послушание; так уже во Христе, в Его отношении к Отцу в искупительном подвиге (см. Евр. V, 8; Филип. II, 8); мы же призваны приобщиться этому совершенному послушанию (см. Евр, V, 9; Римл. VI, 16). Значение церковной иерархии в том

102

именно, чтобы явить это лицо любви, дабы мы могли стать причастниками послушанию Священноначальника-Христа; через церковную иерархию мы осуществляем послушание, внедряясь в самую структуру и сущность Церкви.

Построение богословия соборности на одном братском взаимообщении без включения в него иерархической структуры Церкви есть соблазн, противный Слову Божию и Преданию Церкви. Поэтому ап. Павел так настаивает на определении Церкви, как Тела Христова, построенного на взаимоотношениях между Главою, от которой идет вся жизнь, и Телом, развивающимся притоком энергии от Христа. Вне сочетания Главы и Тела, иерархии и народа, а потому вне сочетания в нас начал послушания и братолюбия нет общины церковной, а может быть лишь союз или общество мирское. В соответствии с этим, следует, прежде всего, определить взаимоотношения между настоятелем, заменяющим епископа, и верующим народом.

Православная Церковь не принимает разделения Церкви на учащую и учащуюся, ибо «вся Церковь — учащая и вся Церковь — учащаяся». Но если Церковью отвергается разделение Тела Церкви, зато утверждается различение служений церковных: это одно из основ учения о Церкви ап. Павла. Все состоят в едином Теле, внутри которого различаются служения, в том числе учительство и начальствование (см. Римл. XII, 4-8); служения определяются дарами Св. Духа (см. I Кор. XII), и они состоят в иерархической лествице (см. I Кор. XII, 28)¹.

Иерархическая структура Церкви, божественного установления, и восходит к Апостолам, и потому закон-

______________

¹ В этом отрывке дар или служение «управления» приводится на предпоследнем месте, но, по-видимому, здесь оно обозначает нечто особое, действительно менее значительное: например, управление имуществом общины, в частности сборами на бедных и литургическими приношениями верующего народа; управление же всею Церковью было делом Апостолов, которые приведены первыми: к ним и восходит непрерывной духовной цепью церковная иерархия — епископы и, в качестве заместителей их — священники.

103

ным носителям власти управления в Церкви мы должны отдавать почтение и послушание: последнее есть нечто более, нежели внешнее повиновение, и требует любви и внутреннего чувства уважения в смирении. Священник не есть вовсе только «исполнитель треб» или чиновник, кое-как оплачиваемый некоторым количество лиц для выполнения строго ограниченных дел, дальше которых ему не позволяется проникнуть. Подобное отношение к священнику является не больше, не меньше, как кощунством, ибо оскорбляет через носителя полноты духовной власти, поставленного вселенскою Церковью, Самого Господа Бога — Источника этой власти (Ефес. III, 15) во Христе и Св. Духе. Известно, что священник отличается от епископа тем существенным, что он не может рукополагать ни в какие степени священства. Св. Епифаний, еп. Кипрский пишет по этому поводу: «...эта (власть епископа) есть чин, рождающий отцов, ибо рождает Церкви отцов, а другая (власть священника) не способна рождать отцов, а (только) через баню возрождения рождает Церкви детей, а не отцов или учителей. И как было бы возможно, чтобы пресвитер председательствовал (наравне с епископом, как утверждал Арий, кому и оппонировал Епифаний), когда он не имеет власти возложения рук для (таинства) рукоположения» (Haer. LXXV, 3).

Но тем не менее, св. Иоанн Златоуст утверждает, что «не велико расстояние между ними (священниками) и епископами. Ибо и они получили поручение учительства и председательства в Церкви, и то, что он (Павел в I Тим. III, 8) говорит про епископов, относится и к пресвитерам: одною хиротонией первые поставлены выше и этим только являются выше пресвитеров.

Итак, хотя священник всецело подчинен епископу и является лишь его заместителем, однако, по постановлении последним во главе прихода, он получает, если не полную самостоятельность, то автономию и за порученную ему общину ответственен не только перед архиереем своим, но и перед Богом непосредственно, как получивший дар Св. Духа.

