Иудейско-раввинистическое образование Савла и значение этого вопроса для суждения о «Евангелии» св. Апостола Павла.— Сведения по предмету воспитания Савлова и разбор возражений против их достоверности на основании а) неупоминания имени Апостола языков в Талмуде,) обращения гонителя за рекомендацией пред Дамасскими синагогами к первосвященнику, с) либерального характера Гамалиила и его толерантности к христианству.—Несостоятельность критических подозрении и согласие свидетельства Дееписателя со всеми другими данными, а отсюда и несомненность, что Савл прошел хорошую иудейско-раввинскую школу.

Благовестие св. Павла считается просто оригинальным продуктом иудейского богословия. В этой аргументации все держится на том, что Савл был «ех-раввин» 1) и находился, в интимном отношении к закону» 2), будучи и горячим чтителем и глубоким знатоком его. Поэтому прежде всего требуется определить, в какой мере была высока у Савла «раввинистическая культура» 3), яко бы снабдившая его всеми запасами для выработки своего «Евангелия».

Свидетельства Апостола языков о своем прошлом не довольно многочисленны и не дают твердой опоры для отчетливого суждения о его школьном развитии. Отпрыск славного рода в Израиле (Рим. XI, 1; ср. 2 Кор. XI, 22), — он был достойным преемником исконных традиций, примкнув к учению фарисейскому (Филипп. III, 5). Законничество стало исключительным религиозным идеалом Савла и в нем он феноменально преуспевал больше всех сверстников,

1) Eug. de Faye, Les apocalypses juives, p. 142, ₁. 148.

2)Bernh. Duhm,Pauli Apostoli de Judaeorum religione judicia p. 5.

3) E. Renan, Les Apôtres, p. 167.

147

будучи неумеренным ревнителем отеческих преданий (Гал. I, 14). Но все это относится к его прежнему житию в жидовстве (Гал. I, 13), характеризует его общее фарисейское настроение и не ведет с принудительностью к признанно обширного раввинистического образования. Его вероятность несомненна, однако прямой необходимости еще не находится.

Гораздо категоричнее известие Дееписателя, который сохранил нам блестящую речь св. Павла после его ареста по поводу Иерусалимского мятежа. В ней Апостол утверждает, что он был воспитан (ἀνατεθραμμένος) во святом городе и тщательно наставлен (κεπαίδευμένος κατὰ ἀκρίβειαν) в отеческом законе (Деян. XXII, 3). Если это справедливо, то мы должны согласиться, что молодой Савл прошел полную школу легализма 4) и усвоил все ее тонкости. За это ручается одно имя педагога, принадлежащего к плеяде самых ярких светил Талмуда. Потомок знаменитого Гиллеля, — он превзошел его раввинистическими лаврами, первым получил имя «раббана» и был своим для иудейства учителем; со смертью его померкла даже самая слава закона 5). Понятно, что этот корифей раввинского богословия, имея благодарную почву в природных дарованиях и крайнем рвении своего слушателя, наделил его всеми своими «почти чудесными качествами» 6) традиционных сведений и раввинской опытности. Савл приобретает «законченное академическое образование» 7) и с его богатствами переходит в христианство, чтобы развивать их в ином направлении.

Нужно согласиться, что менторство Гамалиила не могло не сопровождаться подобными результатами. Для того существовали все благоприятные условия. До последней степени бесспорно, что Тарсийский еврей обладал отменными свойствами избранной натуры. Его живой и проницательный ум

4)The Ethics of the Old Testament у W. S. Bruce, Edinburgh 1895 p. 80. Ср. Fr. Kendall, The Theology of the Hebrew Christians, p. 30. 41, ₂.

5) См. Prof. Dr. Daniel Schenkel, Art. «Gamaliel» в «Bibel-Lexicon» herausgegeben von Prof. D. Schenkel, zweiter Bnd (Lpzg 1869), S 328—331, W. Pressel, Art. «Gamaliel» в «Real-encyklopädie» von Herzоg-Hаuck, vierter Bnd (Lpzg. 1879), S. 744—745, и y Prof. Dr. G. B Winerв «Biblisches Realwörterbuch», erster Bnd (Lpzg 1847), S. 389. Ср. еще Joh. Christ. Wagenseilii Sota, Altdorfi Noricorum 1674, p. 991—993

6) J. Derenburg, Essai sur l’histoire et la géographie de la Palestine I p. 339.

7) Chr. Fr. von Ammon. Die Fortbildung des Christenthums zur Weltreligion II, S. 44.

148

способен был улавливать все мельчайшие оттенки предмета, его восприимчивое сердце глубоко запечатлевало каждую деталь, а искреннее религиозное одушевление не позволяло ограничиваться хотя бы многим и неумолимо заставляло идти до конца, брать все без остатка.

При таком редкостном сочетании Савл обязательно должен был сделаться типическим воплощением раввинизма, если только он был питомцем Гамалиила. Вот этот-то важнейший пункт и подвергается «основательному сомнению» 8): некоторые 9) считают за легенду даже самый факт пребывания Тарсийца в Иерусалиме. рассказ Дееписателя объявляется недостоверным, и его стараются опровергнуть разными соображениями. Мы не будем пока говорить о том, что рассматриваемое показание единично. Количество совершенно не важно, коль скоро известие согласуется со всеми прочими данными и не обнаруживает внутренней противоречивости. Но последнее будто бы бесспорно до неотразимости, и на это приводятся достаточные резоны.

Находят странным, что «Павел совсем не упоминается в Талмуде, где встречаются имена Петра, Иакова и Иоанна. А раз раввины признавали необходимым рассуждать о богословских вопросах с необразованными Галилейскими «еретиками», они не оставили бы без замечаний такого «ренегата», как Савл, если бы они что-нибудь знали о нем. В Иерусалиме он был лицом невидным и не приходил с учеными ни в соприкосновение, ни в столкновение» 10).

По своему заключению это возражение близко граничит с научною нелепостью, поелику отвергает всякие связи Тарсийского зилота с ученым раввинизмом после его «ренегатства». Не трудно раскрыть, что этим отнимается основной элемент в истории св. Павла, с ее необычайным течением вопреки его желаниям и наперекор всем намерениям. Вся жизнь благовестника была непрерывною борьбой

8) О. Pfleiderer, Das UrChristenthum, S. 32.

9) Prof. A. Hausrath, Neutestamentliche Zeitgeschichte II, S. 417.

10) Rev. Samuel Weyler, Paul’s Rabbinic Education в «The Andover Review», vol. ХVII, Numh. ХСVII (January, 1892, Boston), р. 33. В этой статье собраны воедино и обобщены все главнейшие возражения против раввинистического образования св. Павла, почему мы и указы-

149

с иудейством и направлялась к его подрыву. Однако а при этом Апостол не скрывал своего национально-религиозного родства с семенем Авраамовым и заветы последнего ценил с благоговейным трепетом (Рам. IX, 1 сл.). Отсюда ясно, что его полемика сосредоточивалась не на еврействе самом в себе — с богооткровенными верованиями и упованиями, бывшими неизгладимым достоянием апостольской души. Его огненное слово устремлялось против иудаистической закоснелости с неподвижными формами механического ритуализма, против религиозно-национальной исключительности традиционных убеждений, против самодовлеемости выветрившегося легализма. Но именно школьный раввинизм умертвил заповедь Божию и «пестуна во Христа» (Гал. III, 24) превратил в упорнейшего врага; он был хранителем всяческих преданий и в его безднах задушил живую веру, заменив ее мнениями «отцов”; он притупил религиозную впечатлительность Израиля к собственным светлым чаяниям и отрадным утешениям, вытравил восприимчивость ядом схоластических словопрений и воздвигнул грандиозное средостение в своей искусственной «ограде закона». В этом было главнейшее несчастье тогдашнего иудейства и лишь оно могло вызывать пламенные протесты Апостола языков. Поэтому, с кем бы он ни состязался в том или ином случае, его аргументы всегда подрывали самые основы «просвещенного» раввинизма, колебали все устои господствовавшей премудрости славных раббанов. В лице любого простеца св. Павел поражал самый принцип раввинистической доктрины, поскольку тот был под ее влиянием, скованный школьными путами. Невозможно допустить, чтобы обходившие море и сушу ради единого пришельца (M ф. ХХ III , 15) хладнокровно дозволяли такое хищение в собственном стаде и просмотрели своего победоносного сокрушителя. Они должны были знать и знали его прекрасно, потому что дорожили и своим школьным наследием, и своим раввинским положением.

Неотразимо, что этот «ренегат» был хорошо известен талмудистам, и они умолчали о нем далеко не по греху неведения. Будет справедливее думать, что в обилии и точности данных кроется таинственная причина их тенденциозной забывчивости. Для большей наглядности нашей мысли берем ближайший пример Гамалиила. Насчет его имеются темные намеки, что он принял христианство и умер с

150

достоинством исповедника Распятого. Обыкновенно это мнение не принимается и относится к области вожделений. Существенным неосновательным мотивом для сего служит то наблюдение, что Гамалиил является в Талмуде в ореоле величия, между тем отступничество заклеймило бы его печатью отвержения и презрения, истребило бы всякую память об нем со страниц талмудических фолиантов. Тогда неизбежно, что обращение Савла, как факт не отрицаемый, повело к безгласному запрету на его имя, невыносимое для раввинистического слуха, грозное по самой своей иудаистической внушительности 11). В этом отношении поучительна политика антипавлинистических противников, и она удачно освещает нам талмудическую тактику. Первые воздвигли себе прискорбный монумент в «Клементинах» и свою вражду к Апостолу языков выразили в анонимности, наделив всеми его реальными качествами ложно понятый образ св. Петра. Этот коварный прием был невозможен, для иудейства, потому что оно всего менее желало быть христианским, и у него не было иного исхода, кроме насильственного забвения. К этому с неизбежностью побуждало его собственное достоинство. Юный пришлец Тарсийский скоро выдвинулся из ряда усердных питомцев Иерусалимских школ и подавал самые блестящие надежды в своем кругу. Он прибыл во святой город, конечно, с целями наилучшего раввинистического преуспеяния и на этом поприще обнаруживал необычный прогресс. Его ревность не знала пределов, и он, видимо, готовился затмить ученый блеск своих наставников. С неудержимою порывистостью Савл усвоял предлагавшиеся уроки и к моменту завершения сво-

11) Нужно помнить, что отступничество раввинизм считал смертным грехом, не допускавшим умилостивления: См. History of the Jewish Nation after the Destruction of Jerusalem under Titus. By the late Rev. Alfred Edersheim. Revised by the Rev. Henry A. Whit e with a Preface у the Rev. Prof. William Sanday. London 1896. P. 436. Поэтому-то иудейские сказания стараются замаскировать уклонение р. Elisa ben Abuja (С. Siegfried, Philo von Alexandrien als Ausleger des Alten Testaments, S. 286) и не называют его по имени, обозначая термином «ахер» = другой (The Life and Times of Jesus the Messiah by Alfred Edersheim I, p. 22—23), а по отношению к еретикам раввинистический фанатизм был настолько неумолим, что даже по обращении они подлежали смерти (А. EdersheimIbid. I, p. 91). Мы знаем еще, что и после «самые сведения о христианстве и его учении раввинскою цензурой не пропускались»: Н. Пеферкович, «Талмудические этюды. I. Евангельская цитата в Талмуде» в журнале «Восход» 1895, VI1, стр. 134.

