Бальтазар фон, Ганс Урс «Лишь Сын знает Отца»

«ЛИШЬ СЫН ЗНАЕТ ОТЦА»

Иисус Христос испытывает радость во Святом Духе, что Его Отец, Господь неба и земли, «утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам». Да и младенцам не непосредственно, ибо «все предано Мне Отцем Моим; и кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца, и кто есть Отец, не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Лк. 10, 21 и сл.). И эта воля Сына обращается, соответственно воле Отца, отнюдь не к разумным и премудрым, а — к нищим духом.

В книгах премудрости Премудрость Божия изображается распространившейся на все творение. Следовательно, она узнаваема для каждого. И тем не менее царь, желающий стяжать ее себе, должен просить о том со смирением: «Волю же Твою кто познал бы, если бы Ты не даровал премудрости и не ниспослал свыше святого Твоего Духа?» (Прем. Сол 9, 17). Премудрость уже при сотворении мира была со-трудницею. Она имеет на земле место отдохновения — гору Сион (Прем. Сир 24, 10). Вся рассеянная между народами мудрость собирается здесь, и отсюда она снова распространяет свои ветви и плоды (Прем. Сир 24, 16 и сл.). И вот теперь она снова сгустилась и определилась во Христе Иисусе, в этой воплощенной Премудрости Отца, в этой разлитой над тварным миром Мудрости, обитающей в том числе и в Израиле. Тот Дух, о котором молится царь Соломон, желая стяжать Премудрость, — этот Дух присущ Иисусу Христу изначально. В этом Святом Духе заключается и открывает себя связь между «Отцом, Господом неба и земли», и Его Божественной, но отправленной в мир Премудростью, т. е. Его Словом. Слово же превечно было

/137/

со-трудником в деле творения мира, а теперь Оно стало центром и целью творения. Оно же в совершенной свободе опосредует Премудрость, которая от Отца исходит и восходит снова ко Отцу. Что Христос открывает — это есть Отец, известный Ему Одному; далее, Он Сам непосредственно разъясняет Отца; наконец, в откровении участвует и Дух Святой, которым обладает Христос и который только и сообщает способность понимания этого откровения.

Итак, всемирная премудрость сводится к премудрости Израиля и отсюда к Премудрости Иисусовой, и об этом сведении, как о полноте намерения Отца, особо радуется Христос. Подобное сведение представляет собой преткновение для мира, который сознает собственный ум и свою мудрость. Для мира христологическая концентрация — это непомерно занесшаяся претензия, может быть, даже ограбление мира в его лучших достижениях. Такое разумение тем легче понять, потому что Христос выставляет глупцами всех тех людей, которые столь хлопочут ради приобретения мудрости и разума. Именно они представлены как неразумные, от которых «сокрыто» искомое, а немудрящие, совсем не притязающие на премудрость, получают ее себе в достояние, и при этом совсем даром. Перед нами как раз то, что «для Иудеев соблазн, а для Эллинов безумие...потому что немудрое Божие премудрее человеков» (1 Кор. 1, 23, 25).

Следовательно, надо было бы ожидать, что народы, которые до пришествия Христова все свои силы направляли на поиски Божественной Премудрости, после пришествия и имевшего место во Христе сведения откажутся от дальнейших поисков. Действительно, претензии Христа не остаются прикровенными: «голос» Его посланников «прошел по всей земле, и до пределов вселенной слова их» (Пс. 19,5, Рим. 10, 18). Отсюда вытекает, что ни в коем случае нельзя удовлетворяться одной лишь мирской наукой и техникой. Ликующее слово Христово ничуть не страдает от распространившегося безбожия, будь оно марксистского или позитивистского пошиба. Пусть рядом с ним плодятся секты, но пережитки великих развитых языческих религий все же обречены на исчезновение.

Пребывают, однако, младенцы, которым открывается Бог-Отец. «Посмотрите, братия, кто вы, избранные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых» (1 Кор. 1, 27). (Правда, не все из них способны испытывать стыд.) И чем техничнее становится мудрый мир, тем больше появляется «отходов» мира машин: пролетариат displacedpersons, нежелательные лица, beatpeople, миллионы беженцев и миллионы оказавшихся за бортом общества. Грешный мир во все больших масштабах плодит неразумие. Он порождает совсем не ту нищету духом, которую в своих заповедях блаженства прославляет Христос. И тем не менее среди бесчисленного множества могут-таки найтись люди, которые вновь откроют для себя Единого, Воплощенную Премудрость. Атеизм и

/138/

позитивизм — это навоз, удобряющий христианское насаждение, отчего оно растет еще лучше. Христиане и в дальнейшем едва ли одержат победу, — и так даже лучше, — но они будут противостоять. «Претерпевший же до конца — спасется» (Мк. 13, 13).