Через крещение священник становится отцом, рож дающим чад Церкви Божией, через исповедь он исполня-

104

ет власть вязать и разрешать грехи и является судьей, на божественной литургии он есть образ Христа, как единого Ходатая и Первосвященника, в венчании он открывает источник жизни ко спасению, по образцу Творца Бога, а через погребение умерших он простирает власть Церкви и над смертью. Вообще, всем своим многообразным и многотрудным (в духовном отношении более еще, нежели в физическом) служением священник, по образу Единого Ходатая, связует небо и землю и носит ключи Царствия Божия.

Как пророк, священник подвергается нареканиям, насмешкам и даже некоторому скрытому озлоблению потому, что, как всякий христианин, но в первом ряду, куда сам вызвался доброхотно, он является иноком на земле, т. е. всем существом, свидетельством жизни и служения, как и внешним своим обликом, он напоминает всем от лица Церкви о тленности мира сего и о грядущем веке. По привычке и не вдумываясь, мы называем священника отцом, а сектанты приводят слова Господни: «и отцом не называйте никого на земле, ибо Один у вас Отец, Который на небесах» (Мф. XXIII, 9), но это лишь предостережение против греха любоначалия (см. контекст стиха с начала главы); величие отцовства священника именно в приобщении Отцовства Божьему, (см. Ефес. III, 14- 15): «преклоняю колена мои перед Отцом Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество (отцовство) на небесах и на земле». Мы приобщаемся Христу и Его делу не индивидуально, а как единая община, в которой содержится все богатство духовное, и индивидуальные дары и служения, связующие общину: и те, и другие освящены единым Духом, «сокровищем благих и жизни подателем», и само то священство — общее (см. I Петр. II, 2). Поэтому, как, впрочем, и во всех таинствах, верующий народ участвует в рукоположении в священный сан троекратным пением «аксиос» (достоин). Этим утверждается, что священство не над Церковью, а в Церкви, по меткой же формуле св. Киприана: «Церковь во епископе и епископ в Церкви». А ап. Павел, со свойственной ему мистической глубиной, эту мысль раскрывает в следующих образах:

1) «Мы будем вашею похвалою, равно и вы —

105

нашею, в день Господа нашего Иисуса Христа» (2 Кор, I, 14, ср Фес. II, 19-20).

2) «Вы (верующие Церкви Божией, пребывающей и Коринфе) — наше письмо, написанное в сердцах наших, узнаваемое и читаемое всеми человеками; вы показываете собою, что вы — письмо Христово, через служение наше, написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца» (2 Кор. III, 2-3).

Если участие народа необходимо в совершении таинства, то тем более, и по той же причине, — в деле общего управления приходом. Это участие выражается в полноте в общих приходских собраниях, в которых все прихожане, как единый церковный народ, окружает настоятеля, как представителя епископа в апостольском преемстве. Обычно же участие народа в ведении приходской жизни осуществляется через его выборных представителей в приходском совете, возможно часто созываемом. Ходким, но неправильным (по своей односторонности) и вредным представлением является та мысль, что священник действует только по духовной части, а приходской совет ведает исключительно материальными вопросами. В Церкви пребывает Св. Дух и потому в ней вей одухотворено в любви и святости — даже приходское счетоводство... Приход живет единой жизнью, и все в нем должно соответствовать, со-ображаться нераздельной природе Церкви — единой, святой, соборной и апостольской.

Было бы величайшей ошибкой думать, что личность растворяется в общине. Напротив, в ней личности прихожан утверждают друг друга в любви и святости; опыт показывает, как в ней личные отношения легко обостряются: это, как всякое искушение от лукавого духа — изнанка обратного, светлого процесса. Индивидуальный подвиг и особенно личная молитва необходимы: без них невозможно спасение, которое есть усыновление Отцу, на основании личного приобщения подвигу Христову во Святом Духе. Но личное делание не должно удалять от общения со всеми, в чем мы обычно повинны, допуская в наше духовное общение одних нам близких. Обычно некоторые считают, что соборность достигается

106

общением с другими, но не обязательно со всеми. Сущность общины, как и любви ее выражающей — во все-единстве. Поэтому Господь так настаивает на любви к врагам и на всепрощении, по образу того, как Он Сам и Отец Небесный прощают нам согрешения наши. Отказывая в любви одному из братьев, мы отказываем Самому Христу Богу. «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (ΙИн. IV, 20).