151

его образования был уже в апогее раввинского величия. В нем разом сосредоточились яркие лучи иудейской премудрости, и все ожидали, что они будут долго освещать и согревать родную почву. Но вдруг—ко всеобщему изумлению и ужасу— совершается внезапный перелом, и это раввинистическое солнце начинает беспощадно жечь своих и служить чужим. И то тупое удивление, каким встретили новые речи обращенного в Дамасских синагогах (Деян. IX, 21), необходимо переходило потом в злобу негодования, готовую на все ради его уничтожения. С этим врагом справиться было мудрено, и его нельзя дискредитировать ссылкой на невежество в законе (Ин. V ΙΙ , 49), в котором он мог померяться с любым книжником. Тогда разгорается неумолимая страсть истребить такового от земли (Деян. XXII, 22), чтобы об нем не было ни малейшего слуха, и он не оставался вечным и непоколебимым обличителем иудейства, нестерпимым укором для каждого правоверного Израильтянина.

Савл был славою законничества, и ее потемнение равнялось принципиальной ошибочности последнего, его внутренней и натуральной слабости, если в самом высшем развитии оно ведет к своему отрицанию. В Тарсийском юноше раввинизм думал создать совершеннейший тип по роду своему, а на деле нашел в нем оппонента и, естественно, постарался скрыть его в море лицемерного неведения. Сохранять его имя было и больно и не безопасно, потому что этот человек был живым свидетельством коренной несостоятельности раввинистических начал, смертности закона по причине самого же закона (Гал. И, 19). Он был посрамлением иудейской ученой знати, и для своего обеспечения ей нельзя было даже констатировать, что Савл вышел от нее, поелику не только не принадлежал ей (1 Ин. II, 19), но всячески боролся с нею. И, верный своим традициям, упорный в своей книжнической исключительности, раввинизм вычеркивает этого грозного «ренегата», чтобы он не тревожил его ученого безмятежен, не вынуждал ежеминутно и с тревогой задумываться относительно своих прав на существование. Если истинно, что Талмуд был огромною пирамидой, в которой погребено иудейство 12), то вполне понятно, что в этом склепе

12) W. Вrucе,The Ethics of the O. T., p. 241.

152

среди гробов повапленных не оказалось места для св. Павла, ибо некогда он был Савлом. К нему применили то, что он хотел сделать с христианством устранением всяких следов его,—и «предатель» был изглажен из памяти. Причина сему кроется именно в его прежней близости к раввинской школе, почему он являлся сожигающею совестью для последней. Нужно было потушить этот пламень,—и талмудисты покрыли его холодным безмолвием.

Возвращаясь теперь к разбираемому факту, мы получаем, что он больше говорит в пользу мысли о раввинистическом воспитании Савла и преуспеянии его в законничестве. Талмудическая казуистика не замедлила бы померяться с этим отступником, если бы она не боялась заранее посрамить себя одним намеком на Тарсийского зилота. Она молчит об нем из желания не обнаруживать на позор всему миру, что лучший ученик оказался самым страшным для ноя врагом.

Не больше убедительности и в других аргументах касательно непричастности Савла к раввинскому образованию. Опираются обыкновенно на свидетельство Дееписателя, что гонитель выпросил письма в Дамаск к синагогам у первосвященника (Деян. IX. 1—2). Это считается непостижимою странностью. Нужно заметить, что первосвященническое звание в это время (с 37-го г.) носил Феофил, сын Анана (Анны) 13). С иудейской точки зрения он был незаконным узурпатором, потому что получил это достоинство от Римского полководца Вителлия, который ради своего фаворита устранил наличного заместителя Ионафана 14). Посему Феофил был немедленно низложен, как только власть перешла в руки Агриппы 15). Едва ли мыслимо, чтобы «фарисей от фарисеев» прибегнул к помощи человека, осквернявшего «архиерейский» престол. И это тем невероятнее, что авторитет первосвященнический вне Иерусалима был ничтожен, между тем председателем синедриона и «князем Израилевым» был Гамалиил, твердо державший кормило правления и обладавший широкою юрисдикцией среди иудеев. При таких условиях Савлу—для прочной санкции

13) Prof. Е. Schürer, Geschichte des jüdischen Volkes II, S. 169.

14) Josephi Flavii Antiquitates XVIII. 5: 3 у В. Niese IV, 162.

15) Jos. Flavii Antiqu. XIX, 6: 2 yB. Niese IV, 261.

153

своего смелого предприятия—было всего естественнее обратиться к своему учителю, а потому его поведение служить порукою отсутствия тесных отношений к Гамалииловой академии 16).

Эта аргументация построена не без искусства, но лишена надлежащей силы, и страдает внутреннею слабостью. «Опустошитель» христианства, бесспорно, желал обеспечить себе поле действий в Дамаске; и если это зависело от председателя синедриона,—для, апелляции к нему вовсе не требовалось особых связей. Вопрос о Савловом раввинистическом воспитании не имеет ни малейшего касательства к данному предмету. Безразлично для нас и самое положение Гамалиила в синедрионе, далеко не столь бесспорное. Компетентные специалисты — напротив — утверждают, что «президентство Гиллеля и его потомков (Симеона, Гамалиила и Симеона) есть чистая фикция», признавая единственно несомненным, что «около 34-го г. по Р. Хр. Гамалиил был видным членом синедриона» 17). Вместе с этим решительно колеблется позиция наших оппонентов в самом дорогом для них пункте.

Мы охотно прощаем этот недосмотр и продолжаем думать, что дело совсем не в личности. Кто бы ни был главою иудейского ареопага,—факт собственно заключается в том, что Савл пошел не к нему. Наперед должно сказать, что в этом предмете много неясного, и говорить о нем с уверенностью пока невозможно. Тем не менее гораздо больше оснований для понимания, обратного формулированному выше. Верховное судилище Израиля давно утратило свое легальное влияние и под Римскою опекой удерживало лишь внешний престиж даже в пределах Пале-

16) Sam. Weyler в «Andover Review» XVII, 97, р. 93—94.

17) Das letzte Passamahl Christi und der Tag Seines Todes nach den in Übereinstimmung gebrachten. Berichten der Synoptiker und des Evangelium des Johannis, nebst einem Anhang: Das Verhältniss der Pharisäer, Sadducäer und der Juden zu Jesus Christus nach den mit Hilfe rabbinischer Quellen erläuterten. Berichten der Synoptiker. Von Prof. I). Chwolson. St.-Pétersbourg 1892 (=«Mémoires de l’Académie des Sciences de St.-Petersbourg», VII-e serie. Tome XLI, № 1). S. 128. Ср. Le Sanhedrin de Jerusalem au premier siècle par Prof. Edmond Stapfer в «Revue de théologie et de philosophie» 1884, p. 109, и в книге La Palestine au temps de Jésus-Christ d’après le Nouveau Testament, l’histoire Filavius Josephe et les Talmuds. Cinquième édition, Paris 1892, p. 96 suiv.; E. Schürer, Geschichte des jüdischen Volkes II, S. 157; J. Derenburg, Essai p. 339; A. Edersheim. History of the Jewish Nation, p. 525.

154

стины. Домашние богословские недоразумения и затруднительные случаи богослужебной практики и религиозной' жизни—вот та сфера, где оно доколе действовало еще с некоторым достоинством исполнительной власти. Не в интересах Рима было поддерживать его юридические притязания, и они были ограничены до minimum ’ a . Весь процесс суда над Христом показывает, что Его обвинителям трудно было реализовать свои полномочия, и правитель не имел склонности поддерживать их мнимо «законные» требования. Взамен того были достаточные побуждения отрезывать все пути для юрисдикции синедриона в среде иудеев рассеяния, где он удобно мог вербовать недовольные элементы в ряды врагов иноземного владычества. По всему кажется правильным думать, что вне Палестины Иерусалим располагал только нравственно-религиозным авторитетом в качестве средоточия культа для всех потомков Авраамовых. Они посещали его в великие праздники (ср. Исх. XXIII, 14. ХХХIV , 23. Второз. X V I , 16) и вносили свои немалые лепты на храм, а во всем прочем обладали совершенным самоуправлением и во внутренней организации были независимы от синедриона. Посему и Савлу требовался союзник отмеченного свойства, чтобы—по его рекомендации—получить доступ в Дамасские синагоги. И всячески бесспорно, что такие гарантии ему скорее мог дать первосвященник, как наличный хранитель всех священных заветов Израиля и религиозный глава народа Божия 18). По этой причине для осуществления своего страшного

18) По Иосифу Флавию, именно первосвященник есть верховный судья (Contra Apionem II, 21 у В. Niese V, Berolini 1889, р. 80) и глава всего народа (Antiqu. XX, 10: 5 у В. Niese IV, 318). А. Edersheim, History of the Jewish Nation, p. 525: «Только после разрушения храма, когда архиерейство и древняя аристократия исчезли и священство потеряло свое значение,—только тогда коллегия учителей сделалась высшим авторитетом для Израиля. Лишь теперь раввин, избранный председателем восстановленного синедриона, в первый раз оказывается главою и представителем иудейского народа». Е. Schürer, Geschichte des jüdischen Volkes im Zeitalter Jesu Christi, erster Theil (Lpzg 1890), S. 400—401. 142. 158 flg. Prof. Oscar Holtzmannв Neutestamentliche Zeitgeschichte (Freiburg i. B. und Lpzg 1895): S. 67 («Рим предоставил первосвященнику юрисдикцию над всеми иудеями и вне Палестины»). 72 (первосвященнику «были вверены попечение и суд над всеми иудеями Римской империи»). 173 flg. («право суда первосвященника над всем иудейством удерживалось за ним при династии Иродовой и при прокураторах») и в «Zeitschrift für Kirchengeschichte» XIV, 4, S. 496 flg. («иудейский первосвященник и Иерусалимский синедрион во всей области Римского государства имели признанное право

155

плана Савлу не было нужды рассуждать о достоинстве Феофила, раз он фактически занимал первосвященническое место со всеми его привилегиями. Иначе пришлось бы отказаться от своих намерений, но пламенная ревнительность влекла его к убийствам, и он воспользовался пригодным средством первосвященнического влияния. Разумеется, ни откуда не видно, что Савл непременно не признавал Феофила, с которым большинство мирилось, хотя бы и с тяжелым сердцем 19). Даже «повапленной стене» св. Павел не отказывал в почтении и с убеждением исповедовал исконный принцип богоучрежденного чиноначалия (Исх. XXII, 28): князю людей твоих да не речеши зла(Деян. XXIII, 2—5). Естественно, что эти чувства в нем были гораздо живее и интенсивнее в период жидовствования—особенно при его антихристианском ожесточении. И по известиям Дееписателя ясно, что Савл не рассчитывал в Дамаске на юридическую бесконтрольность. Во-первых: весьма характерно, что для тамошних синагог было нужно специальное послание, свидетельствовавшее об их легальной автономии, едва ли допускавшей юридическую подчиненность. Затем: вся роль гонителя здесь сводились лишь к связыванию мужчин и женщин; для окончательной расправы необходимо было приводить их в Иерусалим (Деян. IX, 2. XXII, 5). Значит, сила первосвященнической грамоты исчерпывалась в побуждении Дамаскинцев выдать «еретиков» и гарантировать легата от возможных протестов. Опять для права не оказывается простора; тогда неудивительно и обращение Савла к «архиерею». Наконец, важно, что последний распорядился не единолично. По крайней мере, изумленные Дамасские иудеи были убеждены (Деян. IX, 21), что арестованных гонитель должен был вести к первосвященникам (ἐπὶ τ о ὺς ἀρχιερεῖς). Бесс порно, что тут разумеются не только лица первосвященнического рода, но и первосвященнического звания, сохранявшегося за ними номинально «по увольнении», а они

юрисдикции над всеми иудеями»: S. 499). Суждения О. Гольцмана вызвали возражения со стороны E. Schürer’а (в «Theologische Literaturzeitung» 1895, №. 4, Sp. 102), но он восстает только против мысли о формальной юрисдикции первосвященника.

