Киреевский И.В. Письмо А. С. Хомякову, 2 мая 1844 г.

ЕМУ-ЖЕ *).

2-е Мая (1844).

Вчера получил письмо твое, любезный друг Хомяков, т. е. в день твоего рожденья, когда выпил за твое здоровье. Теперь спешу

*) С подлинника. Было напеч. в Рус. Арх. 1909 кн. 5.

232

отвечать тебе хотя несколько слов, а в субботу буду писать подробнее.

На предложение твое я весьма бы рад был согласиться, если бы это было возможно. Но рассуди сам, если я, не зондировавши грунта, вдруг явлюсь издателем, и если вдруг, основываясь на прежнем, поступят с Москв. также, как с Европейцем), то не лишу ли я Пог. его собственности, и не приобрету ли самому себе право называться по крайней мере ветреным и неосновательным человеком? Когда я говорил в прежнем письме об имени, то конечно не для того, чтобы одному пожинать лавры; но я хотел иметь право отвечать один. Если же собственность журнала останется Погодину, то чем могу я вознаградить его в случае неудачи? Если правительству будет известно, что я издаю, и журналу это не повредит, то в этом случае до имени мне дела нет, только бы иметь право выказывать свой образ мыслей самовластно. Если же могло бы к моему имени присоединиться еще имя литературной известности, то это не только бы подняло журнал, но еще и мне придало бы больше куражу. Не согласится ли Шев(ырев)? Каждый отвечал бы за себя. А если бы ты согласился, то за успех можно бы наперед дать расписку. Что же касается до имен неизвестных, то я не понимаю, для чего они? Разве для того, чтоб наперед отнять у публики доверенность. Если же комитет нужен только для того, чтобы мне passer inaperçu, то это мне кажется плохой расчет. Когда-нибудь я буду же aperçu, и тогда опять те же отношения. К тому же издавать комитетом значит сделать кашу без масла.

О Стр(огонове) я писал потому, что 1-ое, он человек благородный и хороший, 2-ое, он глава Московского просвещения, 3-ье, ему известен мой образ мыслей по двум статьям, которые я ему сообщил. Основываясь на этом, я думал, что он может взяться обезопасить журнал от скоропостижной смерти, стеснив его жизнь посредством цензуры. Но собственно покровительство его, просто как покровительство, мне не нужно.

Результат всего следующий: без того, чтобы имя мое было известно и позволено, я издавать не могу, тем более, что журнал остается собственностью Погодина. Если же это может быть, т. е. совершенно безопасно для журнала, тогда устраивай как хочешь, я на все согласен.

Еще одно: ты пишешь, что противники издают Галатею. Кто же эти противники? Неужели ты так называешь Грановского и пр.? Если так, то не ошибаетесь ли вы и во мне? Может быть, вы считаете меня заклятым Славянофилом, и потому предлагаете мне Москв... То на это я должен сказать, что этот Славянофильский образ мыслей я разделяю только от чаши, а другую чаш его считаю дальше от себя, чем самые эксцентрические мнения Грановского.

233

Я отменно обрадован был известием, что ты и Языков начали писать. От этого только подписываюсь на Москвит.

Уведомь меня, когда ты едешь? Наш общий поклон Катерине Михайловне. Твой И. К.