Любить всех и любить врагов нужно не вообще, а конкретно: всеединство осуществляется именно в общине. В приходе нам представляется в повседневной жизни любить решительно всех, с кем встречаемся, глядя на них глазами веры, как на сообщников в спасении. При этом условии, которое и утверждает приход, как малую Церковь, в мире пребывающую, но не от мира, открывается возможность прощать обиды, нанесенные в плане личных непросветленных отношений, где они неизбежны, поскольку они не укоренены в соборности Церкви. В последней все зовет к общению: и ее устройство, основанное на признаке единства, и ее освящающие средства, особенно же божественная литургия, которая есть по преимуществу таинство собирания в любви. От нас требуется лишь одно: не замыкаться в себе, открыть сердца наши, воспитать в себе желание общения (аскеза общения), любить приход, являющий нам и, в нас, миру Церковь единую, святую, соборную и апостольскую. Поэтому ап. Павел увещевает верующих: «не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга, и тем более, чем более усматриваете приближение дня оного» (Евр. X, 25).

Приход и

апостольство

Церкви

Апостольство восполняет другие признаки Церкви. Оно означает выход Церкви в мир. Без него Церковь превратилась бы в тесный круг, замкнутый в самом себе, тогда как она должна осуществить всеединство спасения.

107

Соборность Церкви есть утешение и радость о Св. Духе, в «Полноте Наполняющего все во всех», для услышавших зов Божий, но она же включает в своем неисчерпаемом богатстве радость апостольства, обращенного к незнающим еще Христа, но Им воспринятым и искупленным Кровию Его (см. Ин. X, 16): «Есть у Меня и другие овцы, которые не от сего двора, и тех надлежит Мне привлечь, и они услышат голос Мой и будет одно стадо и один Пастырь» (ср. Ин. XVII, 18-20: «как Ты послал Меня в мир, так и Я посылаю их в мир. И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною. Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их»). Соборность Церкви — не пассивного свойства, а динамического, победоносного — апостольского. Между тем, признак апостольства обычно понимается слишком узко, как одно «апостольское преемство» с правом учений и действительном совершении таинств. Само же преемство это воспринимается нами односторонне: мы его измеряем собою, ища в нем формальной гарантии истины и рассматривая его исключительно со стороны современного состояния Церкви, для его оправдания перед судом Евангелия. Мы не замечаем основного, а именно того духа апостольства, который воспринятое богочеловеческое дело Христово, с неудержимой устремленностью вперед, распространил по всей вселенной, на все времена до скончания века.

Апостольство и означает по-гречески посланничество (по-латински — миссия); посланничество же двенадцати выражало послание Сына Отцом во Св. Духе, (см. Ин. XVII, 18). Поэтому апостолы называли себя соработниками Богу (I Кор. III, 6) и соучастниками Евангелия (IX, 23).

Дело Христово должно заполнить своим спасительным касанием все времена, всю вселенную и все человечество (см. Мф. XXIV, 14; Откр. VI, 9-11). Величие же назначения христиан в том, что они не пассивные объекты спасения, а соучастники Христу и апостолов. Мы включены в единое движение спасающей Божией любви, как сыны Божии и друзья Христа (см. Ин. XV, 15): «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает

108

господин его, но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего».

Обычно признают пользу апостольства (миссианства), но мало сознают его необходимость, его существенное соответствие нераздельной природе Церкви: христианин не может не участвовать в апостольстве ее (см. Мф. V, 14): «Вы свет мира, не может укрыться город, стоящий на верху горы». Сущность самой любви в том, чтобы поделиться своим богатством, как сказал Христос: «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. XX, 35) (I).

Несомненно, апостольство или миссионерство составляет особый дар среди многообразного богатства даров Св. Духа и определяет особое служение в Теле Христовом. Но как всеобщее священство христиан не противоречит иерархичности Церкви, так и особый дар апостольства находится в соответствии со всеобщим апостольством верующих, на основании соучастия всех и нераздельном деле спасения и пребывания в единой Церкви. Если не все могут отдать себя всецело и исключительно апостольству, все, однако, а не только клирики, должны, каждый на своем месте и в меру своих сил быть причастником апостольской природы нераздельной Церкви. Разумеется, священноначалию должна быть оставлена власть упорядочить частные инициативы и управлять делом на благо всей Церкви, ибо назначение иерархии — в осуществлении и хранении единства Тела Христова.