19) Dr. Н. Graetz (Geschichte der Juden von den ältesten Zeiten bis auf die Gegenwart. Dritter Band: von dem Tode Juda Makkabi’s bis zum Untergang des jüdischen Staates. Lpzg 1856) замечает (S. 263), однако, что Феофил был назначен «не вопреки желанию народа».

156

обычно состояли в числе членов синедриона 20). Если же Савл обязан был являться со своими жертвами ко всем им, то их согласие на задуманную кампанию вне всякого спора; без этого они отказались бы принять участие в жестоком эпилоге кровавой драмы. И мы знаем (Деян. ХХ V I , 12), что Савл двинулся в Дамаск со властию и повелением, еже от архиерей (τῶν ἀρχιερέ ω ν). Видимое дело, первосвященник шел уже на встречу вожделениям синедриона и своим нравственным авторитетом постарался обеспечить успех безбожного замысла 21). Таким образом далеко не правда и то, что Савл миновал юридические инстанции и устроился нелегально. Напротив, он обезопасил себя со всех сторон, и юридически его совесть была безусловно спокойна, почему он не вникает во всю путаницу тогдашних иерархических отношений, всегда страдавших разными неопределенностями, вечно колебавшихся от всяких ветров собственной партийности и Римского вмешательства.

В результате всех рассуждений будет полная шаткость разбираемого возражения, потому что оно утверждается на факте, ничуть не связанном с вопросом о раввинистическом воспитании Тарсийского фарисея. С указанной точки зрения, пожалуй, можно отвергать истинность свидетельства Дееписателя, но и в этом случае не будет теоретических препятствий считать Савла учеником Гамалиила.

Однако говорят, что самая эта комбинация имен изобличает фальшивость всяких мечтаний о систематической школе, пройденной Тарсийцем в Иерусалиме. В этом кардинальный пункт оппозиции, и она заранее торжествует победу по неотразимости своих доводов. Достаточно яко бы вспомнить о жестокой лютости Савла и сопоставить с нею

20) Е. Schürer, Geschichte des jüdischen Volkes II, S. 153.171—174. Поэтому и в Деян. XXVI, 10 св. Павел говорит, что для своих Иерусалимских преследований он «получил власть от первосвященников» (παρὰ τῶν ἀρχιερέων).

21) Отсюда объясняется и выражение св. Павла в Деян. XXII, 5: «как засвидетельствует о мне первосвященник и все старейшины, от которых (παρ’ὧν) и письма взяв к братьям, живущим в Дамаске, я шел» и пр. Заметим еще, что по мнению Киепеп’а, J. Wellhausen’а, (Die Pharisäer und die Sadducäer, S. 29—43), E. Schürer’а (Geschichte des jüdischen Volkes II, S. 155—158) и Dr. Israel Jelski (сp. y E. Schürerв «Theologische Literaturzeitung» 1895, X, Sp. 254—255), «первосвященник, как политический глава общины, стоял и во главе синедриона».

157

светлый образ, «князя Израилева», чтобы понят всю неестественность их взаимного соприкосновения. Тот дышит кровожадностью,—этот отличается мягкостью и незлобием; один был воплощением неудержимой нетерпимости,—другой всецело проникнут религиозною толерантностью; первый по выносит самых слабых христианских отзвуков,—второй с благородным мужеством защищает Апостолов пред враждебным собранием и среди грозного настроения судей. Это две живые антиномии,— такие резкие крайности, которые примирить не менее трудно, чем свести воедино земные полюсы 22). Между ними «абсолютное противоречие» 23), не дозволяющее тесного общения 21),— и свидетельство книги Деяний будет тенденциозным измышлением.

В последнем заключении лежит вся тяжесть аргументации, и в нем с необходимостью разрешаются все подозрения, потому что они покоятся на мысли о ложности сказания св. Луки. Но здесь же обнаруживается и конечная эфемерность критических построений, созидаемых на зыбучем песке собственных предубеждений. Если правда, что христианское предание, закрепленное у Дееписателя, преследовало эгоистические цели самовосхваления, то нельзя не удивляться, что оно выражает их столь слабо и неуловимо. Об ученичестве Савла у Гамалиила отмечено всего один раз и при том в мимоходном упоминании, теряющемся среди других исторических данных. Поэтому трудно усмотреть в нем специальный интерес, который заявил бы о себе более выпукло и настойчиво. И это тем непостижимее, что по всему ходу речи Павловой наше известие не рассчитано на возбуждение симпатий разъяренной Иерусалимской толпы. Оратор ничуть не пользуется именем Гамалиила для своего прикрытия и хочет только утишить мятежников и привлечь их внимание. По существу дела разумеемый эпизод был очень опасным аргументом, потому что говорил о радикальной и сознательной измене воспитанника, в своем учителе посрамившего «славу закона». Естественно, что слушатели не вывели отсюда ничего другого, кроме кровожадного «истреби» (Деян. XXII, 22). А при этом внутрен-

22) S. Weylerв «Andover Review» XVII, 97, р. 94— 96.

23) Е. Renan, Les Apôtres, р. 172, s.

24) Prof. A. Hausrath,Neutestamentliche Zeitgeschichte II, S. 419—421.

158

няя дисгармония и с фактическими чертами Гамалиила и с прежними данными—все это не согласуется с воображаемый и критикой тенденциями и устраняет всякие покушения на историческую достоверность самого сведения. Его случайность является уже наилучшею порукой истинности.

При таком воззрении вся задача пауки—понять и объяснить возможность защиты Апостолов со стороны этого Гамалиила в синедрионе 25). Пред этим повествованием многие ученые останавливаются в безнадежном недоумении и не редко готовы прямо вычеркнуть его из апостольской летописи, чтобы избавиться от тяжких коллизий. Другие набрасывают тень сомнения на личность Гамалиила, отрицают его толерантность, или допускают аномалию, будто он был либерален только для себя, а в своей школе проповедовал обычную раввинистическую казуистику со всеми ее характерными изворотами 26). Всюду здесь затрагиваются слишком общие и отдаленные материи, довольно безразличные для самого рассказа, поелику факт апологии будет еще загадочнее при школьной терпкости «законоучителя, честного всем людем». Некоторые стараются подойти ближе к самому предмету и приписывают Гамалиилу скрытое желание поддержать христианство, потому что оно было враждебно саддукеям 27). Тут, видимо, предносится сцена позднейшая, когда св. Павел искусно вызвал раздор между партиями ссылкой на свою веру в воскресение мертвых (Деян. XXIII, 6—9), но в нашем примере нет ничего подобного. И едва ли хитрое и проницательное саддукейство, изощрившееся на политиканстве, было настолько неблагоразумно, что не разглядело коварной ловушки и позволило запутать себя с такою позорною простотой. Напротив, совершенно незыблемо, что «мужи Израильские» послушались предложенного совета по трезвому убеждению в его основательности.

25) Всего менее справедливо—вместе с 11. Graetz, Geschichte der Juden III, S. 337—усвоят Гамалиилу председательское достоинство именно в это время, поелику в Деян. V, 27 прямо сказано, что допрос Апостолам производил первосвященник (ὁ ἀρχιερεύς), отличный от «законоучителя, честного всем люден».

26) Ср. у S. Weylerв «Andover Review» XVII, 97, р. 95.

27) Parteiungen im jüdischen Volke zur Zeit Jesu. (Pharisäer und Sadducäer). Von Martin Wagner. Hamburg 1893. S. 23. Johannis Lightfooti Horae hebraicae et talmudicae: Hebrew and talmudical Exercitations upon the Gospels, the Acts, some chapters of St. Paul’s Epistle to the Romans, and the first Epistle to the Corinthians. By John Lightfoot.А new edition, by the Rev Robert Gandell, Vol. IV, Oxford 1859. P. 53.

159

Все члены синедриона были принципиально согласны с Гамалиилом и разделяли формулированную мысль. Эго наблюдение освещает нам всю речь и должно служит опорою для объективного суждения о ее содержании. Мы обязаны признать и принять, что между обвинителями Апостолов были раввины всяких оттенков, и мягкосердечие не преобладало над косностью. Если же все без изъятия последовали единоличному голосу, то бесспорно, что он не считался благоприятным христианству, обеспечивавшим ему религиозную свободу. И у Дееписателя мы читаем, что Апостолов били и им запретили говорить (δείραντες παρήγγεελαν μὴ λαλεῖν) об Иисусе (Деян. V, 40), при чем о протестах Гамалиила не упомянуто. Ясно, что и он почитал эти меры нормальными и законными. Но этой причине не справедливо усвоят ему толерантность веротерпимости и—тем менее— душевного сочувствия к новому учению.

Посмотрим теперь с этой точки зрения на повествование св. Луки,—и мы найдем, что допускаемый либерализм весьма подозрителен и преувеличивается совсем незаслуженно. Процесс обострился до того, что бешенные от гнева судьи умышляли уже убить (ἀνελεῖν) Апостолов (Деян. V, 33) и невинною кровью их залить неприятное движение. Это решение было верхом безрассудства и способно было разжечь мерцающий пламень в целый пожар. Все предшествующее показывало, что такою расправой нельзя достигнуть прочных результатов, потому что узники за порогом темницы безбоязненно продолжают свою миссию, не смущаются пред скрежетом синедриона и успели наполнить своею проповедью весь Иерусалим (Деян. V , 28). За ними стояла изрядная масса поклонников, пока покорная немногим и сравнительно инертная, но она легко могла преобразиться в усердных поборников, если у нее будут насильственно отняты вожди. При подобном настроении опасна всякая искра, неосторожно брошенная в наэлектризованную толпу. История Христа Спасителя была глубоко поучительна, и ее позволительно было забыть разве от крайней растерянности неистового озлобления. Гамалиил сохранил достаточно присутствия духа, чтобы понимать, как неожиданно Голгофа разбила все синедрионские планы, как смерть одного стала жизнью многих, как личное и единичное дело Господа грозило обратиться в широкое национальное бро-

160

жение, захватывавшее своим потоком все классы Иерусалимского общества. Для него эта перспектива была слишком несомненна и очевидна, и он энергически старается помешать ускорению надвигающейся грозы. Посему-то Гамалиил поднимается со своего седалища именно в тот самый момент, когда другие члены заговорили об убийстве. Его прямая и исключительная цель—задержать это несчастное постановление в интересах всех их, для обеспечения всего синедрионского собрания и тех начал, которые оно воплощало. Он ратует за господствующий религиозный строй и совершенно равнодушен к судьбе Апостолов. Отсюда и первая его просьба—удалить последних из залы (Деян. V, 34), что было бы странно, коль скоро он желал быть их адвокатом. Своим распоряжением Гамалиил свидетельствует, что дальше вопрос подсудимым совершенно не касается и начинается совещание конспиративное, при котором им присутствовать не следует. Ото чисто домашняя потребность собственного самосохранения, одинаково важная для всех сочленов.

