Бальтазар фон, Ганс Урс «Тот мне брат и сестра и матерь»

«ТОТ МНЕ БРАТ И СЕСТРА И МАТЕРЬ»

Иисус Христос по человечеству имел семью, и вот, эта семья стоит у стен дома и вызывает Его к себе (Мк. 3, 31 — 35 и параллельные чтения). Но Он, углубившись в устроение новой семьи, не отвечает на зов. Устраиваемое Иисусом новое родство — это, вопреки иным мнениям, не просто новая религиозная общность, имеющая лишь горизонтальное измерение. Юная христианская Церковь уже почитала Иисуса как своего Господа (Куnos) и никогда не доходила до панибратского именования «брат» или тем более «сын мой». (Отсюда, кстати, с древних времен идет отказ видеть в эпизоде и в произнесенных Господом словах акт «основания общины».) Следовательно, мы должны со вниманием отнестись к той интерпретации произнесенных слов, согласно которой Иисус, говоря о совместном исполнении «воли Божией» (Мк. 3, 35), воли Своего «Отца Небесного» (Мф. 12, 50), говоря о совместном «слушании Слова Божия и исполнении его» (Лк. 8, 21), имеет в виду совместное происхождение от Бога-Отца. Относительно Себя Самого Иисус Христос уже в двенадцать лет провел границу между Своим земным и Своим небесным родством, чем, кстати, и поверг в удивление Своих земных родственников. И Бог-Отец, когда Иисус крестился во Иордане, подтвердил эту вертикальную — уникальную!— форму родства. Предвосхищая события, Ангел-благовестник сначала назвал Иисуса «Сыном Всевышнего» и только потом упомянул, что «даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его» (Лк. 1, 32). Итак, мессианская природа Иисуса остается выражением Его Богосыновства. Но Его современники еще не способны к правильным суждениям, и Он до времени скрывает Свое мессианство и запрещает называть Себя Христом. И все же о Своем единственном, уникальном сыновстве Он не раз говорит открыто: «Отца

/43/

не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11, 27, а также Ин. повсюду). Только от Бога-Отца и от Бога-Сына зависит, будет ли некоторый земной человек принят в духовное родство. Собственно, вот это-то возможное принятие в родство и имеется в виду в том евангельском эпизоде, который мы разбираем. Здесь говорится о «рождении свыше», о рождении «от Бога», о рождении от «Духа Святого» (Ин. 3, 3; 3, 6), т. е. излагается невообразимая и непостижимая тайна. Но указано условие для стяжания сего непостижимого — смиренное исполнение воли Бога — Отца Небесного. И исполнение ожидается через уподобление Христу: Он полностью, без остатка, в том числе и Своим человеческим естеством, живет по воле Божией и даже ею питается: «У меня есть пища, которой вы не знаете» (Ин. 4, 32). Иисус настолько предан воле Божией; что Он не отвергает эту «пищу», даже если она подается Ему под видом чаши с цикутой, «чаши гнева и ярости Господа» (ср.: Ис. 51, 22; Иер. 25, 15). «Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин. 18, 11). Следовательно, надо думать, что, когда Иисус обучал Своих учеников молиться Отцу («Да будет воля Твоя и на земле, как и на небе»), Он не проводил различия между «вашим Отцом» и «моим Отцом». Напротив, Иисус охватывает Своей молитвой новых братьев и сестер, причем еще до воскресения, когда Им будет сказано уже совсем определенно: «Отец мой и Отец ваш» (Ин. 20, 17).

Если же вернуться на старое, то вот перед ним сейчас сидит пока что разношерстная толпа слушателей, и Он ее «обводит» Своим взглядом и только потом говорит о новом родстве. Вероятно, среди присутствовавших Он высматривал тех людей, к которым могут быть отнесены — если не ныне, то позже — Его слова.

Иисус не проводит различия между братьями и сестрами. Следовательно, Его собственное сыновство по отношению к Отцу Небесному совершенно свободно от половых различий. И Богосыновство рожденных вместе с Ним от Бога также свободно от них. Что же касается упоминания о материнстве,— а отсылка к матери поставлена даже на первое место («Вот Матерь Моя и братья Мои», Иак. 3, 34),— то оно, конечно, не может быть воспоминанием о превечном происхождении Иисуса. На самом деле Он никогда не придает Своему Отцу женских именований, а Деву Марию Он, естественно, отнюдь не исключает из перво-причины Своего рождения. Следовательно, упоминание материнства должно быть признано как бы косвенным, как несущественно и то, что в рассматриваемом эпизоде Он не допускает к себе даже Свою Матерь по плоти. И тем не менее нет ничего случайного: рождение Иисуса от Девы Марии, согласившейся безоглядно,— это одна из предпосылок для рождения от Бога Его братьев и сестер. Действительно, они не получили бы своего богорождения, если бы предварительно не осуществилось Его вочеловечение. Поэтому в дальнейшем Отцы Церкви скажут, что если для кого-то Церковь не Мать, то для него и Бог не Отец. И эта взаимосвязь осуществляется скрытым

/44/

и неизвестным для новорожденного дитя образом. Собственно говоря, подобная связь между Девой Марией и Церковью вполне понятна для сознающего, что его богорождение проистекает не от кого-либо другого, а исключительно от воплощенного Сына Бога-Отца.