Увы! мы привыкли в вопросах веры действовать случайно, урывком и врозь, а между тем мы призваны к «полноте Наполняющего все во всех». Не только каждый из нас, но все вместе, община в целом, должна явить апостольство Церкви. Апостольство по природе соборно, оно ищет соборного признания и им питается. Посланник говорит не от себя, а от пославшего его — правителя, народа: так Христос в отношении Отца (см. Ин. XVII), так Св. Дух в отношении Сына (XVI, 13-15) (ср. XIV, 26). Церковь являет миру свое единство и свою святость через нас, как своих посланников. За посланником всегда стараются угадать намерения и силу пославшего, и потому великая ответственность лежит на

109

нас, и мы ее осуществим не иначе, как состоя в общине-приходе, как Малой Церкви Христовой.

Парадоксально, что апостольство, хотя и выражает полноту Церкви, вместе с тем выводит за пределы ее, как общения святых. Апостольство Церкви можно определить, как ее обращенность к миру; в нем нужно различать внешнюю миссию и внутреннюю.

Христиане несут ответственность за спасение всего мира (см. Мф. XXIV, 14; XXVIII, 19; ср. Римл. VIII, 19-22). Церковь никогда не оставалась глухой к зову Господню и прямым его повелениям: «идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Св. Духа». Всегда восставали в Церкви люди, загоравшиеся страстным желанием сообщить дар Христов миру и пламенной любовью к братьям, во тьме лежащим: они, преодолевая все трудности духовные и материальные, отправлялись в «дальние страны». Так, св. Нина, простая мирянка, обратила ко Христу Грузию.

Кроме личных проявлений апостольства, Церковь всегда знала и организованные миссии, Миссионерские общества: например, Палестинское общество, плоды которого явны на Св. Земле и до сих пор. Всякая христианская община и каждый верующий должны иметь попечение о внешней миссии, поддерживая ее морально и материально. В частности, наша общецерковная молитва должна расшириться до вселенского измерения Церкви и включить в себя тех, о которых упомянул Христос в Своей Первосвященнической молитве: «Не о них же (учениках) только молю, но и о верующих в Меня по слову их» (Ин. XVII, 20). В этом да будет смысл ектении об оглашенных на божественной литургии: оглашенные были первоначально обращенные из язычества и, как не восприявшие еще полноты Евангелия через свидетельство таинства крещения, они выводились из храма перед пением Символа веры и началом литургии верных. Молитва общины за непросвещенный еще мир — очень ответственная молитва: с одной стороны, это для самой общины — напоминание о долге, свидетельство перед Богом о готовности исполнить Его веление и призыв Самого Духа Святого, молящегося в нас (Римл. VIII, 26); а с другой стороны, эта молитва, если только она искрен-

110

на и выражает нашу любовь и наше горение и ревность о Божием, покрывает перед Богом недоделанное еще для Его славы.

Поразительное незнание веры проявляют в наше время и сами христиане, крещенные в детстве по традиции более, нежели по вере родителей, или от долголетнего удаления от церковной действительности забывшие когда-то полученное духовное воспитание. Современная жизнь сильно христианизирована, и нечто среднее между внешней и внутренней миссией придется вести во всем так еще называемом христианском мире, в частности в странах, где вчера еще Православие провозглашалось государственной религией. Это ставит перед приходом задачу особого обучения вере как на регулярных вечерних курсах там, где имеются для того достаточные силы, так и на внешкольных занятиях с молодежью, или через распространение духовных изданий и, в первую очередь, божественного Писания. Приход, не ведущий этой миссионерской работы, должен почитаться нездоровым и нуждается в побуждении со стороны.