В этом тоне ведутся и к этому пункту направлены все соображения Гамалиила, и он хочет найти лишь наилучший modus agendi по отношению к этим людям (Деян. V, 35). Его нимало не поражает вся нелегальность формального судопроизводства и с его уст не срывается беспристрастного Никодимовского вопроса (In . VII, 51): еда закон наш судит человеку, аще не слышит от него прежде и разумеет, что творит? Он не вникает и в учение Апостолов, между тем простой долг справедливости обязывал к тщательному рассмотрению всех подробностей. С высокомерным презрением иудейского ортодоксала он оставляет без внимания христианские воззрения и всего менее склонен входить в разбор их. Его волнуют заботы иудейско-партийной политики, и он успокаивает своих коллег, убеждая их, что опасность не так велика и неминуема. К этой мысли тенденциозно подбираются все примеры.— Вот Февда недавний самообольщенный герой, с ратью четырех сот сторонников, но он убит, и его полчище рассеялось и исчезло. За ним появился Иуда Галилеянин, увлекший довольно простецов: они рассыпались естественным порядком, а вождь погиб сам собою. При этих рельефных напоминаниях невольно поселялось в

161

слушателях блаженное упование, что и участь новой «ереси» будет не лучше.

Нет надобности усугублять положение рискованными мерами, когда оно принципиально безнадежно: здесь весь смысл речи Гамалииловой. И замечательно, что, говоря о событиях ближайшего времени, оратор забывает самое необходимое и ни словом не обмолвился о смерти Христа, хотя из-за Него возникло все движение. Не ясно ли, что он намеренно опустил этот факт, который разбивал все его хитрые построения? Ведь Спаситель был тоже убит, однако Его благовестие торжествует из мрака могилы, сияет с позора креста!? В таком случае не показывают ли с неотразимостью все исторические параллели, что Его миссия божественная и искупительная? Это был неизбежный вывод, и Гамалиил уклоняется от собственной логической пропасти недостойным умолчанием. При всем том затаенные мысли его вполне поняты и выражаются формулой, что эта казнь была грехом недальновидности и опрометчивости синедриона, необдуманно распалившего потухающий костер фантастической мечтательности. Иначе, верный своей идее, Гамалиил должен был провозгласить историческую правоту христианства, чтобы не срамить свою славу нелепыми противоречиями. Но он на этот счет не дает и слабого намека, тем самым убеждая нас в своей антихристианской замкнутости. Тогда ему предстояло присоединиться к прочим кровожадным коллегам, чего опять у него не находим по несогласию касательно средств для защиты себя и борьбы со врагом.

Бесспорно поэтому, что оратор отвергает проектируемую казнь не по сочувствию к Апостолам, а по непоколебимой уверенности в фатальной гибельности их предприятия, которое репрессалии могут только задержать в его естественном распадении. Лишь при этом понимании будет вполне разумно и «нравственное приложение» всей речи. Она собственно рекомендует предоставить мертвым хоронить своих мертвецов (Мф. V III , 22. Лк. IX, 60) и не затруднять их в этом подвиге самоуничтожения. «Отстаньте от людей сих» и не волнуйтесь ради их напрасно, приписывая им неподобающую важность. Они совсем не заслуживают этого: «оставьте их» на произвол судьбы и будьте спокойны, что они не избегнут предопределенной участи.

162

И немудрено предвидеть ее с безошибочностью. Здесь допустимы всего две возможности самого непреложного свойства. «Если это предприятие и это дело от человеков, то оно разрушится»,—и всякое вмешательство в этот процесс прямо вредно. При этом примеры Февды и Иуды предупреждают, что Апостолы по существу тожественны с ними и скоро разделят общий жребий религиозных возмутителей. Ратовать против них с риском для своего спокойствия излишне и неблагоразумно. Для этого обязательна допустить, что в их проповеди заключается нечто здоровое, жизненное и несокрушимое. Это значило бы, что в ней есть высшая сила, а отсюда возникает неотвратимая дилемма: раз все у них от Бога, то и разорить нельзя. Согласны ли вы принять эту истину с неотлучным от нее предостережением: «берегитесь — тогда—, чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деян. V, 38 — 39)? И судьи «послушались» (ἐπείσθησαν) доброго совета, но — к удивлению критики— вовсе не по ее рецепту: они били Апостолов и запретили им даже говорит о имени Иисуса (Деян. V , 40)...

Разве таким образом устраняется вина богоборчества, что «совет Божий» насильственно заглушают? Коль скоро этого нет, мы вынуждаемся думать, что сам Гамалиил не предполагал для подсудимых второго исхода, как ого не ожидали и другие члены иудейского ареопага. «Законоучитель» просто желает образумить своих сотоварищей и пользуется искусным маневром для их отрезвления. Он приглашает всех внимательно вдуматься в вопрос и решить его соответственно своим убеждениям. Последние неблагоприятны христианскому благовестию, и это оратор принимает за принципиальную основу своих дипломатических рассуждений. Неправда всегда солжет сама себе, и ополчаться на нее позволительно при допущении в ней внутренней жизненности. Все подобное было бы абсурднейшим противоречием, и на него наталкиваются невоздержные сторонники резких мер, потому что этим самым они сообщают делу серьезность, когда оно эфемерно и всеми считается суетным. Заключительные слова Гамалиила и преследуют эту цель вразумления опрометчиво торопливых собратов в духе их воззрений и намерений. Из них он исходит и к ним возвращается, чтобы укрепит и утвердить. Мы не слышим ни единой поты симпатии к христиан-

163

ству, и торжественное предупреждение всецело направлено против него. Оно лишь изобличает невыдержанность синедрионской политики и коварно построенными антиномиями обнаруживает пред нею всю тщету христианского движения. С ним можно считаться круто, если оно божественного характера, а это отвергается всеми с равным негодованием.

Гамалиил совершенно солидарен со своими коллегами и помогает им фактически, потому что предохраняет от малейшего Уклонения в смысле измены иудейскому правоверию. В этом отношении он был даже опаснее других для новой религии, ибо наперед провозгласил ее убогое ничтожество. Ей нс усвояется даже роли религиозной партии тревожного свойства, и она принципиально клеймится высокомерным презрением раввинистического самомнения. Такое иудейско-ортодоксальное величие теряло всякую восприимчивость к христианскому брожению, пока последнее не грозило явными потрясениями существующему религиозному строю, и за всякие покушения к подрыву национального богопочтения способно было отомстить с самою холодною беспощадностью.

Наш анализ мнимой аналогии Гамалиила приводит к несколько неожиданным результатам, но они неизбежны, если мы не будем отказывать «князю Израилеву» в здравой общечеловеческой логике. Он работает совсем не ради защиты Апостолов по религиозной терпимости к их учению. Самая доктрина благовестников для него абсолютно не интересна, и он только охраняет исконные устои, старается обезопасить их от неосторожных колебаний. Задуманная смерть отвергается, поелику она могла усилить «жалкую секту» и вдохновить героизмом ее невежественных последователей. Исключительно для этого напоминается, что серьезное значение имело бы лишь движение с верховною санкцией, которая не подлежит человеческим прощениям и победоносно преодолевает все преграды. В христианстве нет и не допускается ничего подобного, поскольку оно считается не опасным для иудаизма ни в малейшей степени. Оно искоренится само собою и исчезнет: так думал Гамалиил вместе со всеми членами синедриона. Это не безмятежие фаталиста; тут всюду проглядывает дипломатическая прозорливость, вытекающая из законнического консерватизма, незыблемо почивающего в ограде отеческих преданий.

164

Отсюда вернее объясняется и весь преизлиха прославленный либерализм Гамалиила и его школы. Рассмотренные нами «всемирно-исторические» слова дают прекрасный ключ разумения, которым мы и воспользуемся. В параллель приводят нам его великие изречения. Одно из них привлекается 18) даже для истолкования книги Деяний и гласит (Mischna, Pirke Abboth V, 17), что «всякое уклонение (отделение) во имя Божие (т. е. искреннее, возникающее по чистым религиозным побуждениям) будет стоя», а происходящее по личным видам и с мирскими целями погибнет» 29). В существе своем это довольно плоская сентенция, и ее неопределенное содержание дозволяло самое разнообразное применение на практике. Где Божие и как отличить его от человеческого, — об этом не сказано, и каждый должен был решать по своему соображению. Но едва ли кто-нибудь из фарисеев согласился бы признать дело Божие в подвиге Распятого на Голгофе за исповедание божественного мессианства и в то же время почитать себя нелицемерным иудеем. Столкновение было чрезвычайно жестокое; приходилось выбирать между крайностями служения «закону нашему» и его отвержения. Гамалиил был достаточно проницателен, чтобы не понимать этого и наносить руку на самого себя. И древняя раввинская интерпретация его формулы прекрасно свидетельствует, что его либерализм нимало не совпадал с толерантностью. В ней говорится уже о двоякого рода союзах и в пример указываются собрания Израиля при горе Синай и строителей Вавилонской башни... Таким образом для иудейской мысли не было иного исхода, кроме благоговейной ревности и нечестия. Она целиком исчерпывалась в этой антиномии и всякую свободу ограничивала тесными рамками религиозных мнений, равно направлявшихся к охранению легализма. В этих пределах дозволялись

28) D. Chwolson, Das letzte Passamahl, S. 96—97.

29) Так по интерпретации проф. Д. А. Хволсона, сходной с толкованием Am. Вюнше (Der Babylonische Talmud in seinen haggadischen Bestandteilen wortgetreu übersetzt und durch Noten erläutert von Du Aug. Wünsche. Zweiter Halbband, 8. Abtheilung, Lpzg. 1889. S. 463: Pirke Abboth V, 20), а по переводу E. Б. ЛевинаСм. в прим. 30 на стран. 165. Ср. еще Pirke Abboth ГУ, 14 (11) (Aug. Wünscheibid., S. 457. Изречения отцов синагоги, или трактат о принципах. Еврейский текст с русским переводом Е. В. Левина. Второе издание, Спб. 1868. Стр. 70): «Рабби Иоханан сандальщик сказал: всякое собрание, составленное во имя Бога (ради неба), прочно, а если не во имя Бога (не ради неба), в нем проку не будет».

