Бальтазар фон, Ганс Урс Первая провокация

ПЕРВАЯ ПРОВОКАЦИЯ

О ней повествует ап. Марк (Мк. 6, 1 —6); вслед за ним, еще подробнее, ап. Лука (Лк. 4, 14 — 30). Христос учил в синагоге Своего родного города. Начальное восхищение слушателей, по свидетельству обоих евангелистов, переросло в удивление, а потом сменилось и отвержением. Сначала спонтанность и импульсивность согласия и аплодисментов. Но затем не замедлившее сомнение: «Да откуда Он все это знает?» Ведь Он нам отменно известен, известны Его родители. Все Его родственники живут среди нас. Короче, Он — один из нас. Следовательно, и уровень Его духовного горизонта должен быть похож на наш. Но Христос-то в Своих речах его решительно переходит! Он не верит в наш многолетний и надежный опыт! Он вдруг выломился из рамок, в которых пребывал три десятка лет.

У ап. Луки парадокс заострен еще более. Христос находит у пророка Исайи мессианский текст, прочитывает его и затем — относит его к собственной личности: «Ныне исполнилось писание сие». Но даже и такое истолкование поначалу встречено аплодисментами! Видимо, Его слова настолько были «словами благодати» и Боговдохновенного языка, что все видели перед собой пророка. Затем же слушатели испытали удивление. Они были озадачены. Они потребовали доказательства, и такого, чтобы непостижимое было постижно. Действительно, пророк Исайя рассказывает о чудесных исцелениях, да и об Иисусе ходят слухи, что он будто бы исцелял в Капернауме. Итак: покажи нам, на что способен (Лк. 4, 23).

И здесь оба евангелиста приводят горькие слова: «Никакой пророк не принимается в своем отечестве у сродников и в доме своем». Так что окружающие реагируют по привычке. Что же до знамений Божественного призвания, то ничего ясного не последовало. Сколь многим людям, призванным к священству или к орденской жизни, приходилось испытывать аналогичные состояния отвержения и разгромленности, пусть время и залечивает раны! Правда, приведенные Иисусом примеры из жизни израильских пророков — исцеление ими язычников в дальних странах,— может быть, как раз показывают, что раны никогда не залечиваются.

/111/

Итак, Христос начинает Свое служение с явно недипломатической провокации. Почему? Потому, что, когда Бог призывает к служению, не бывает плавных переходов. Эту закономерность и Сам Христос имеет в виду, когда обличает Своих возможных последователей, требовавших плавности. Например, некто отпрашивался сначала сходить домой и попрощаться, тем более что как раз скончался отец. Резкость реакции Иисуса на просьбу такова, что подобную ей трудно отыскать в Св. Писании. И это при том, что Он вступает в противоречие не только с привычной традицией, но и с недвусмысленными предписаниями закона! В законе предписано идти на погребение, а Иисус говорит: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8, 22). Такое может быть произнесено лишь с высоты непререкаемого авторитета, только Одаренным Божественной властью и соответственно Стоящим над законом.

Когда на долю человека выпадает жизненное призвание, любое посредство, любое смягчение всегда неполезно. Лишь в такой перспективе следует понимать отказ Иисуса выйти к Матери и к родне, которые пришли навестить Его и забрать домой. Если воспользоваться образом ап. Павла, то речь идет как бы о смерти человека и возрождении нового, где никакие переходы невозможны. Скажем, нет переходов в притче о бросаемом в землю пшеничном зерне: оно действительно должно умереть, чтобы — совсем в духе Иисуса Христа — затем возродиться в колосе. Если так подходить, то образное слово о ежедневном крестоношении есть не нравственное, а чисто христологическое наставление. Таковы же и речения о том, что надо возненавидеть «отца своего и матерь, жену и детей, братьев и сестер и самого себя», и только тогда можно стать последователем Христа (Лк. 14, 26). Таковы же и речения, что потерявший душу свою ради Иисуса сбережет ее (Мф. 10, 39). Во всех этих случаях нигде нет плавных переходов.

Итак, самое первое провокационное высказывание Христос произнес в Своем городе, а потом произносил их неоднократно. Все они покоятся на предпосылке абсолютности превечного и проходящего во времени служения Иисуса, так что все тварное, все земные привязанности теряют свою обязательность. Если все тварное происходит от Него и Им держится (Кол. 1, 16), то Его примат абсолютен. Он Сам, безусловно, первый руководствуется им, неуклонно исполняя порученное Ему Отцом. Об этом говорят неумолимые слова Иоанна, направленные против «иудеев». Христос принес на землю меч рассекающий, и такое входило в замысел Его вочеловечения (Мф. 10, 34 и сл.); теперь этот меч производит свое действие и на Нем Самом. Первая провокация в Назарете заканчивается попыткой негодующих сограждан линчевать Его. И с этого момента Его жизнь находится в постоянной опасности.

/112/