То же можно сказать о внутренней миссии. Последняя заключается в пробуждении христианской жизни в среде самих христиан. Человек ко всему привыкает, и мы знаем еще из самого св. Писания обоих Заветов, что самые необыкновенные знамения с трудом удерживают людей от рутины и косности сердца в духовной жизни. Принадлежность к Телу Христову требует постоянного подвига, беспрерывной напряженности духа, чтобы не завязнуть в тине житейских забот. Пришествием Христа поставлена тема конца мира, окончательного суда над ним, что в богословии называется эсхатологией. Трудность ее в том, что она не заключается в простой смене, во времени, мира Церковью, а в сопряженности последних (см. Гал. VI, 14): «я не желаю хвалиться, разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, а я для мира». Христос говорит в Первосвященнической молитве, что ученики не от мира, но в мире, и более того: «не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла; они не от мира, как и Я не

111

от мира». Эсхатология, т. е. все то, что связано с концом мира — учение и действительность — переплетается состоянием мира во времени. Эсхатология не только и не столько последнее время, как касание вечностью времени: в ней дано особое, новое измерение истории вообще и конкретной жизни каждого из нас; она же определяет жизнь христианской общины. Этого измерения не существовало до Боговоплощения, его знают одни христиане, и они его носят в себе, в мышлении и в действии; потому апостол говорит, что мы составляем новую тварь во Христе. «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. V, 17). В каждом из нас ветхий человек должен умереть со Христом в крещении, дабы с Ним же совоскреснуть новым человеком (см. Римл. VI, 3-13; Кол. II, 12-15, ср. Ефес. IV, 22-24). Отсюда особая напряженность христианской жизни, ее трудности и противоречия, которые выступают в действительности общины так же, как и в частной жизни: отсюда и несоответствие христианства с естественной действительностью мира (христианский «nonconformisme»), иночество христианства в отношении мира. Апостольство проходит через двойной ритм христианской жизни: 1) отрешенность от мира, стяжание внутренней свободы от уз мирских, что придает особую силу свидетельству веры, и 2) любовь к миру (см. Ин. III, 16-27), которая, однако, должна быть жертвенной, направленной ко спасению погибающего, а не быть прельщением прелестью мира. Мы должны стяжать апостольскую любовь к миру, как предмету миссии, как к полю благовествования для установления Царства Божия. Эта сопряженность пророческого характера двух начал христианской жизни касается всего человека — мысли, чувства, действия и лишь с трудом выдерживается христианами. Как некогда Израильский народ, мы снова и снова возвращаемся к стихиям мира, уподобляемся блудному сыну евангельской притчи, стараемся забыть о своем усыновлении Богу, о своем назначении в погибающем мире и о своей ответственности. Поэтому мы нуждаемся в пробуждении нашего сознания и нашей веры, что и составляет задачу внутренней миссии. Взаимное общение верующих предполагает и взаимное подкрепление веры: это со-

112

ставляет одну из основных задач общины и определяет ее природу, как целостной апостольской единицы.

Но если нормой является соучастие в апостольстве всех верующих, собранных в общине, тем не менее имеется практическая необходимость в выделении апостольства, как обособленного служения, как специализации церковной жизни. Это особенно нужно в нашу эпоху слабой церковности и массового отступничества от веры.

Пробуждение веры в христианах всегда будет делом пророческого вдохновения, но ничто в Церкви, даже явление пророчеств, не должно быть понимаемо индивидуально. Пророчество тоже есть церковное служение: оно возникает в общине и к ней обращено.

С другой стороны, современное общество, следуя новому ритму жизни, все более специализируется, т. е. объединяется уже не только на основании семейного начала, а по иным признакам, которые связаны с родом работы.

Прежде приходское общество было однородно — земледельческое и ремесленное, с укладом жизни патриархально-семейным; теперь же жизнь определяется все более индустриализацией, образованием организованных масс и специализацией общества: так различаются предприниматели, так называемые либеральные профессии, рабочие, школьная и университетская среда. Все эти группировки имеют свои духовные запросы, свою восприимчивость, свои заботы и трудности. В частности, достаточно указать, что у них разное распределение времени, и потому требуется для каждой особый приход.

Если патриархальное общество укладывалось почти полностью в рамки сравнительно небольшого прихода, то современное специализированное общество выходит из него и самой жизнью объединяется в значительные группировки, обладающие своим самосознанием и охватывающие целые страны и даже весь мир. Это верно, в частности, для учащейся молодежи.