165

многие оттенки и ими характеризовались «дом» Шаммаи «дом» Гиллеля. На поверхностный взгляд тут были два вражеские лагеря, хотя они держались на одной почве традиционного законничества и взаимно трудились над его развитием и процветанием 30). Свободомыслие второго было лишь сравнительное 31) и выражалось просто в оригинальном разумении способов приложения общей священной нормы, завещанной стариною 31). В этом направлении действовал и Гамалиил. Его девизом было правило 33) «не отделяй (даже) десятины гадательно» (с p . M ф. XXIII, 23),—и он явно устранял все проблески свободной мысли, которая отрешалась от предания. С этою целью он старался очистить последнее от вековых наслоений и свести к более принятым и бесспорным принципам, чтобы не затруднять совесть нагроможденными противоречиями. В конечном итоге это было только средством к усыплению, не нарушаемому школьными дебатами и обеспечившему раввинистический мир. При таком воззрении он ничуть не изменил своим началам,

30) Мы знаем, что Гиллелиты и Шаммаиты иногда прибегали к argumenta gladii, при чем школы обагрялись кровью, но «бат-коль» объявила, что обе партии правы: См. History of Interpretation. Eight Lectures preached before the University of Oxford in the year MDCCC LXXXV on the foundation of the late Rev. John Bampton by Frederic W. Farrar. London 1886. P. 68. Pirke Abboth V, 17 y Е. Б. Левина на стр. 100: «Всякий спор, предпринятый во славу имени Божия, достигает прочного успеха; но спор не во славу имени Божия успехом не увенчается. Какой спор был вославу имени Божия?—Спор Гиллеля и Шаммаи. А какой спор был не во славу Божию?—Спор Кораха (Корея) и его приверженцев».

31) «Бат-коль» отдал преимущество Гиллелю за его мягкость (Fr. W. Farrar, History of Interpretation, p. 60; S. Weylerв «Andover Review» XVII, 97, p. 95), и traditio est: in rebus controversis semper pronuntiandum esse pro Hillele, однако gui tantum facere vult levia praecepta Schammaeauorum et Hillelianorum, ille impius, a qui vero gravia utrorumque praecepta peragit, de eo Scriptura dicit (Cohel. = Еккл. II. 14): «et stultus in tenebris ambulat»; следовательно, res ita tractanda est: si Schammaeanos sequeris, et leviora et graviora praecepta observanda sunt: et sic quoque de Hillelianis (Christiani Schoettgenii Horae hebraicae et. talmudicae in universum Novum Testamenium. Vol. I, Dresdae et Lipsiae 1733. P. 186—187). В таком случае всякие различия сглаживаются принципиально, и Шаммаи иногда получает первенство над Гиллелем за большую проницательность: См. Neuhebräisches und chaldäisches Wörterbuch über die Talmudim und Midraschim. Von Prof. Dr. Jacob Levy. Zweiter Bnd, Lpzg. 1879 S. 16».

32) Ср. Jac. Levy, Neuhebr. und chald. Wörterbuch III, Lpzg. 1883), S. 77 а по поводу Pirke Abboth V. 17 говорит: «В основе споров Гиллеля и Шаммаи лежало намерение исследовать и сохранить учение закона, почему удерживаются воззрения обоих».

33) Pirke Abboth I, 16 у Aug, Wünsche, Der Babylonische Talmud II, 3, S. 446, и y F. B. Левинана стр. 14.

166

когда указывал сущность «закона» в любви, потому что толковал ее в чисто иудейском смысле преданности законническим предписаниям, не забывающей единства веры за не важными разногласиями. Не удивительно, что он не постеснился в Птолемаиде посетить общественную баню, где была статуя Афродиты, поелику для него она являлась просто аксессуаром к полезному учреждению и была не выше обычных камней 34). Это тупое и бессердечное пренебрежение самою религиозною идеей язычества хорошо гармонирует с тем фактом, что именно Гамалиил облагодетельствовал синагогу молитвой против врагов иудейской религии, хотя бы таковыми и были «изменники». Во всем виден строгий и усердный легалист традиционного шаблона. Для ограждения своих иудейских основ он охотно жертвует школьными мелочами, чтобы те были тверже и незыблемее. Тут мыслимы даже уклонения, но они должны отправляться от законничества, его поддерживать и в нем замыкаться. Это был круг, не подлежавший расширению и гарантированный от случайного разрыва. В сто поле допускались всякие волнения, если они не выходили за периферию и если оттуда к ним ничего не проникало. Дальше итого либерализм Гамалиила не простирался и по своему существу был сухим раввинистическим правомыслием 35), С этим чувством он и на Апостолов смотрел, как на мечтателей, не способных потрясти вековые устои своим гибельным ослеплением. К сожалению нам неизвестно, что он думал о них после речи св. Стефана. Мы знаем лишь одно, что это было не вдолге после разбираемого процесса и что «князь Израилев», бесспорно, принадлежал тогда к коллегии синедриона... Во всяком случае его пламенный ученик хорошо ответил нам за своего учителя кровью, пытками и стонами христианских узников.

После сказанного не трудно постигнуть, каким образом у ног Гамалиила мог воспитаться жестокий гонитель Церкви

34) Ср. у А. Tholuckв Vermischte Schriften II, S. 286 = «Studien und Kritiken» 1835,1, S. 378, но K. Schürer, Geschichte des jüdischen Volkes II, S. 16. 47 этот рассказ (Aboda Sara III, 4) относит к Гамалиилу II-му.

35) Несколько резко замечает Max Krenkel (Paulus der Apostel der Heiden, S. 15), что «истый фарисей—Гамалиил со всею пламенностью своей души ненавидел изменников иудейской вере, почему и в (усвояемых ему) синагогальных молитвах дал выражение своей ревности против них в крепких проклятиях».

167

Божией. Вся эта школа была пропитана духом легалистического благоговения и распаляла слушателей ревностью к закону. И чем более последний оберегался от покушений частных разноречий, тем ярче сияла его слава божественной значимости и спасительной вседовлеемости. Избавленная от пут школьных примешений, заповедь освобожу далась от всякой колебательности и поселяла чистосердечное убеждение, что она «свята, и праведна, и добра» (Рим. V ΙΙ , 13). В этом отношении «либерализм» наставника способствовал к укреплению номизма, к возбуждению фанатического усердия во всяком, кто искренно искал оправдания. И если Савл пришел в Иерусалим с тяжкими сомнениями, то Гамалиил легко рассеял их 36) и возвратил ученика к вере отцов, единой по своему содержанию, независимой от партийного недомыслия, согласной и в самой себе и с заветами предков. Молодой Тарсиец был успокоен в своих тревогах чуткой совести, которая теперь видела лишь благодатный свет законнического примирения. Сюда он вложил всю душу и с головой погрузился в море легализма. Этот сделался для Савла исключительною силой его бытия, захватывал все его существование. Проповедь св. Стефана неожиданно выбросила его на берег, и -он—подобно рыбе—бьется за свою жизнь, яростно сокрушает врагов без сожаления и размышления. Его гонительство было естественным и необходимым результатом школы, воспитавшей в нем законническое самоублажение до устранения всяких колебаний в своей правоте. Не тронутый резцом утонченного раввинского образования, Савл был бы более безразличен к новой религии, но иудейская премудрость претворила его в упорного и убежденного номиста, не дозволявшего минимального касательства к его упованиям. И он мстит за такое посягательство со всею неудержимостью всеведущего знатока легалистической непогрешимости.

Посему ничуть по «ненормально», что Тарсийский фарисей был учеником столь «благородного и беспристрастного учи-

36) В Pirke Abboth I, 16 (у Aug. Wünsche, Der Babylonische Talmud II, 3, S. 466, и у Е. В. Левина на стр. 14) именно этому Гамалиилу усвояется правило: «приищи себе наставника, чтобы освободиться от сомнений», ср. Е. Schürer, Geschichte des jüdischen Volkes II, S. 290.

168

теля» 37). Напротив, лишь этот факт объясняет удовлетворительно всю его антихристианскую борьбу. По этой причине он и находится в совершенном соответствии со всеми другими данными. Указания на единичность известия теряют свою убедительность, потому что не подрывают его содержания, которое встречает себе достаточную опору в прочих биографических сведениях.

Савл во всяком случае явился во святой город не непосредственно пред процессом против Стефана: иначе было бы непостижимо, что он сразу врывается в опасною борьбу и потом принимает активное участие в ней. Очевидно по всему, что он имел возможность ознакомиться с христианским учением и проследить его разветвления даже до Дамаска. Равным образом необходимо думать, что у него были здесь и очень влиятельные связи. В суде над первомучеником он рисуется пред нами более, чем простым зрителем совершающейся казни, если свидетели полагают свои одежды у его ног (Деян. VII , 58) и как бы получают от него санкцию на совершение убийства. Поэтому заметка об одобрении Савлом последнего (Деян. VIII , 1. XXII, 20) констатирует не одно душевное настроение, которое, без сомнения, охватывало и всю разъяренную толпу. Наконец, смелое предприятие касательно искоренения христианства вне границ Палестины и охотно выраженное высокое доверие иудейских властей—все это громко говорит, что он был лицом известным и довольно авторитетным в глазах самого синедриона 38). По указанным соображениям бесспорно слово св. Павла пред Агриппой, что «знают все иудеи его жизнь от юности, которую он сначала проводил среди народа своего в Иерусалиме» (Деян. XX V I , 4). Разумеется само собою, чти для такого пребывания у Савла должны были существовать прямые цели и специальные намерения. На

37) S. Weylerв «Andover Review» XVII, 97, р. 96.

38) Посему некоторые (Ф. В. Фаррар, Жизнь и труды св. апостола Павла, стр. 116—116. The Life and Epistles of St. Paul, By the late Thomas Lewin.Vol. I, London 1890, p. 14; vol. II, p. 177, ₁₅₆), даже думают, что Савл был членом синедриона, но для этого нет основании. Что до ссылки на Деян. XXVI, 10, где. говорится о подаче, гонителем голоса (κατήνεγκα ψῆφον) против христиан, то фактически это равняется соизволению (Деян. XIII, 1. ХХII, 20): ср. Chr. Th. Kuinoel, Acta Apostolorum, p. 801; Fr. Blass, Acta Apostolorum sive Lucae ad Theophilum liber alter, p. 266.

169

этот счет нам ничего не сказано, и тем не менее самая ревность по закону, неудержимость в всестороннем его усвоении и точнейшем применении исключают мысль, будто он с обычною странностью своей натуры не поспешил воспользоваться всеми благами раввинских Иерусалимских школ. они давали обильное удовлетворение его религиозной пытливости и в то же время открывали широкий доступ к почестям, наделяли всякого питомца прочным положением во влиятельных иудейских кругах. С хорошим дипломом знаменитого учителя человек сразу привлекал благоволительное внимание иудейской знати и получал все права на руководство общественным мнением. Таким путем лучше всего объясняется важная роль молодого Савла в антихристианской агитации.

В не меньшей мере отсюда освещаются нам и краткие упоминания самого Апостола языков. Мы не спорим, что «краткие предания» послания к Галатам (I, 14) не тожественны с частными раввинистическими воззрениями, потому что священный писатель называет их «своими» (τὼν πατρι κῶν μου παραδόσεων). Вероятнее допускать, что они были фамильным достоянием,—и это точно совпадает с тем, что он был «фарисей, сын фарисеев» (Деян. XXIII, 6). Следовательно, это были традиции фарисейские, подобные νόμιμά τινα ... ἐκ πατέρων διαδοχῆς , ἅπερ οὐκ ἀναγέγρακται ἐν τοῖς Μωυσέως νόμοις ,.. τὰ ἐκ παραδόσεως τῶν κατέρων ,.. ἡ πατρῴα παράδοσις Иосифа Флавия 39). Но в этом фамильном наследии «своего рода» он преуспевал над большинством своих сверстников, превосходил их в разумении и применении. Это убеждает с неотразимостью, что полученный материал был подвергнуть тщательной обработке и принимался не в качестве мертвого капитала, а по строгом исследовании его ценности и достоинств. Тут обязателен элемент научного испытания, которое нуждается в школьном развитии, соответствующем важности предмета.

