Бальтазар фон, Ганс Урс «Для всех я сделался всем»

«ДЛЯ ВСЕХ Я СДЕЛАЛСЯ ВСЕМ»

Сия «дипломатическая» гибкость ап. Павла неоднократно высмеивалась (скажем, Вольтер называл иезуитов pèrestout à tous), но перед нами не вид жонглирования. Эта формула вытекает непосредственно из парадокса креста Христова, которым Бог всех заключил в непослушание, «чтобы всех помиловать» (Рим. 11, 32). Последуя Распятому, который стал всем для всех,— и для иудеев, и для язычников, и для христиан,— Его ученик-апостол также стремится к кафоличности-всеохватности. Крест не ставит грешников в положение неправых перед Богом — крест становится для них «праведностью и освящением и искуплением» (1 Кор. 1, 30). Конечно, при этом зло не переоблачается в покров добра, но крест, объединяясь с частичкой добра, повышает ее ценность до полноты значения доброго деяния. «Прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23, 34). Как говорит ап. Павел, «для немощных был как немощный» (1 Кор. 9, 22) единственно по причине любви.

/64/

И по внешнему виду апостол, «хотя во всем свободный», сотворил себя «рабом всех», ибо он хочет «быть соучастником Евангелия» так же, как и «Господь и Учитель», который прежде тоже сделался слугой всех. Не по видимости поэтому становится он «для Иудеев как Иудей, чтобы приобрести Иудеев», а по той причине, что «стоящий под законом» и сам встает там, куда его ставит Бог, ибо закон сам по себе и свят, и хорош. На самом деле фарисеи веруют в возможность воскресения из мертвых — так и ап. Павлу не составило труда исповедать себя фарисеем (Деян. 23, 6). Он же позволяет Тимофею принять обряд обрезания (Деян. 16, 3). Сам участвует в иудейском храмовом ритуале (Деян. 21, 21 —26). Все это для него — безразличные вопросы (adiaphora), и он открыто говорит об этом, одновременно и позволяя обрезать Тимофея, и объявляя христианам из язычников результаты апостольского собора (Деян. 16, 4). Ап. Павел, иудей по рождению, следовательно, уже не «стоит под законом», но здесь он присоединяется к «стоящим под законом» в важном для них пункте, чтобы легче изнутри привести их к завершению закона во Христе. Между прочим, смысл христианского Аджорнаменто в том и состоит, чтобы подключаться ко всем людям, если есть шанс на взаимопонимание.

Но как он может быть с «чуждыми закона» как «чуждый закона»? Апостол сам поясняет, что он «не будучи чужд закона пред Богом», но «подзаконен Христу» (ennomosChristou) (1 Кор. 9, 21). В «законе веры» (Рим. 8, 2) мы «освобождены от закона греха и смерти», т. е. мы стали беззаконны ради положительной свободы, способной стать отправной точкой для язычников, не знающих закона. Им кажется, что они и так свободны, но, став христианами, они получают значительно большую свободу,— от греха и смерти,— «которую даровал нам Христос» (Гал. 5, 1).

Находящиеся под законом люди и те, которые не признают никакого закона,— в равной мере «не сильны», ибо им не известны ни полнота закона, ни полнота свободы, которые в Христе совпадают. И тем не менее ни Христос, ни апостол не желают подчинять себе этих «слабых», встав в позицию превосходящего могущества. И Христос, и апостол ведут себя одинаковым образом: они нисходят до «слабости», чтобы «приобрести слабых». И не в презрительном снисхождении или в педагогических соображениях здесь дело, а именно в неисповедимости воли Божией. По этой воле «незнатное мира и уничиженное», «немудрие Божие» возводится в «более мудрое» и «сильное», чем премудрие и сила человеков (1 Кор. 1, 25 — 28). И вовсе не для того, чтобы продемонстрировать парадоксальные силы человечества, а в соответствии с полностью сокрытым законом, по которому потеря силы на божественной, богочеловеческой стороне оборачивается выигрышем в силе на человеческой стороне. К этому закону неприложимы мерки физической причинности, поскольку он осуществляется в сфере внутрибожественного жизнеобмена, из которого благодаря воплощению Сына нечто изливается в мир.

/65/

Отмеченный закон выполняется в Боге универсально, отчего Он и может сказать, что Он «всех заключил в непослушание, чтобы всех помиловать» (Рим. 11, 32). А соответственно Христос с высоты Своего креста благовествовал, что всех привлечет к себе (Ин. 12, 32). Что же касается ученика-апостола, то он, конечно, не собирается присвоить себе сей Божественный закон любви; для него достаточно просто сказать: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1 Кор. 9, 22).