Значение внутренней миссии в том, чтобы обратить мир ко Христу и Церкви, и потому она должна особенно считаться с существующими группами общества, знать их и работать в их среде. Приход должен быть открыт

113

миссии, действию Церкви, обращенному к непросветленному миру, или на обличение народа Божия, забывающего о своем назначении. Но редко найдутся в нем те силы и средства, как духовные, так и материальные, которые бы позволили ему справиться с задачей без помощи со стороны. То же самое можно сказать и в отношении епархии. Православная Церковь выработала миссионерские или апостольские братства, покрывающие своей сетью епархии и даже автокефалии. Эти братства находятся всегда под надзором и в ведении церковной иерархии, но они составляют внетерриториальные образования, миссионерские общины. Как пример, можно привести церковные братства в Юго-западной Руси в XVII в., отстаивавшие Православие в той области и много послужившие общему возрождению Православия во всей России. В наши дни в русском рассеянии Европы и Америки особенно активно действует Христианское студенческое движение в деле приобщения молодежи церковной жизни.

Было бы величайшей ошибкой братств и движений пытаться подменить поместную структуру Церкви, епархии и приходы. В последних явлена полнота Церкви, первые же определяют себя на специальное обслуживание той или иной группировки, в том или ином особом деле. Совершенно особо надо указать на миссионерские попечительства при епархиальных центрах или при высшем управлении целых автокефалий. Например, в Греческой Церкви существует «апостолики диакония». Последняя является официальным обще-миссионерским органом Церкви в Греции и постольку причастна полноте церковной. Епархиальные миссионерские попечительства, особенно же разъездные группы, посещающие поочередно приходы, особым образом являют внутреннюю спаянность епархий, являют присутствие епископа и его епархиального центра, в каждой общине его водительству вверенного. Подобные общецерковные миссионерские образования сообщают Церкви внутреннюю сущность апостольского преемства, самый дух апостольства, в котором Церковь, а в ней каждая община и в последней каждый из нас становится соработником Богу, соучастником Евангелия. Апостольскому призыву епархии при-

114

ходы могут противиться или ему содействовать; тогда они, соответственно, захиреют или расцветут в «полноте Наполняющего все во всех».

Заключение

Две большие опасности поджидают нас на пути раскрытия церковной полноты прихода. С одной стороны, это — минимализация его, пренебрежение им, как незначительным обществом, малым делом, едва заметным в мировом масштабе. Только осознание прихода, как малой Церкви Христовой, может возвысить его авторитет над нами и нашу ответственность — перед ним. В приходе мы включены в Живую ткань Церкви, в общину, собранную Христом во Св. Духе, где мы усыновляемся Богу и становимся «причастниками божеского естества» (2 Петр. 1, 4). Претыкаясь о неприязнь к настоятелю и приходским деятелям или о невзрачность храма и убогость приходской обстановки, мы не замечаем основного: забываем о нашей собственном ответственности за общее дело и о благодати Божией, «всегда немощная врачующей и оскудевающая восполняющей».

Другая опасность — в приходском самодовольстве или эгоизме, когда мы не желаем видеть дальше храмовой ограды и слышать дальше звона приходских колоколов, забывая о существовании всех остальных общин единой Церкви. Но что приход вне живительной связи со вселенской Церковью, в которую он включается через епархию? Укореняясь в своей приходской общине, каждый прихожанин должен осознать свое место во вселенской Церкви и свою общецерковную ответственность. Можно наметить следующую лествицу: каждый верующий приобщается Церкви Божией в приходе, последний находит полноту церковности в епархии, которая в лице епископа достигает апостольского основания Церкви в согласии с остальными епископскими общинами, в митрополии, автокефалии и, наконец, вселенской Церкви. Надо упомянуть особо монашеские общины: монастырь является подобием прихода или даже епархии, в нем такое скопление духовных сил, что он не уступает последним своим удельным весом в Церкви.

115

В этой лествице церковных общин приход составляет первую ступень, в которой общинное начало Церкви представлено в простейшем, так сказать, чистом виде: в нем осуществляется непосредственное возглавление главою-настоятелем, замещающим епископа, всей общины, воедино собранной; в нем весь верующий народ непосредственно участвует в жизни Церкви. Ап. Павел, обращаясь к Коринфским христианам, писал: «Церкви Божией, находящейся в Коринфе». Каждый наш приход является единой Церковью Божией, находящейся в той местности, ею освящаемой, где мы Богом призваны ко спасению.

116

Страница сгенерирована за 0.18 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com