Все это невозможно было приобрести в синагогах рассеяния и обычных тамошних воспитательных учреждениях, живших чужою ученостью Иерусалимских раввинских святилищ. Только эти владели прерогативами детальной проверки традиционных правил и располагали всеми средствами

39) Antiqu. XIII: 10, в; 16, 2 у В. Niese III, 206. 228.

170

для выполнения подобной задачи. Савл необходимо вынуждался обратиться к их авторитетному содействию, если он желал осмысленно достигнуть самой вершины фарисейского ведения. И ничто не удерживало его от осуществления своих стремлений, столь искренних и благочестивых, столь увлекательных и блестящих. Для них было употреблено все, и молодой Тарсиец стал κατὰ νόμον Φαρίσαῖος (Филипп. III, 5). Кажется, не требует подробной аргументации, что в этой фразе речь идет не о законе Моисеевом. Он не был исключительною собственностью фарисейской партии и ниже (III, 6) отчетливо отличается, как всеобдержная норма праведности (κατὰ δικαιοσύνην τὴν ἐν νόμῳ). В таком случае тот закон будет специфически фарисейский, выражающий всю сумму фарисейских мнений во всей их чистоте и неповрежденности. Это фарисейская доктрина, культивировавшаяся в Иерусалимских школах и от них, конечно, почерпнутая Савлом. Потому-то и пред Агриппой он заявлял о себе (Деян. X \ VI, 5): κατὰ τὴν ἀκριβεστάτην αἵρεσιν τῆς ἡμετέρας θρησκείας ἔζησα Φαρισαῖος . На общем фоне иудейского религиозного исповедания опять и с ударением выделяется особое фарисейское его понимание, а в этом св. Павел приписывает себе честь скрупулезно строжайшего воплощения в своей прежней жизни. Очевидно теперь, что традиционное фарисейство претворилось у него в резкий сектантский культ школьной доктрины, сделавшейся главнейшею стихией его души, в ней воспитанной и ею проникнутой всецело. Здесь участвовала специальная и опытная раввинская дисциплина, превратившая веру отцов в партийное учение. Прославленная Иерусалимская академия выдающегося раввина является неотъемлемым звеном цени, которая без него распадается в беспорядочную груду несвязанных между собою колец.

Не усматривается достаточных причин не усвоят эту воспитательную муштровку педагогической мудрости Гамалиила старшего. Это был самоубежденный и самодовольный законник, с олимпийским спокойствием взиравший на религиозные движения с высоты своего невозмутимого величия и дороживший больше всего отменным положением в своей ученой иудейской среде. Поэтому, будучи смелым и горячим бойцом в школьных дебатах не без мотивов соперничества с «домом Шаммаи» за первенство и влияние.

171

он быть глух к новым веяниям и проходил мимо с холодным презрением. В политическом отношении он придерживался оппортунистической политики и примыкал к Иродианам, заботившимся лишь о том, чтобы не потерять благоволения Рима и не вызвать его на крутые меры. По-видимому, в этом пункте Савл далеко отступал от своего учителя и склонялся к зилотическим тенденциям, но такие политические оттенки не касались школы и всегда были независимы от нее. Для нас важнее заметить, что по самому свойству своей «ереси» Гамалиил был не склонен к активному вмешательству в дела опасные и сомнительные, предоставляя их собственному течению и выжидая удобного момента.

В этом случае контраст с пламенным опустошителем Церкви Божией не может не поражать своею резкостью, которую не трудно преувеличить до неестественности. На наш взгляд, и этот факт не заключает в себе ничего невероятного. Не нужно забывать, как сам св. Павел всюду и решительно подчеркивает неразрывность своего фарисейского исповедания с его приложением к личному поведению. Он преуспевал в иудействе над многими сверстниками, будучи зилотическим поборником своих отеческих преданий (Гал. I, 14),—и его ученое превосходство разрешалось практическим пламенением о познанном и признанном. Закон фарисейский у него неотлучен от ревнительности (Филипп. III , 5—6),—и вся она направляется на «жительство в жидовстве» (Гал. I, 13) в его внутреннем и внешнем устроении. Он живет по этому учению (Деян. ΧΧ V Ι , 5) без малейших уклонений от предписанного и при тщательном усердии к его всецелому воплощению. В иудействе не менее, чем в христианстве, для нею было истинно только то, что действительно,—и он никогда не допускал раздвоения между теоретическим и практическим. Первое потому и преследовалось с упорною энергией, чтобы найти в нем жизненную норму, в которую то должно было отливаться с необходимостью. Всякую мысль Савл созерцал не в отвлечении от дела, а в содружестве с ним. Поэтому школьные параграфы раввинистического катехизиса были для него заповедями и влияли определяющим образом. Отсюда неизбежное уклонение от Гамалиила, который с готовностью мог благоволить его «во

172

имя Божие», поелику оно вытекало из ревнительности по Богу (Деян. XXVII, 3).

Теоретик-учитель, занятый партийными счетами, не только не устраняет в ученике крайнего зилотизма, но прямо приготовляет и воспитывает его. С периодом школьной зрелости для Савла начиналась важнейшая задача реализации добытого до идеального совершенства. Он глубоко верует вт. Священную правоту раввинских формул и пока почерпает в них желанное удовлетворение. Мучительные душевные коллизии еще не знакомы его сердцу, потому что для него бесспорен законнический метод, божественный по своему источнику, научно испытанный и обоснованный. На этом пути он чувствует себя твердым, и в туманной дали молодого воображения уже рисуются лавры душевного блаженства на лоне Авраамовом. И вдруг вт. эту крепость врываются разрушительные христианские верования, а смелая речи. Св. Стефана отнимает у него все опоры, грозя ему кровью богоубийства. Не легко себе представить весь ужас этой страшной перспективы, и ее нельзя было избегнуть, не вышедши из заколдованного круга, не пожертвовавши разом собственным спасением. И не будь Сам закован в цепи раввинистической схоластики, он не был бы до такой степени недоступен для благодатного дыхания христианского благочестия. Школьная схоластика вытравила в нем всякую восприимчивость и сделала его мертвым орудием номизма. В нем он исчерпывался и за него готов был ратовать каждую минуту, ибо на этом покоилось все его бытие совести доброй (Деян. XXIII, 1) и праведности непорочной (Филипп. III, 6). За покушение на свои святыни он платит убежденным соизволением убиению Стефана, терзает его единомышленников, стремится стереть самую память о христианстве, потому что одним своим существованием оно отравляет ему весь легалистический покой. «Должно действовать против» (Деян. XXVI, 9)—вот его священный лозунг, но он был формулирован школой и в ней приобрел энергию религиозной принудительности. Савл только обнаружил его фактически и провел со всею логическою строгостью.

Школьные раввинские убеждения — это первая посылка страшной опустошительности Савловой, которая без них бу-

173

дет непостижимым зверством, между тем при них оказывается простым следствием теоретических воззрений. Для нас не требуется ссылки на общеизвестную истину, что ученики не всегда наследуют умеренность своих наставников 40) , поелику в нашем случае принципиальной антиномии не было. Скорее можно усматривать внутреннюю гармонию и самое тесное соотношение, при чем пламенный Савл является обратною стороной холодного Гамалиила, его естественным продолжением и практическим применением.

При таком положении вопроса всякая дальнейшая оппозиция критики неизбежно вырождается в мелочную придирчивость, лишенную научной убедительности. Для примера берем категорическое утверждение, что св. Павел почти всегда цитирует Ветхий Завет по переводу LXX -ти, распространенному среди эллинистов, когда у раввинов он пользовался презрением 41). Допустим, что это правда,—и все-таки отсюда ничего не вытекает. бесспорно, что Савл владел «еврейским языком» (Деян. XXI, 40. XXII, 2) 42), однако все его послания писаны по-гречески. Ясно, что он не находил нужным пускать в оборот свои «филологические» знания, хотя личных препятствий у него не существовало. Тоже верно и для рассматриваемого факта. Подлинная еврейская Библия давно сделалась не вполне ясною для народа, и в синагогах потребовалась помощь особых «истолкователей». Едва ли она была понятна для иудеев рассеяния, неизменно читавших слово Божие в доступной им греческой интерпретации. Апостол языков исключительно действовал в этой сфере и по необходимости должен был отправляться от общепринятого авторитета. В равной степени к этому

40) F. Godet, Introduction au Nouveau Testament I, p. 89. W. Beyschlay в Neutestamentliche Theologie II, S. 7, и не без нрава и удачно иронизирует: «Александр в. обнаруживал характер, не согласный с воззрениями Аристотеля; следовательно, — басня, что он был учеником названного философа».

41) S. Weyler в «Andover Review» ХV II, 97, p. 94.

42) Еще покойный Archbishop Richard Chenevix Trench (Synonyms of the New Testament, eleventh edition. London 1890, p. 142—143, и во Французском переводе par pasteur Clément de Faye, Synonyms du Nouveau Testament, Bruxelles 1869. p. 168) обращал внимание на то, что Ἑβραῖο; обозначает говорящего «по-еврейски» иудея при сравнении с погречившимся эллинистом, Ἰουδαῖος отмечает кровное отличие от язычника и Ίσραηλίτη; указывает на члена ветхозаветной теократии, а св. Апостол Павел усвояет себе все эти предикаты (2 Кор. XI. 22; Филипп. III, 5. Гал. II, 15 и ср. Деян. XXI, 39; XXII, 3. Рим. XI. 1).

174

побуждало его и новое христианское разумение, осветившее сокровенный смысл закона и пророков. Став служителем не буквы, но духа (2 Кор. III , 6), он естественно стремился ко второму и избегал текста, затемненного покрывалом (III , 15) вековых предрассудков. Они в надлежащей мере были рассеяны у LXX -ти, стол отчетливо и систематически раскрывших пророческое содержание. Оно интересовало св. Павла по преимуществу, — и не удивительно, что христианский благовестник предпочитает для своих целей самое пригодное средство, а орудия школьной эрудиции выдвигает только при благоприятных условиях.

С этой точки зрения теряет свою видимую странность и единичность упоминания о воспитании при ногах Гамалиила. Как свидетельствует Апостол, его жизнь от юности была известна всем иудеям (Деян. XXVI, 1). Еще менее могли быть секретом его близкие связи с «князем Израилевым», славное имя которого было на устах всех Иерусалимлян. Поэтому св. Павел не имел надобности говорить о своем прошлом с подробностью и загромождать свои речи биографическими деталями. они были для него важны не сами по себе и другим не особенно интересны. И со ступеней лестницы в крепости Антония он бросает свое мимоходное замечание совсем не в качестве простой исторической справки. Пред ним была безумно раздраженная толпа, потерявшая всякое соображение, охваченная кровожадною экзальтацией. Необходимо было отрезвить ее от этого дикого опьянения и обеспечить себе некоторое внимание. Для сего Апостол и обращается «по-еврейски». Народ значительно утих (Деян. XXII, 2). но готов был снова воспламениться от малейшей искры. Нужно было окончательно усмирить его,—и ссылка на Гамалиила была наиболее пригодна, потому что он был «честен всем людем» (Деян. V, 34). Апостол обнаруживает здесь свою обычную проницательность и великое искусство приспособляться к самым разнообразным и неожиданным обстоятельствам. С другой стороны, указание на учителя сразу устраняло все подозрения насчет чистоты намерений проповедника и давало ему возможность беспрепятственно изложить свою апологию. Без сомнения, при этом известии у всех слушателей невольно возникал вопрос, каким образом питомец знаменитой школы мог изменить ее заветам, — и они были расположены к сосредоточенности.

175

При таком настроении св. Павлу было легче объяснить свое поведение в истинном смысле. Слава учителя служила ручательством, что для его уклонения были чрезвычайные причины и что тут нет ни опрометчивости, ни безрассудства. Тогда воздвигнутая гроза обращалась в неотразимый урок для бунтовщиков и являлась апелляцией к их правоверной совести. Поэтому-то и неистовый вопль смертного приговора был вызван не фактом перехода в христианство, а речью об язычниках, призванных благодатью к Евангелию (Деян. XXII, 21). «До этого слова все слушали его», и лишь за сим поднялся беспорядочный крик (XXII, 22).

Мы видим теперь, что разбираемое известие вполне соответствует историческому положению и точно совпадает с его действительным движением. Без него вся сцена потеряла бы свою стройность и — при яростном возбуждении— была бы совершенною невозможностью. Киликийский эллинист своим притязанием на особую ревность по Богу скорее навлекал бы на себя вину святотатственной лжи и был оборван при первых звуках. Его речь будет немыслимою, и ее наличность убеждает в достоверности всего ее содержания. Упоминание о Гамалииле составляет неотъемлемую часть целого и настолько удачно согласуется со всеми другими историческими данными, что должно быть признано безусловно истинным. Его единичность вызывает только сожаление, что по нему мы не в силах восстановить ход раввинистического образования Тарсийского фарисея. За отсутствием определенных сведений все в этом предмете остается в тумане и решается гипотетически на основании общих соображений. Мы не будем пускаться в область догадок и ограничимся тем, что непосредственно относится к нашей задаче.

Подробности жизни молодого Савла до нас не сохранились, и мы не можем определить их даже приблизительно. Поэтому нельзя сказать с бесспорностью, имел ли он случай встречаться с Господом, созерцать Его образ, наблюдать дела, вникать в Его учение. К утвердительному ответу, по-видимому, склоняет замечание Апостола, что некогда он «разумел по плоти Христа» (2 Кор. V , 16),— и некоторые 43)

43) См. Th. Keim, Geschichte Jesu von Nazara, erster Bnd (Zürich 1867), S. 35—36. ₁, и H. Ewald, Geschichte des apostolischen Zeitalters. S. 369.

176

понимают его буквально . Подобное истолкование нам кажется несправедливым и насильственным. Оно опровергается даже самою фразой, ибо далее говорится, что ныне св. Павел «уже не знает». Само по себе неестественно, чтобы он мог или желал истребить в себе глубокие впечатления прошлого, которые, конечно, живы были в нем и при написании послания к Коринфянам. Совсем немыслимо указывать на неведомость того, что давно забыто и испарилось. Посему тут дозволительна разве интерпретация в смысле непризнания и отвержения бывшего с пренебрежением к нему, не исключая даже проповеди Спасителя 44). И, действительно, многие думают, будто св. Павел отказался от исторического Христа ради прославленного и совершенно устранял Его земной подвиг. На этой идее построено целое научное направление, проводимое иногда до крайности 45), но оно произвольно и тенденциозно. Помимо общих его недостатков теоретической предзанятости для партийных целей, оно лишено и фактического вероятия. Самый контекст речи явно устраняет такую произвольную догадку и изобличает ее фальшивость. В анализируемом месте у Апостола—напротив—все сводится к смерти Господа, потому что лишь тогда будет истинно заключение: «если один умер за всех, то все умерли» (2 Кор. V, 15). Только при этом несомненно, что Господь был по нас грехом и тем доставил в Себе правду Божию (V, 21). В этом пункте кардинальный центр всего учения об искуплении, что Христос был по плоти от семени Давидова, пострадал телесно и реально. Правда, момент Голгофской жертвы выдвигается преимущественно, но она предуготовлялась всем служением и была последним его завершением, почему и неотделима. В ней сосредоточивалось все, и ее упоминание обнимает всю евангельскую историю. Апостол ни в каком случае не мог не признавать земной жизни Господа, поелику на ней созидалось спасение и из нее определялись все христианские убеждения. По этой причине разбираемое известие скорее

44) См. хотя би у Orello Cone: The Gospel and its Earliest Interpretations. A Study of the Teaching of Jesus and its Doctrinal Transformations in the New Testament. Second Edition, New York 1894. P. 190.

45) См., напр., O. Pfleiderer. Der Paulinismus, S. 112 flg.; C Weizsäcker, Das apostolische Zeitalter. S. 118 fig.

177

наклоняет к обратным выводам. Важность факта смерти, в ее неразрывности от всего предшествующего, необходимо побуждала к незыблемому ее удостоверению, разбивающему окончательно богохульную молву, будто Христа украли (Мф. ХХ VIII , 13 —15). И благовестник, без сомнения, не умолчал бы о своем опытном видении, устранявшем всякие подозрения. Но раз он даже не намекает на это, мы обязаны думать, что ого не было в числе зрителей страшной Голгофской казни, так как все эти события были слишком известны находившимся в Иерусалиме (ср. Лк. XXIV, 18). Само собою понятно, что личные встречи с Божественным Учителем не могли пройти для Савла бесследно, и их кровавый результат был бы самою жгучею раной для его христианского сердца. Между тем у него мы не слышим отголосков этой душевной муки, хотя он часто и энергически подчеркивает свое гонительство. Равным образом и враги языческого миссионера, изыскивавшие всякие предлоги для его посрамления, упорно воздерживаются от ссылок на это тяжкое обвинение и ограничиваются простым указанием на его неуполномоченность со стороны самого Господа, благословившего «предних». Наконец, едва ли вероятно, что пламенный и восприимчивый Савл мог оставаться бесчувственным пред обаятельным влиянием Христа, не испытывать всей благотворности Его неисчерпаемой любви, не постигнуть чутким умом всей небесной возвышенности Его спасительной проповеди. Искупитель должен был затронуть все существо молодого фарисея,—и он необходимо ответил бы тем или иным способом. Здесь было два исхода — решительного преклонения и жестокого отпора. Допустим, что бурный зилотизм на-время ослепил Савла и сковал в узах фанатической ревности: в таком случае тем неотвратимее он увлекался бы к активной оппозиции «обольстителю». Его пылкая натура не знала преград и юность не помешала бы ему «в иудействе, как старость не была препоною для его подвигов в христианстве.

По всем этим соображениям мы охотнее принимаем, что Савл не приходил в близкие столкновения с Господом в период Его земной жизни, не имел удобства заинтересоваться новым движением и вникнуть в него серьезно. Самое большее,—до него достигали некоторые слухи, но он

178

не придавал им значения в том раввинистическом уповании, что «из Галилеи пророк не приходит» (Ин. VII , 52). Вообще, это была эпоха всяческих религиозных брожений, и самозванство пожинало довольно обильные лавры. Ученое иудейство привыкло к этим явлениям и безучастно предоставляло невежественную чернь в жертву узурпаторского обмана и Римского меча. Естественно, что и Савл, занятый созиданием своих номистических твердынь, не тревожился народною молвой, которая не волновала его школы.

Если наше мнение справедливо, тогда мы окажемся в тяжелой коллизии с Дееписателем, ибо он свидетельствует (Деян. XXII, 3), что Киликиец «был воспитан» (ἀνατεθρμμένоς) при ногах Гамалиила. Термин подобран с намеренною выразительностью и исключает всякие перетолкования. Он говорить не о педагогическом обучении (πεπαιδευμένος), а о нежной материнской заботливости, лелеющей дитя и любовно следящей за его развитием. Посему мы должны думать, что Савл с раннего детства проживал в Иерусалиме и пользовался отеческою попечительностью Гамалиила 46).

Нельзя не согласиться, что таков именно точный смысл фразы, но не менее того он не приемлем во всем объеме и совершенной строгости 47). Действительно, ἀ νατρέφεσθαι прилагается к Младенцам и имеет узкое реальное значение (ср. Деян. VII, 20. 21: ἀ νετράφη μῆνας τρεῖς ... ἀνέθρέψατο αὐτὸν ἑαοτῇ εἰς οἱὸν), которое в нашем примере едва ли допустимо 48). Прежде всего странно, почему родители

46) А. Sabatier, L’Apôtre Paul, р. 28, и. W. F. Adeney, The Theology of the N. T., p. 156.

47) В переводе LXX-ти глагол ἀνατρέφειν—ἀνατρέφεσθαί не встречается, и мы находим его [ср. А Concordance to the Septuagint and the other Greek Versions (including of the Apocrypha! Books). By the late Edwin Hatch and A Redpath. Part I, Oxford 1802. P. 84 с] в Прем. Сол. VII, 4 (ἐν σπαργάνοις ἀνετράφην καὶ ἐν φροντίσιν), 4 Макк. X. 2 (ἐπὶ τοῖς αὐτοῖς ἀνετράφην δόγμασιν) и XI, 15 (εἰς τὰ αὐτὰ γὰρ καὶ γεννηθέττες καὶ τραφέντες, ὐπέρ τῶν αὐτῶν καὶ ἀποθνήσκειν ὀφίλομεν ὁμοίως): См. The Old Testament in Greek according to the Septuagint by Henry Barclay Swete, vol. II (Cambridge 1891), p. 615; vol. III (ibid. 1894), p. 746.748. Из самых текстов видно, что во втором и третьем примерах значение не собственное: ср. Clavis librorum Veteris Testamenti apocryphorum philologica auctore Christ. Abrah. Wahl, Lipsiae 1853, p. 43 b. Тоже справедливо и для Clem. Hom. II, 21 [cp. Index of the Noteworthy Words and Phrases in the Clementine Homilies, edited by W. C(lawener). London 1893, p. 7 a], где (ap. Migne, gr. ser. t. II, col. 89) сказано: μετὰ ἀναθρεψαμένης αὐτούς.

48) Chr. Th. Kninoel, Acta Apostolorum, p. 725—726. Io. G. Rоsenmüllri Scholia in Novum Testamentum III, p. 291.

179

мальчика пренебрегли своею священною обязанностью и отослали его на чужбину. Точные хранители всех отеческих заветов (Филип. III , 5), они не позволили бы себе уклониться от своего долга без принудительных оснований, между тем трудно усмотреть, что могло заставлять их лишать своего сына родного приюта и отрывать от домашнего очага.

Одинаково не понятно и то, каким образом Гамалиил получил над Савлом краткие права и даже воспылал материнскою привязанностью. У нас нет ни малейших данных допускать между ними особые родственные отношения поскольку они были бы где-нибудь подчеркнуты у св. Павла. Зато нам известно, что, по крайней мере, позднее у него существовали в Иерусалиме прямые кровные связи (Деян. ХХ III , 16); потому было бы естественнее передать мальчика в эту знакомую семью. Не менее важно и выражение «при ногах» (παρὰ τοὺς πόδας). Это была техническая формула, заимствованная от самой обстановки иудейских школ и отмечавшая именно обучение. Если же речь идет о нем, тогда и нельзя со всею щепетильностью говорить о «воспитании» Савла Гамалиилом. Рассматриваемое свидетельство ограничивает само себя и не допускает буквалистической интерпретации. Иначе выйдет, что «тщательным наказанием» в законе юноша был обязан не «князю Израилеву», поелику он при этом не упоминается.

По всему этому нам кажется возможным, что в теперешнем тексте не совсем выдержаны первоначальные оттенки. Не исключена мысль, что вся речь св. Павла была сказана «по-еврейски», и ее тонкие детали не сохранились в греческом воспроизведении. Впрочем, и ныне не трудно угадать, что собственно разумел и хотел внушить оратор. «Воспитание» указывает на чрезвычайное, чисто отеческое расположение славного учителя к своему школьнику, которому он уделял преимущественное внимание и специально поощрял в занятиях 50). Гамалиил сразу оценил высокие

49) Frz Delitzsch. (Paulus des Apostels Brief an die Homer, S. 90—91) доказывает, что Савл и Гамалиил происходили из колена Вениаминова, но, разумеется, отсюда для нашего вопроса ровно ничего не вытекает.

50) Это справедливо подчеркнуто еще в М. Chr. Wollii Ecclesia pharisaica et christiana in vitae morumque expipeia diversa, sive de excellentia doctrinae Christi moralis commentatio theologico-practica, Altonae 1730, p. 329—330.

180

способности и неисчерпаемое усердие своего ученика и употребил все старание искусного педагога. Поэтому и Савл был «тщательно наставлен^ (πεπαιδεομένος κατὰ ἀκρίβειαν), посвящен во все детали раввинского богословия и достиг самой вершины школьной премудрости во всех ее тонких изгибах и мелочных ухищрениях 51). Не всякому слушателю выпадала такая завидная доля, и только необычайное благоволение Гамалиила открывало Савлу путь ко всем таинствам иудейской науки. Думается, эту особенную черту и выдвигает св. Павел, которому было далеко не безразлично убедить народ, что он не был случайным посетителем Гамалииловой академии и в ее списках занимал первое место.

В виду отмеченных данных будет несправедливо утверждать, что Савл с раннего детства и безотлучно проживал в Иерусалиме. Несомненно, что он не был для Тарса редким гостем и в нем получил начальное воспитание. И после его сношения с родиной не прерывались, почему возможно, что пребывание во святом городе не было сплошным. Об этом догадываемся и по самому ремеслу св. Павла, доставлявшему пропитание среди благовестнической необеспеченности. Таковым было (Деян. Χ V Ι II, 3) «скинотворчество» (σκηνοποιὸς τῇ τέχν ῃ), состоявшее, по-видимому, в выкраивании походных палаток 52). Это занятие было бы непосильно для мальчика, ибо требует сосредоточенной напряженности и опытности. Но невероятно, что оно преподавалось в Гамалииловой аудитории и здесь было приобретено Савлом. Правда, раввины энергически рекомендовали физический труд и сообщение питомцам ремесленных све-

51) Нужно заметить, что термин ἀκρίβεια имеет значение «математической точности» (The Acts of the Apostles, being the Greek Text as revised у Drs Westcott and Hort, with Explanatory Notes by Thomas Ethelbert Page, London 1881, p. 227) именно в приложении к фарисейству. См. Josephi Flavii Vita 88 (у В. Niese IV, 353): ὁ Σίμων... τὴς Φαρισαίων αἱρέσεως, οἱ περὶ τὰ πάτρια νόμιμα δοκοῦσιν τῶν ἄλλων ἀκριβεία δίαφέρειν. Antiqu. XVII, 2: 5 (y Β. Niese IV, 77): ἐπ’ ἐξακρίβώσει μέγα ψρονοῦν τοῦ πατρίου καὶ νόμων (τοῦ πατριου νόρου). De bello jud. I, 32: 2 (y Β. Niese VI, 148): ἀκριβοῦν τὰ πάτρια II, 8: 4 (ibid., p. 185): οἰ μετὰ ἀκριβείας δοκοῦντες ἐξηγεῖσθαι τὰ νόμιμα.

52) Ср. второе великое путешествие св. Ап. Павла с проповедью Евангелия (Деян. XV, 40—XVIII, 22). Опыт историко-экзегетического исследования священника Д. С. Глаголева. Тула 1893. Стр. 265—268. Другие (напр., даже Frz Delitzsch, Jüdisches Handwerkleben zur Zeit Jesu, Erlangen 1879. S. 79) думают, что нужно разуметь приготовление самого сукна для палаток (ein Zelttuchwirker).

181

дений, чтобы они были гарантированы насчет куска хлеба и в нужде не прибегали к соблазнительно-легким профессиям 53). Однако все это не касалось высших школ, имевших целью доставить окончательный научный лоск, как и само по себе немыслимо было преподавать разные ремесленные специальности соответственно индивидуальным отличиям каждого. Это было делом дома, и родители должны были заботиться, чтобы их дети не выходили тунеядцами. Разумеется, так было и с Савлом, а это значит, что уже в зрелом возрасте он находился в Тарсе. Не без основания припоминают при этом, что «скинотворчество» во всех его видах было наиболее развито в Киликии, где ему благоприятствовало обилие пригодного материала в богатстве шерсти при множестве коз.

Все указанные наблюдения убеждают нас, что Савл и не рано прибыл во святой город и потом не раз отлучался на родину. Поэтому нельзя преувеличивать 54) его позднейшего заявления (Деян. XXVI, 4): житие мое еже от юности, исперва бывшее во языце моем во Иерусалиме (τὴν ... βίωσίν μου ἐκ νεότητος τὴν ἀπ ’ ἀρχῆς γενομένην ἐν τῷ ἔθνει μου ἔν τε Ἰεροσολύμοις), ведят вси Иудеи. Здесь говорится собственно о характере жизненного поведения, как он обнаруживался с начала Иерусалимского пребывания 55) и раскрывался впоследствии; предполагаются лишь одни факты,

54) Chr. ScholttgeniiHorae hebraicae et talmudicae II, p. 898, где изречение p. Иегуда: «кто не научает сына ремеслу, тот как бы сам научает его разбою» (ср. Johmmis Buxtorfii P. Lexicon Chaldaicum, talmudicum et rabbinicum.., in lucem editum a Johanne Buxtorfio Filio, Basileae 1640, col. 120). В Pirke Abboth II, 2 (y Aug. Wünsche, Der Babylonische Talmud II, 3, S. 447, и у E. К. Левина на стр. 20) Гамалиил 3-й (а по Фаррару, Жизнь св. ап. Павла, стр. 897, прим. 36—старший) говорит: «одна ученость, не соединенная с каким-либо промыслом, совершенно несостоятельна и влечет за собою грех», а в I, 10 (у Aug. Wünscheibid., S. 445, и y E. Б. Левина на стр. 10) Шаммаи заповедует: «люби труд». См. еще Erz Delitzsch,Jüdisches Hand werkleben, S. 29. 27. 75; Real-Encyclopädie des Judenthums, ausgearbeitet von Dr. J. Hamburger, Obberrabiner. Abtheilung II: Talmud und Midrasch. Lpzg 1876. S. 459. 85.

54) Так, напр., Paton J. Gloag,Introduction to the Pauline Epistles, Edinburgh 1874, p. 4.

55) В Das Neue Testament übersetzt von Carl Weizsäcker (fünfte Auflage, Freiburg i. B. 1892) эта фраза передается (S. 261) даже так: wie er von Anfang an war, unter meinem Volke und in Jerusalem; а нужно заметить, что — по мнению авторитетнейшего филолога, Prof. Friedrich Blass'а (Grammatik des Neutestamentlichen Griechisch, Göttingen 1896, S.5),—речь св. Апостола Павла в Деян. XXVI воспроизведена «совершенно точно».

182

свидетельствующие о строго религиозном настроении в фарисейском духе (ср. Деян, ХХ V I , 5). К вопросу о школьном образовании это замечание не относится прямо и ничуть не предрешает, что Савл жил в Иерусалиме долго и постоянно. Что касается заметки о «юности» (ср. M ф. XIX, 20. Мрк. X, 20. Лк. Χ V ΙΙΙ , 21. 1 Тим. IV, 12), то достаточно сказать, что и при побиении св. Стефана Савл был еще «юношей» (Деян. V ΙΙ , 58), хотя бы и не в нашем современном смысле 56).

Мы рассмотрели все известия по предмету раввинистического воспитания и находим их безусловно твердыми. Критические подозрения отличаются внутреннею слабостью и позволяют нам прочнее обосновать то окончательное заключение, что Савл не посрамил исконной славы своего рода 57) и превосходил всех сверстников иудейскою ученостью, обещая сделаться раввином из раввинов.

56) У Филона—согласно искусственной системе Иппократа—в De opificio mundi § 36 (в Philonis Judaei opera edit. Thomas Mangey, vol. I. London 1742, p. 26—26, и у Leopold Cohn, Breslau 1880, p. 40) определяются: дитя (παιδίον) до 7-ми лет, мальчик (παῖς) до 14-ти, отрок (μειράκιον) до 21 г., юноша (νεανίσκος) до 28-ми, муж (ἀνήρ) до 49-ти, старец (πρεσβύτης) до 56-ти и старик (γέρων) после этого термина. Однако Ирод в. в 44 г. (Anticpu. XIV, 13: 1. 3) и Агриппа I в 46 л. (Antiqu. XVIII, 6: 7) обозначаются у Иосифа Флавия (В. Niese III, 299. 301; IV, 176) словом νεανίσκος; Агезилай у Ксенофонта (Ages. 1) 43 г. ἕτι μὲν νέος ὥν, а Марк Антоний у Цицерона (Philipp. II, 21) в 44 г. adolescens. Равным образом в Clem. Hom. Климент считается νεανίας —νεανίσκος (XII, 20. 21), между тем он был не только Ῥωμαίων πολίτης (XII, 20), но и (XII, 23) ἀνὴρ ἀξιόλογος (Migne, gr. ser. t. 11. col. 316-317). Другие примеры См. хотя бы у Th. Lewin. The Life of St. Paul I, p. 5,₂₁. Ср. еще Handwörterbuch der griechischen Sprache von Fr. Passow — Rost-Peter II, 1. Lpzg 1852. S. 320 a; Joh. Fried. Schleussner, Novum Lexicon graeco-latinum in Novum Testamentum II (Lipsiae 1819). p. 190; Lexicon graeco-latinum in libros Novi Testamenti auctore Prof. Car. Lud. Wil. Grimm,editio tertia (Lipsiae 1888), p. 294, и в английской обработке Prof. Joseph Henry Thayer’a Greek-English Lexicon of the New Testament, New York 1893, p. 423 а,откуда видно, что νεανίας-νεανίσκος обнимал период от 24-х до 40 лет и даже далее.

57) Вместе с самым рождением Савл получил и особые преимущества; их он должен был оправдать номистическим совершенством, между тем в Pirke Abboth II, 17 (12) сказано (у Aug. Wünsche, Der Babylonische Talmud II, 3, S. 450, и y E. Б. Левина на стр. 30): «трудись над изучением закона, знание которого не приобретается по наследству».

Страница сгенерирована за 0.24 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com